Голос глухой, сухой, как после кашля. Я откинулась на спинку стула — взять лишнюю секунду на размышление над следующей фразой.

       — Сегодня он первый раз после дня рождения заикнулся о желании увидеться с дочкой, чтобы вручить Любе подарок. Возможно, в другое время я бы не воспротивилась. Но сейчас, когда она начала привязываться к Григорию, я не хочу ее тревожить общением с отцом.

       Хотелось сказать — с биологическим, но это прозвучало бы слишком грубо. Сказать «с настоящим» я не могла по другой причине: Кирилл никогда не был Любе настоящим отцом. Поэтому я одним словом констатировала факт его отцовства. Папой он не был тем более. Это «слово» вообще отсутствовало в Любашином лексиконе.

       — Поймите, — повысила я голос, хотя Александр Юрьевич не собирался ничего говорить. — Это во благо ребёнка. Она маленькая. И если это шанс подарить Любе полноценную семью, я не хочу его упускать. Я знаю, как вам обидно…

       — Ты не знаешь, — перебил меня бывший свёкр. — И дай бог, никогда не узнаешь. Я желаю тебе счастья и не хочу тебе мешать. Но и не знаю, как помочь. А квартира… Ну, честно, неужели ты думаешь, сын станет со мной судиться?

       Я ничего не знала. И не хотела знать. Верить Кириллу у меня не получалось.

       — Все будет хорошо, — ответила я сразу на все вопросы, заданные и пока еще нет. Особенно те, что обитали в моей голове, озвученные в разговоре с матерью и проглоченные вместе со слезами.

       Новый год, все должно быть новое, а плохое по-новому — это определенно что-то хорошее.

       — Ты будешь продолжать вот так вот бегать от Кирилла?

       Я не подняла глаз, теребила в конец измятую кофту. Бегать? О, да — именно этим я занималась целый день. Да что день — я полгода, как заведённая юла, бегала по кругу. Я отключала нервы, а с ними отключились и мозги. Лия говорила — езжай к матери, успокойся. Нет, мать бы меня завела ещё больше и никуда б не отпустила. И дед, он не жилец, если будет один. Так нельзя. Он мне больше не родственник, но он родственник Любы на все времена. Почему окружающие этого не понимают?

       — Нет, конечно. Просто не хочу портить ребенку праздник.

       — А как ты заберёшь сегодня Любу? — спросил ее дедушка, согласно кивнув на мой предыдущий ответ.

       — Сейчас Григорию позвоню. Он привезёт.

       — Ты бы ужин приготовила…

       Я машинально оглянулась на плиту, потом на холодильник. Затем представила себе Вербова на двухметровой кухне. Нет…

       — Это не очень хорошая идея, — почти что вспыхнула я.

       — Ты меня стесняешься? Я уйду к себе, — и Александр Юрьевич заранее поднялся.

       — Нет, что вы! — я тоже вскочила. — Тут наоборот. Ему будет дискомфортно. Вы все же не мой отец…

       Секундная пауза. Или всё-таки мы молчали больше минуты, глядя друг другу в глаза? Идиотская ситуация — мама права — жить с бывшим свекром, но ведь столько лет в этом был какой-то смысл. Почему же это так напрягает сейчас?

       — А что он почувствует, если ты заберёшь у него ребёнка через порог и захлопнешь дверь? Ты должна пригласить. А дальше хозяин — барин. Иди готовь ужин.

       И он ушёл, жутко шаркая. Намного громче обычного. Я достала телефон, но побоялась звонить. Послать эсэмэску или все же проверенное сообщение в соцсети? Слишком много нового на сегодня: я открыла ВКонтакте и по ошибке ткнула пальцем в сообщение от Лии, которое второй день игнорировала, не чувствуя в себе силы делиться сокровенным про ее босса. Сейчас из ее сообщения вылез скрин нашей коллективной фотографии и ее подпись: товарищи протрезвели, комменты подчистили, но Гришка все равно мог увидеть.

       Я увеличила фотку — все цивильно: Дед Мороз Снегурочку даже за ручку не держит. Опускаю глаза к комментариям: в любых ты, душечка, нарядах хороша — а без них ещё лучше — главное, держать под замком и никому не показывать — ну да, бонусом шла к фирме…

       Я чуть не шарахнула телефоном о стол. Но вовремя одумалась. Твою ж мать! Теперь понятно, откуда ветер дует… Может, Гришка ничего и не увидел — он в сети не сидит, теперь я точно знаю — а вот кому-то я ленту точно испортила! Аж с подарком подсуетился. Но зачем?

       Я написала Вербову, что он может привезти ребёнка в любое время. Ответ пришёл лишь через пятнадцать минут, за которые я пару раз порывалась ему позвонить:

       — Извини, мы обедаем.

       — Где?

       — Напротив дома. Люба сразу проснулась, как ты ушла. Можно мы через часа два приедем? Я тут кое-что пообещал ребёнку.

       — Что?

       — Ты ругаться не будешь. Ну, может, если совсем чуть-чуть, но неприятность эту мы переживём. До встречи и не звони мне. Не отвечу.

       И чертика прислал. Хорошо, не губки! И ты, Брут? Вы меня сегодня до белой горячки довести хотите? Зима на дворе, кажется. Пусть и без снега.

       Я не подсыпала отравы в еду, но пробовать собственную готовку не хотелось. Как и вспоминать йогурт с мёдом. Сколько килограмм я сегодня сожгла и нервов, не хотелось даже прикидывать. Я стояла у окна, вжав ладони в холодный подоконник и при этом чувствуя ногами жар от батареи. За окном тьму прорезали одинокие фонари. Я чувствовала себя одним из них. Где-то там в бескрайнем темном городе была моя звездочка с одним офонаревшим мужиком, который удосужился все же прислать сообщение, что опаздывает минут на сорок. Я зависла над экраном телефона, не зная, что послать ему в ответ. Хотелось просто послать и грубо — что он себе позволяет, но я спросила: где вы? — и не получила ответа.

        — Александр Юрьевич, они обедали, а может быть даже ужинали. Пожалуйста, идите поешьте? — заглянула я после стука в комнату свекра.

       Это был не совсем вопрос, скорее — приказ. Хоть кто-то должен меня слушаться!

       — А ты?

       А я не в состоянии проглотить даже корочку хлеба, которую отломила от буханки. Да что же мне так везет на засранцев?! Звук уведомления заставил меня подпрыгнуть вместе со сковородой — хорошо, не выронила ни картошку, ни рыбу, это все, на что хватило моей усталой и замученной за последние полгода фантазии. С большим трудом я брякнула сковороду на подставку и схватила телефон. Нет, всего лишь Степанова с очередным, слишком уж настойчивым, предложением присоединиться к их новогоднему столу.

       — Ты не успеваешь с готовкой? — нагрубила я. — Я могу настрогать тебе Оливье…

       Отправила и лишь затем прикусила губу.

       — Лиза, я серьезно.

       — Я тоже. Спасибо, но я буду с дедом.