Вот оно. Я умру здесь. Мое тело становится тяжелым. Я тону.

Надвигается темнота.

— Лара, очнись.

Ноа? Это ты?

— Давай же. Пожалуйста, очнись.

Я пытаюсь.

— Твою мать, не оставляй меня.

Он что, плачет?

Боже. Ноа. Я тебя слышу. Я возвращаюсь.

Я пытаюсь сосредоточиться на своих глазах, но они не открываются. Они просто не хотят. Я прерывисто вздыхаю и пытаюсь снова. Что-то получается.

— Да, черт возьми. Детка, пожалуйста.

Я почти делаю это.

Еще один глубокий вдох, и на этот раз мне удается открыть один глаз. Мое зрение затуманено, но я вижу смутные очертания Ноа, склонившегося надо мной. Моргаю еще несколько раз, открывая второй глаз, и понимаю, что лежу на чем-то мягком. Очень мягком, как кровать. Я отчаянно моргаю и оглядываюсь вокруг. Я не знаю, где мы находимся. Похоже на какую-то комнату.

— Ноа? — хрипло выдыхаю я.

— Слава Богу, — выдыхает он. — Я боялся, что ты не очнешься.

Я снова моргаю.

— Кажется... кажется, я тонула.

Он наклоняется и прижимается лбом к моему лбу.

— Твою мать, ты так меня напугала. Но сейчас все хорошо. Как ты, совсем плохо себя чувствуешь?

— Больно, но я переживу... наверное. Где мы?

— Я нашел его убежище, — говорит Ноа хрипло. — Подземное убежище. Я заметил странный кустарник, обошел его и понял, что это вход.

Подземное.

Конечно, надо было догадаться.

Я вскакиваю, все тело кричит от боли.

— Где он? Он мертв?

Ноа качает головой.

— Вряд ли. Я ударил его камнем по голове, когда прыгнул за тобой, но ты тонула, и он сбежал, пока я вытаскивал тебя на берег. Но он уже без мотоцикла. Я привез нас сюда на нем, случайно наткнулся на это место. Я спрятал его в кустах. Не хочу, чтобы он знал, что мы здесь.

Я оглядываюсь вокруг. Убежище большое, если учесть, что оно под землей. Грубые деревянные стены, нет окон, и к выходу ведет лестница. Здесь есть кровать, диван, небольшая мини-кухня и ванная. На стене висят экраны. На другой стене — открытый шкаф, и я вижу, что он полон камуфляжной одежды и какого-то снаряжения. Стол в углу завален бумагами, фотографиями Ба, Ноа в пожарной части, фотографиями, на которых мы ругаемся, обнимаемся, бегаем... все в таком роде.

— Меня тошнит от всего этого, — хриплю я.

— Я знаю, но сейчас это единственное место, куда он может явиться. Он ранен. Наконец-то все может закончиться.

— А оружие у нас есть?

На лице Ноа появляется озабоченное выражение.

— Да, нож. — Он достает его из-за пояса и протягивает мне. Я хватаю его, как будто это Святой Грааль. — Брайс не из тех, кто принимает глупые решения, так что либо его уход отсюда был ошибкой... либо он подбросил его сюда, зная, что мы придем.

— А ты что думаешь?

Ноа качает головой.

— Не знаю.

Я смотрю вниз на свою ногу и вижу, что моя голень покрыта чистой белой повязкой.

— Ты нашел бинты?

— Да, тут есть аптечка. А еще перекись и антибактериальная мазь. Я промыл наши раны. Здесь есть еда и вода, ты можешь поесть и попить.

— А телефон? — с надеждой спрашиваю я.

— Нет. Он не дурак.

— Что нам теперь делать? Просто ждать, пока он появится?

— Он придет, если знает, что мы здесь. Если нет, то это идеальное место, чтобы устроить засаду. Вот почему я выключил свет и спрятал мотоцикл. Это наш последний шанс.

— И что потом, как мы уйдем?

— Я отключил электричество на заборе. Он умрет, и мы просто уйдем.

— Мы почти свободны.

— Благодаря тебе, моя смелая Лара. — Он сжимает мою руку. — Твоя бабушка гордилась бы тобой.

Я улыбаюсь при воспоминании о ней.

— Помнишь, как вы познакомились?

Он улыбается и кивает.

