— Ноа, проснись.

Он не двигается.

— Ноа, — снова шепчу я.

Он ерзает и стонет, затем отзывается хриплым голосом:

— Лара?

— Не говори вслух, — отчаянно шепчу я. — Притворись, что я сплю.

— Лара, ты не спишь? — говорит он.

Я не двигаюсь.

Он встает так, чтобы мы оказались лицом к лицу. Замирает, как и я.

— Что происходит? — шепчет он.

— Он был здесь.

Все его тело напрягается.

— Что?

— Я проснулась, а он был здесь. Я не шевелилась. Он не знал, что я проснулась, но я видела, как он что-то делал с деревом. Ноа, я думаю, у него там камеры.

Ноа чертыхается себе под нос.

— Черт побери, конечно. Я все пытался понять, как он найдет нас по прошествии семидесяти двух часов. Я думал, что он наблюдает, но столько камер — нет, мне показалось это слишком сложным.

— Ему потребовалось время, чтобы вытащить камеру. Он повозился с ней, потом закрепил обратно.

— Если он наблюдает за нами с помощью камер, нам надо скрыться от них, — шепчет Ноа, прижимая меня к себе.

— Значит, мы сойдем с тропы?

Ноа качает головой.

— Нет. Мы не уйдем далеко; тут такой густой лес, что мы едва сможем двигаться, не говоря уже о том, чтобы бежать. Он не дурак. Он расчистил только нужные ему места, потому что знает, что мы далеко не уйдем.

— Ну и что теперь?

— Я еще не знаю, — шепчет он растерянно.

— Мы прошли много километров. Сколько камер он мог установить?

— Мы прошли вдоль забора, помнишь? Он создал для нас эту зону. Он планировал это так долго, что у него, наверное, везде камеры.

— Но так много камер…

— Не стоит недооценивать убийцу, Лара.

— Так что же нам делать?

— Мы не можем идти в лес, так что остается только один выход, — шепчет Ноа, прижимаясь губами к моему уху. — Мы поднимемся выше.

Выше.

Мы заберемся на деревья.

Неужели все так просто?

Утро наступает, как кошмар.

Наш последний день до того, как он придет за нами. Мы оба это знаем.

Даже после событий прошлой ночи мы оба прекрасно понимаем, что завтра в это время будем убегать, как животные, которых спугнул охотник. Я не могу есть. Я даже пить не могу. Страх поселился в моем теле, и я не могу избавиться от него. Хватит рвоты, слез, хватит говорить о том, как мне страшно. Я просто сижу, прижав ноги к груди, спиной к дереву, не в силах заставить свое тело сдвинуться с места.

Я не хочу умирать.

Я не хочу быть жертвой.

Сердце сжимается, кожу покалывает от одной мысли.

— Эй, — говорит Ноа, присаживаясь передо мной на корточки и изучая мое лицо. Он тоже выглядит испуганным, но держит себя в руках. Он сильнее меня. — Лара, посмотри на меня.

Я встречаюсь с ним взглядом.

— Мы выберемся отсюда.

— Неужели? — шепчу я, и мой голос дрожит.

— Да, но ты должна остаться со мной. Ты не можешь закрыться сейчас, не можешь замкнуться в себе. Ты нужна мне, и ты должна быть сильной. Ты можешь сделать это для меня?

Я киваю.

Он смотрит на что-то поверх моей головы, затем наклоняется и шепчет:

— Ты была права, у него до хрена камер на этих деревьях. Мы взберемся выше, и он увидит, что мы это делаем, но, по крайней мере, у нас есть шанс сбить его со следа.

— Когда мы это сделаем? — шепчу я в ответ.

— Вечером. Но сначала нам нужно оружие. Мне нужна твоя помощь, так что тебе придется взять себя в руки и собраться.

— Не думаю, что смогу, — всхлипываю я.

— Лара, — рычит он. — Я могу быть жестким, если придется, если это заставит тебя пошевелиться. Тебе нужно собраться, твою мать, ты слышишь?

Я начинаю плакать. Он прав. Я знаю, что это так, но так трудно найти силы. Я давно не была такой. И эта ситуация — хуже, чем самый страшный кошмар из моих фантазий. Я готова сломаться.

— Вставай, — приказывает он, поднимаясь. — Вставай же.

Стоит ли это делать?

— Ноа, — всхлипываю я.

— Вставай, — рявкает он.

Я встаю.

