— Меня дочь назвала Снегурочкой, — улыбнулась я криво. Я вот, похоже, игрушка с трещинкой. — Я посчитала это знаком и согласилась на вашу авантюру.
— Спасибо, что согласились. Я тоже непрофессиональный Дед Мороз.
Любительский Дед Мороз галантно распахнул передо мной дверь своего авто. Жутко дорогого. В таком Мерсе ездить мне еще не доводилось. Правда, я и издалека на них не заглядывалась. Я не автоценитель.
— Я не представляю, какой Снегурочкой буду… — смутилась я. Совсем немного. В Фольксвагене было бы в разы комфортнее. А тут авто слишком сильно подчеркнуло нашу с ним разницу в положении: социальном и материальном, хотя до этой самой минуты я не считала, что мы бедствуем. Что делать, что делать? Может, поблагодарить за билеты, которые я решила оставить себе: что тридцатого, что тридцать первого делать нам с Любашей будет нечего.
— Хорошей, — усмехнулся холёный мальчик. — Все Снегурочки хорошие. Других не бывает. Они же из сказки…
ГАВ резко выкрутил руль, обогнал пару машин и снова поехал спокойно, почти не касаясь пальцами руля. Зато то и дело касался взглядом меня, и лицо у меня окаменело.
— Надеюсь, вы не сильно расстроились из-за кафе? Я верну вам деньги за банкет, не переживайте.
Стало совсем неприятно. Даже мягкое кресло задеревенело. Надо было раньше сказать про билеты.
— Не надо мне ничего возвращать. Это в счёт билетов. Я пойду с дочкой. Я вообще не любитель застолий. Просто Лии хотела помочь.
— Теперь помогаете мне. Спасибо. У меня приятель заболел, а он театр у детишек ведёт. Школьная дружба обязывает. А сегодня утром и его жена свалилась с температурой. Я был в панике. Новый год же не может не наступить до подснежников?
И улыбнулся он совсем по-детски, а мне захотелось проскрипеть голосом бабушки Пельтцер, но вышло только своим:
— Как сказать. Мне однажды прислали договор от тридцать первого ноября. Он прошёл через трёх человек и никто не заметил.
— А вы самая у нас глазастая, Елизавета, получается?
Интересно, а существует бритва для языка? Чтобы все пупырышки сбрить, а то он у ГАВа бычий, с пупырышками… Впрочем, наш молодой человек нервничает — иначе не стал бы засучивать у свитера рукава, когда под ними рубашка с длинными рукавами…
— Я просто знаю, сколько дней в году. Я не королева…
— Вы — Снегурочка…
Дурочка, на что меня Лия подписала!
Глава 2.2 “Все слова, слова, слова...”
— Елизавета, вы, главное, не нервничайте. Дети знают, что мы не настоящие, — хохотнул будущий Дед Мороз.
Странно, не нашли никого постарше? Да, голосом он сумеет подыграть, но вот щеки придется щедро заклеить ватой.
— Да я не нервничаю… — солгала я. — Скажите только, что говорить…
— Вы же на Ёлку уже ходили в этом году, — подколол меня засранец. — Слова везде стандартные — елочка гори и так далее… Только без «Здравствуйте, родители», само собой… — продолжал ГАВ неспешно доводить меня до румянца. — Можем, песенку из «Ну, погоди» спеть… Расскажи, Снегурочка, где была? — действительно запел Вербов и совсем, скажем, неплохо. — Расскажи-ка, милая, как дела?
Я улыбалась. Молча.
— Ну? — он даже приглашающе затряс рукой в воздухе. Хорошо, от руля далеко не убирал, а то попал бы мне по носу.
— Я петь не умею…
— Мне врать поздно! — перебил он такое мое объяснение молчанию. — Знаю, что умеете… Можете даже Битлз, дети в курсе.
И я сдалась без боя — курантов! Только тикала в такт песне стрелка поворотника.
— За тобою бегала, Дед Мороз, пролила немало я горьких слёз, — почти не сфальшивила я и все равно покраснела.
Или мне сделалось жарко в пуховике — ведь забыла расстегнуться.
— Отлично… Только начинать плясать в машине не обязательно.
И тут только до меня дошёл градус моей дури… Когда, расстегивая ворот, взгляд мой нечаянно упал на светящуюся приборную доску. Где мои мозги раньше были?!
— Сейчас ведь пять часов вечера… Какой детский утренник?
— А кто сказал, что он детский? — ГАВ даже хохотнул в голос. Хорошо, не залаял! — Детские я отыграл утром с Маринкой. Сейчас будут большие дети. Их, кстати, намного важнее не оставить без сказки. Я рос без мамы и знаю, что это такое, когда до тебя никому нет дела.
— У них там дискотека? — я малость вышла из ступора.
— Ну да… — дернул пальцами ГАВ. — Мы елочку зажжем, подарки подарим и уйдём. Или хотите потанцевать? Ану-ка давай-ка плясать выходи!
— Нет, Дед Мороз, нет, Дед Мороз, погоди… — расхохоталась я в голос.
О, господи! Ну, Ханума, ну засранка! Будет возможность замолвить за себя словечко… Да мне теперь точно в офис путь закрыт. Я же ржать там буду сивой кобылой! И это мы ещё не в костюмах…
— А костюмы будут? — немного даже испугалась я. — У меня платье синее, могу и так… Дискотека все-таки…
ГАВ выдерживал паузу — форменный засранец. Как же я ошибалась в его чувстве юмора. Он просто в офисе пытается играть во взрослого начальника. Догадывается, наверное, что матрона Лия за глаза зовёт его Гришкой.
— Костюм есть. Но… — ГАВ еле сдерживал улыбку, готовую растянуться до самого уха. — Можете остаться в пуховике… Или в нем танцевать неудобно?
— Григорий Антонович…
— Гриша. На сегодня Гриша. Или Мороз. Как вам удобнее…
— Дедушка Мороз, конечно, — открестилась я от панибратства. — Я уж лучше станцую, чем спою…
— Я тоже не буду петь. Не пою по-трезвому… Вернее, вообще не пою.
— И не пьёте?
Ну, я ведь так и думала! Может, со здоровьем проблемы или пить не умеет, не пьянея.
— Это так принципиально? — как-то вдруг зло выдал мой пока ещё начальник, сильнее стиснув руль. Уж не до боли ли в пальцах?! Кажется, у него даже не скрытые, а открытые комплексы!
— Я просто спросила, — попыталась я как можно мягче замять неприятную для него тему. Нам ещё детей вместе поздравлять. К счастью, не рожать. Хотя для этого дела я тоже не умею правильных выбирать…
— Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрет, — снова пропел горе-певец. — Я подумал, что у вас проблемы с нетрезвыми мужчинами. Ваш бывший пил?