— Ба, это Ноа, — говорю я.

Ба только что вошла в мой дом с коробкой печенья в руках, и она останавливается как вкопанная и смотрит на Ноа.

— Это тот самый мужчина, о котором ты мне говорила? — спрашивает она, прищурившись.

Я хихикаю про себя. Ей нравится вести себя сурово, но моя старая Ба — самая милая женщина в мире.

— Да. Ноа, это моя Ба.

Ноа делает шаг вперед и протягивает руку.

— Приятно познакомиться. Лара так много рассказывала мне о вас.

Ба кладет печенье и пожимает его руку.

— Ты судим, Ноа?

Он моргает.

— Э-э. Нет.

— Ты крал что-нибудь хоть раз в своей жизни?

— Нет, мэм.

— Ты когда-нибудь причинял боль животному или ребенку?

Я прижимаю ладонь ко рту, чтобы перестать хихикать.

— Конечно, нет, — говорит Ноа, его губы дергаются.

— Ты намерен причинить моей девочке боль?

— Не намерен и не стану.

Она прищуривается, но губы ее дергаются.

— За какую бейсбольную команду ты болеешь? Будь осторожен с ответом, Ноа. Я придирчива.

— «Кабс», мэм. (Примеч.: — речь идет о «Чикаго Кабс», профессиональном бейсбольном клубе, выступающем в Национальной лиге Главной лиги бейсбола США).

Она улыбается. Ба любит «Кабс». Может, она и не живет в Чикаго, но она их страстная поклонница.

— Пицца или паста?

Теперь я истерически хихикаю.

— Пицца.

Ба отпускает его руку с широкой улыбкой на лице и поворачивается ко мне.

— Он мне нравится, можешь оставить его себе.

Ноа смеется, когда я вырываюсь из плена воспоминаний.

— Она была самой замечательной женщиной, которую я когда-либо встречал.

Я смеюсь.

— Так и было. Я рада, что ты с ней познакомился.

— Я тоже, Лара. Я тоже. А теперь поспи, — говорит он. — Нам понадобятся силы.

Он выключает свет и ложится рядом со мной.

Я закрываю глаза и думаю о своей бабушке, улыбаясь, когда ко мне возвращается еще одно воспоминание. Она всегда хотела, чтобы я верила в себя. Она поддерживала это во мне.

— Нет ничего плохого в уверенности, Лара, но не будь самоуверенной. Никто не любит дерзких людей.

— Мир такой уродливый, Ба, — говорю я, сидя на диване и поджав ноги. — Я думаю, что иногда ты должен быть дерзким, иначе тебя заклюют.

— Ты правильно говоришь, дорогая, но есть еще кое-что.

Я приподнимаю брови.

— Не томи, Ба.

Она улыбается. У нее такая красивая улыбка.

— Ты можешь быть доброй. Можешь быть храброй. Ты можешь быть верной. Можешь быть сильной. Каким бы уродливым ни был мир, если ты сама прекрасна, то и он будет прекрасен для тебя.

Я улыбаюсь.

— Я не знаю, есть ли во мне что-нибудь из того, что ты назвала, но это было бы здорово.

Она подходит и садится рядом со мной.

— Ты все это и даже больше, Лара. Ты самая добрая девушка, которую я знаю. Посмотри, как часто ты приходишь сюда и помогаешь мне. Ты самая храбрая девушка, которую я знаю. Я признаю, что ты иногда слишком дерзкая, но ты выходишь в мир, сражаясь, и это делает тебя настоящим бойцом. Ты верная, мы обе это знаем. Ты сильная почти всегда. Самая сильная девушка, которую я знаю. Ты можешь вынести все, что угодно. Я верю в это всем своим существом. Будь всем этим, Лара, и мир даст то, что тебе нужно.

Слезы текут по моим щекам. Я опускаю голову.

Ба верила в меня. Она верила в меня.

И теперь я знаю, знаю очень хорошо, что если бы она была здесь, она сказала бы мне, что я должна найти в себе все эти качества — найти себя — и принять их. Она говорила мне, что я не слабая, что я не плохая, что это не моя вина. Боже, она бы, наверное, дала мне пощечину, если бы знала, как сильно я позволяю ее смерти пожирать меня, изменять меня, отнимать у меня то, кем я была.

Я должна простить себя.