— Пошли, — говорю я, когда он делает еще один шаг. — Должно же быть какое-то место, чтобы спрятаться.

— Это не имеет значения. Этот ублюдок знает все тайники в этом лесу. Каждая тропа, каждый куст — все создано им. Даже без этих камер он знает, что мы не можем уйти далеко от тропинок, так что он найдет нас, все равно найдет. Он это знает. Я знаю.

— Да, может быть, но он не может смотреть сразу во все стороны.

— Он будет искать в тех местах, что ближе всего отсюда. Он не дурак, Лара. Он знает, что мы не можем уйти далеко.

Но мы можем.

— У меня есть идея. Не самая хорошая, если учесть наши раны, но пока лучшее, что я придумала.

Ноа смотрит на меня, выражение его лица напряженное.

— Поверь мне, — говорю я, беру его за руку и осторожно веду к ручью. — Садись, — говорю я, указывая на берег. — Я собираюсь кое-что сделать.

— Что?

— Я побегу в противоположном направлении и оставлю следы, улики, почти незаметные. Но это собьет его с толку и даст нам время.

Лицо Ноа полно неуверенности, но затем он кивает.

— Я скоро вернусь. Сиди у ручья и не двигайся.

Я беру пару кусков ткани и кокосовый орех. Затем бегу обратно в лес, нахожу место, где сидел Ноа, и использую ткань, чтобы впитать растекшуюся по земле кровь. Боже, ее было очень много. Морщась, я пачкаю ноги в крови, а потом бегу прочь, в противоположную от ручья сторону. Я оставляю несколько кровавых следов, пачкаю кровью листья, оставляю несколько ниток ткани на ветках. Ломаю ветки вокруг.

Мне требуется больше часа, чтобы закончить это, а затем я возвращаюсь назад, очень осторожно ступая по самому краю тропинки, чтобы не оставить новых следов — чтобы он не понял, что мы сделали. Мне требуется много времени, чтобы вернуться к Ноа, и, оказавшись у ручья, я вижу его прислонившимся к дереву, с опущенной головой и закрытыми глазами.

Я бегу вперед. Страх сжимает мое горло.

— Ноа! — кричу я, падая перед ним на колени.

Я трясу его за плечи и дрожу, паника сжимает мою грудь. Нет.

Ноа распахивает глаза, и я облегченно выдыхаю.

— Я просто отдыхал, Лара, — хрипит он.

Слезы льются по моему лицу; я не могу их контролировать. Они стекают по моим щекам ручьями.

— Я решила... я подумала…

Он протягивает руку и берет меня за подбородок.

— Я в порядке. Все будет хорошо.

Я киваю, всхлипывая, пытаясь сдержать рыдания. Ноа сдвигает пальцы к моей челюсти, затем скользит вверх, пока он не обхватывает мое лицо.

— Эй, где та отважная девушка, которая только что говорила мне о том, что надо не сдаваться?

Я яростно киваю, вытирая слезы.

— Ты просто напугал меня. Я подумала, что если потеряю тебя...

— Не потеряешь, ты слышишь меня?

Я смотрю на его окровавленную ногу.

Нет.

Пока нет.

— Нам пора, — говорю я, вставая. Мне становится больно, когда он убирает руку от моего лица, но у нас нет на это времени. Не сейчас.

— Да, — бормочет он, поднимаясь и морщась.

Мы входим в ручей.

— И куда ты его завела? — спрашивает Ноа, когда мы медленно начинаем спускаться вниз.

— Там есть плотина, но вокруг лес, плотный и густой. Я оставила там следы, но, если мы будем в воде, этому ублюдку придется слезть с мотоцикла и пойти пешком. Думаю, если бы мы пошли в ту сторону, все равно пришлось бы остановиться. А в воде выследить нас труднее, к тому же, скоро ручей станет глубоким. И мы сможем плыть, так что ноги не будут так сильно болеть.

— Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что ты невероятно сильная, храбрая и чертовски красивая женщина?

Я краснею и смотрю на него.

— Да.

— И когда же? — Он хмурится.

— Только что.

Ноа усмехается.

С ним все будет хорошо.

С нами все хорошо.

Пока.

Не охотник.

Да как он посмел!

Я настоящий охотник. Лучший. Мне потребовалось десять лет, чтобы создать каждую тропинку, расчистить каждую поляну, посадить деревья, чтобы дать ручью место течь. Я продумал каждый сценарий, каждый путь к свободе.

