Улучив минутку, когда никто не видел ее, Аннушка разговаривала с Пеструхой, как с разумным существом, спрашивая ее о брате, вглядывалась в полную луну, в надежде найти на ней разгадку тяжелой тайны, вопрошала звезды, но ничто не разъяснило загадки. Иржик в самом деле словно сквозь землю провалился.

С Иржиком между тем вот что случилось. Он шел за Судьбичкою до леса, через лес до гранитной скалы, на верху которой росла столетняя сосна, а у подошвы, в тени, мрачный папоротник, где бьет ключ, чистый, как кристалл. Там они остановились.

— Этот ключ дает начало потоку, протекающему через вашу деревню. — сказала Судьбички. — Возьми из него камешек и храни его. Если соскучишься по дому и по своей бедноте, брось камешек позади себя и вспомни обо мне. А теперь иди.

У Иржика защемило сердце. Взглянул на старушку, в глазах ее светилась доброта. Взглянул на лес, лес стоял полный вечерних чар.

"Что ж, идти или остаться? — размышлял он. — Неужто упустить счастье, когда оно дается в руки?!"

Он поблагодарил Судьбичку, и по ее знаку раздвинулась

Иржик вошел, и скала задвинулась за ним. Осмотревшись, он увидал себя в местности дивно прекрасной, но совершенно незнакомой.

"Как хорош Божий мир", — думал Иржик, заслоняя глаза от солнца.

День был ясный, ни одно облачко не пестрило небесную лазурь. Иржик шел лесной тропинкой, потом вышел на поляну и увидал белый, как снег, замок.

Иржик направился туда. У ворот стояли четыре человека. Увидав Иржика, они пошли к нему и радостно приветствовали его.

— Великому счастью идешь навстречу, — говорили они. — Наш господин умер без потомства и последнею его волею было, чтобы первый путник, идущий из леса с севера, стал его наследником. Тебе суждено быть этим счастливцем. Приветствуем тебя, давно жданный и желанный.

Вступив в замок, Иржик поражен был его роскошью. Белый мрамор, златотканые обои, мягкие ковры, роскошная мебель, все это поражало и ослепляло юношу. Из сада через раскрытые окна лилось чудное благоухание.

Новому хозяину показали все драгоценности замка: серебро, золото, самоцветные камни. Целый штат слуг наперерыв старался угодить ему. Появились кушанья и напитки, о которых Иржику и во сне не снилось. Вообще все окружающее походило на сон, хотя Иржик сознавал, что оно не было сном. Он сознал также, что у него достаточно ума, чтобы разыграть с достоинством роль большого барина и не унизить себя. Утомленный впечатлениями дня, он лег на мягкую постель, огражденную дорогими ширмами, и предался покою. Во сне ему снилось необычайное счастье, выпавшее на его долю.

Утром его ожидало много просителей. Выслушать их Иржику показалось скучным и утомительным. Это была первая тень на его горизонте.

Вечером он вышел в сад подышать благоуханным воздухом. Тут он почувствовал, что сердце его словно защемило, но он быстро поборол это ощущение. Странно было бы скучать, когда он имел все, чего душа желала.

День шел за днем. Иржик знакомился с людьми и ежедневно замечал что-нибудь неприятное: обман, лесть, увертки. Все это омрачало его расположение духа.

Нередко вспоминал он родителей и милую Аннушку.

Теперь не мог он, как бывало на меже, лежать на спине, подложив руки под голову, и смотреть в небо. Его постоянна окружали люди, которые были ему совсем чужие.

— Что такое в действительности счастье? — рассуждал он. — Не в богатстве и роскоши счастье. Чего мне недоставало в родной деревне? Я не имел ничего — и имел все. Возле меня были дорогие мне люди, была работа. А теперь я имею все — и ничего не имею. Меня никто не любит, а только льстят мне. Ничего я не делаю, пью и ем готовое, истинно своего, заработанного, у меня ничего нет. Дома я работал, а вечером отдыхал на меже, на мягкой траве. А как вернешься, бывало, к ужину, как вкусна бывает пустая похлебка и черный хлеб с маслом! Это ли еще не счастье!

Дорого бы он дал, чтобы хоть на мгновенье очутиться дома и посмотреть, что там делается. Но дом был далеко, он сам удалился из него в погоне за счастьем, когда счастье было так близко, около него, дома.