Кое-как мне удается заставить себя подняться и подойти к Ноа. Он берет меня за плечи и мягко встряхивает.

— Ты должна найти в себе силы. Я знаю, что та Лара там. Найди ее. Найди ее в себе или умрешь до того, как закончится завтрашний день.

Я испуганно вскрикиваю.

— Найди ее, Лара.

Найди ее.

Найди ее.

Я должна ее найти.

— Я найду ее, — говорю я, встречаясь с ним взглядом. — Ради тебя, ради меня. Я найду ее, Ноа.

Он берет меня за подбородок, а затем без предупреждения прижимается губами к моим губам. Это застает меня врасплох, и на несколько секунд я просто замираю, мои ноги дрожат, тело не слушается. А потом я целую его в ответ. Самозабвенно. Его сила вливается в меня, поднимая меня выше, туда, где у меня есть силы, чтобы пройти через испытание, которое нам уготовано. Наши языки сталкиваются, тела прижимаются друг к другу, и наши губы двигаются, как будто мы никогда и не расставались.

Со стоном он притягивает меня ближе, положив руку мне на талию. Наши тела так хорошо подходят друг другу: большое и маленькое, сильное и хрупкое. Ноа поднимает меня так, что мои ноги отрываются от земли. Я обнимаю его за шею и отдаю ему все, что у меня есть, потому что реальность такова, что я могу больше никогда не почувствовать, каково это — целовать Ноа.

Через несколько секунд он отстраняется и смотрит на меня, проводит большим пальцем по моей припухшей нижней губе.

— Мы справимся.

— Мы справимся, — повторяю я.

Потом Ноа поворачивает голову к камерам на деревьях.

— А ты проиграешь, ублюдок. Будь уверен.

Надеюсь, тот, кто смотрит на нас сейчас, сходит с ума от злости, видя, что мы вместе.

Ноа отпускает меня, и когда мои ноги касаются земли, я чувствую себя сильнее. Если он будет рядом со мной, я смогу пройти через это.

— Что мне делать? — спрашиваю я.

— Иди и найди самые крепкие ветки, какие только сможешь, самые острые камни, все, что, по-твоему, можно использовать в качестве оружия. Мы будем нести его, так что не бери слишком много.

Я киваю и поворачиваюсь, исчезая на неровной тропинке. Попытавшись сойти с нее, я очень быстро понимаю, что Ноа прав. Тропинка еле видна, но в лес не пройти совсем. Через густые заросли деревьев, увитые плотными веревками лиан, не пробраться. Да, в деревьях можно спрятаться, но далеко от тропинки нам все равно не уйти.

Я отодвигаю ветки, ищу острые предметы. Мне удается найти несколько толстых веток и несколько крепких на вид камней. Я несу столько, сколько могу, в маленький лагерь, который мы разбили у дерева. Ноа сидит на бревне, используя камень, чтобы обточить палку. Он заостряет палку, и, кажется, этим копьем можно кого-то поранить. Я беру другой кусок дерева и камень, сажусь рядом с ним и начинаю делать то же самое.

К полудню у нас есть три копья, два ножа и пять острых камней. Мои пальцы кровоточат, в ладонях сидят занозы, но теперь я чувствую себя немного увереннее. Это оружие, может, и не поможет против убийцы, но это гораздо лучше, чем ничего.

— Сегодня мы постираем одежду, наполним кокосы водой, наедимся и напьемся, и полезем на деревья. Я не знаю, что будет завтра, но знаю, что у нас может не быть шанса напиться или поесть еще долго. Мы должны быть готовы.

Я киваю, желудок снова сжимается от хорошо знакомого страха.

— Пойдем поищем ручей.

Я встаю, и мы несем наше оружие через лес к ручью. Ноа складывает все рядом с бревном, я делаю то же самое, а затем поворачиваюсь и смотрю, как он снимает рубашку, обнажая торс. Мое сердце колотится, и я на мгновение удивляюсь тому, что могу смотреть на него и чувствовать желание теперь, когда мы находимся в такой ужасной ситуации. Думаю, знание того, что ты можешь умереть, делает твои настоящие желания кристально ясными.

Мой взгляд скользит вниз по рельефному телу Ноа, когда он снимает джинсы. Сердце замирает где-то в горле, когда за ними следуют боксеры. Я не могу дышать. Он такой красивый. Такой идеальный. Сильный и опасный, но одновременно такой нежный. Его мощное тело гладкое и мускулистое, и я не могу отвести взгляда, когда вхожу в ручей.