Не охотник.

Он понятия не имеет, кому бросает вызов. Я найду его без этих камер и этих проклятых трекеров.

Я заставлю его пожалеть о том, что он бросил мне вызов.

Я знаю каждый сантиметр этого леса.

Каждый. Чертов. Сантиметр.

Они не уйдут.

Завтра начнется охота.

И на этот раз стрелять я буду только на поражение.

Агония.

Есть так много ее видов.

Физическая. Психическая. Эмоциональная.

Я чувствую все три.

Я не знаю, сколько часов мы пробираемся по воде, но мой разум, мое тело, душа просто в изнеможении. Болит все, снаружи и внутри. Мое усталое тело просто не хочет больше бороться. Ноа чувствует то же самое, я уверена. Ничего не помогает.

Мы можем плыть по течению, выбиваясь из сил, мы можем остановиться и позволить воде нести нас. Боль не уходит.

Сейчас полдень — вот что я знаю. Солнце меняет положение в небе. Разве это не забавно, как мы замечаем такие вещи? Можно всю жизнь не обращать внимания на самые простые вещи, но когда это все, что у тебя есть, все вдруг становится таким простым. Солнце. Деревья. Погода. Животные. Время, бегущее так быстро. Это все так просто, так примитивно. Мы, люди, предпочитаем не видеть этого, но если остановиться и посмотреть, то окажется, что простота так прекрасна.

— Лара?

Я поворачиваюсь к Ноа, который смотрит прямо перед собой.

— Да? — устало хриплю я.

— Глянь-ка вперед.

Я смотрю вперед и останавливаюсь. Прямо впереди — водопад. Он небольшой, но вполне приличного размера. По обе стороны водопада тянутся к небу скалы, а на их вершине мне виден лес.

— Это водопад, — бормочу я.

— За большинством водопадов есть маленькие пещеры.

— Откуда ты знаешь?

Ноа пожимает плечами.

— Так всегда бывает в кино.

— И все знают, что фильмы основаны на науке.

Он оглядывается.

Я робко улыбаюсь ему.

— Извини, я умираю с голоду и устала.

— Сейчас я пойду и проверю.

— Нет, — быстро отвечаю я. — Твоя нога онемела от холодной воды, но я могу сказать тебе, что будет чертовски больно, когда ты выйдешь на берег. Позволь мне.

Он пристально смотрит на меня.

— Даже не думай.

— Ноа.

— Лара.

Я вздыхаю.

— Оставайся здесь, — бросает он и опускается в воду, чтобы переплыть через глубокое место на пути к водопаду.

Добравшись до водопада, Ноа использует свое мощное тело, чтобы подтянуться, и даже отсюда я вижу боль на его лице, но он не издает ни звука. Он просто залезает внутрь. Я подплываю ближе и жду. Через пять минут Ноа возвращается. На его лице улыбка, полная облегчения. Это хороший знак, верно?

— А ты знаешь, фильмы правы! — кричит он.

Слава Богу. Я подплываю, выжимая из себя последние силы. И вот я уже у водопада, и невесомый туман, созданный водой, падающей на камни, покрывает мое лицо. Я закрываю глаза и тянусь к протянутой Ноа руке. Он тянет меня вверх, как будто я пушинка, и мне приходится задержать дыхание, когда мы пробираемся через водопад.

Нас обдает водой со всех сторон. Вода бьет в нас, почти лишая меня равновесия. Я продолжаю задерживать дыхание и цепляться за руку Ноа, пока он тянет меня за собой. Шаг за шагом мы идем. Мои легкие уже готовы взорваться, когда, наконец, вода перестает меня бить. Я открываю глаза и несколько раз моргаю, очищая их от воды.

— Ух ты, — выдыхаю я.

— Да, — говорит Ноа, проводя рукой по волосам.

— Это... волшебно.

Я смотрю на небольшой, но уютный грот перед собой. Это что-то вроде пещеры с высокими каменными стенами, покрытыми мхом. Единственная разница заключается в том, что слева в скалах есть небольшое отверстие, проделанное, наверное, водой, и в пещеру оттуда падает естественный свет, достаточный, чтобы увидеть направление. Вода стекает по стенам крошечными ручейками, и я слышу рев водопада над головой. Я слышу его в пещере, но откуда он исходит, я не знаю.