Много раз порывался он бросить позади себя камешек, но воздерживался. Хорошо, кабы он мог забрать с собою золото. Но Судьбичка сказала, что вернуться он должен таким же бедняком, каким ушел. Иржик худел и бледнел, аппетит у него пропал. Лошади, экипажи, слуги не тешили его. Он скучал по дому и тщетно боролся с собой.

Наконец бороться стало не под силу. Миновал год с тех пор, как он поселился в замке, и он вспомнил о Судьбичке и бросил камешек позади себя.

В ту же минуту Иржик потерял сознание, и когда очнулся, то увидал себя стоящим возле Судьбички, у гранитной скалы, где вверху росла сосна, а внизу папоротник.

— Теперь знаешь, что такое счастье? — спросила старушка, добродушно улыбаясь.

— Теперь познал я его, — отвечал юноша. — Имел и не знал.

Старушка исчезла, а Иржик побежал домой. Живо разнеслась по деревне весть о его возвращении.

Родители едва не умерли от счастья, Аннушка так и сияла.

Друг Иржика, Вацлав, и вся деревня слушали, разиня рот, рассказ о его приключениях и не могли надивиться его решению отказаться от богатства и вернуться к бедности.

Но Иржик, узнавший по опыту, что нет большего счастья, как любовь окружающих, и большего блага, как труд, который укрепляет и ободряет человека, слушал восклицания своих товарищей совершенно спокойно, ни минуты не пожалев об утраченном.

Иногда хаживал он с сестрою к волшебной скале, которая расступалась перед ним для того, чтобы он познал счастье, и в тени столетней сосны собирал красивые папоротники Аннушке на букеты.

Краконош, дух гор

Славная была усадьба у Судека в Краконошских горах. Была срублена из бревен и стояла на пригорке, как капличка. За нею был сад, а кругом поле, как стол, ровное. Такого поля ни у кого в округе не было. И урожай был у Судека на диво.

Никогда не следует человеку загадывать: было — не было, будет — не будет. Неожиданно на Судека посыпались беда за бедою, одна горше другой. Сперва случился пожар, и от его прекрасной усадьбы бревна не осталось. Не успел Судек опомниться от этого несчастья, как привалило другое. С запада появилась черная туча и вскоре разразилась градом и ливнем. Разлились реки. Прощай, урожай! Чего не побил град, то смыла вода, и наш Судек оказался нищим. Сел он на камень на пожарище, опустил голову на руки и горько задумался.

— Я теперь нищий, Бог дал, Бог и взял, да будет воля его! Богач и нищий равны перед Господом.

Пока Судек размышлял таким образом, к нему подошел старенький-старенький старичок, опираясь на суковатую палку.

— Здорово, куманек, как поживаешь?

— Плохо, сам видишь. Чего имел, то потерял, остался без хлеба и пристанища. Придется просить помощи у добрых людей. Давно ли было у меня всего вдоволь, с радостью я делился с неимущими, а теперь одолела беда да нужда и, видно, мне не выкарабкаться. Но на все Божья воля! Пойду искать работы. Коли Бог поможет, добрые люди найдутся.

Поведав свое горе, Судек почувствовал облегчение. Старичок с участием его выслушал.

— Святая правда! — возразил старичок. — Я сам не раз получал от тебя милостыню. Я это хорошо помню и никогда не забуду.

— Ты? — удивился Судек. — Но я тебя совсем не помню.

— Неудивительно. Нас, нищих, немало ходит, где ж всех запомнить. Но я-то не забыл и если б мог тебе помочь, то сделал бы это с радостью.

Судек невольно улыбнулся.

— Спасибо, дедушка. У тебя доброе сердце. Но доброе сердце и толстая мошна — две вещи разные. Все-таки спасибо за участие.

— А если сердце доброе и мошна толстая? — продолжал старичок, добродушно усмехаясь.

— Отлично было бы. Подарка я не возьму, но занять не прочь. Мог бы поставить дом и привести в порядок поле.

— Так я готов ссудить, только с одним условием, что те деньги, которые я тебе дам, не были бы разменены, а возвращены мне те же самые, все до единой, понимаешь? Это старые заветные деньги и других у меня нет. Вот, возьми. Тут сто старых червонцев, можешь пересчитать.