Он оказывается рядом, обнимает меня, кладет руки по обе стороны от меня и обхватывает ветку.

— Я держу тебя. Я не позволю тебе упасть.

Я дрожу всем телом, ноги все еще не готовы удерживать мой вес.

— Все хорошо, — говорит он дрожащим голосом. — Все хорошо.

— Я н-н-не думаю, что смогу это сделать.

— Сможешь.

— Мне страшно, — всхлипываю я. — Я так устала бояться.

— Посмотри на меня, детка.

Я смотрю на него.

— Все хорошо. Скажи это.

— В-в-все хор-рошо.

— Еще раз.

— Все хор-рошо.

— Еще раз, Лара.

— Все хорошо.

— Хорошая девочка. Я знаю, тут высоко, но деревья большие и крепкие. Держись, и все будет хорошо, поняла?

— Ладно.

— Больше не смотри вниз. Смотри только вверх.

Я киваю.

— Мы должны двигаться дальше, детка.

И мы двигаемся дальше.

Блядь, они не могут похерить мою игру!

Они не могут целоваться!

Они не могут быть вместе, не могут!

Гнев поднимается в моей груди, когда я провожу пальцами по лезвию ножа. Мне нужно сосредоточиться. Я все спланировал. Они не могут убежать. Они могут строить планы вдвоем, да, но не могут убежать.

Я представляю, как этот клинок глубоко вонзается в их тела, погружается в плоть, разрывает ее.

Я улыбаюсь, представляя, какой звук издаст их плоть. Этот хлюпающий, кровавый звук, из-за которого мою кожу покалывает от предвкушения.

Может быть, я вырежу им языки или глаза.

Интересно, как они будут целоваться и смотреть друг на друга, если окажутся слепы и немы?

Да.

Только представьте.

Я больше не смотрю вниз. Двигаюсь вслед за Ноа по верхушкам деревьев. Не знаю, сколько мы уже прошли, но часа два как минимум мы только и делали, что взбирались выше и двигались дальше. Когда солнце начинает клониться к закату, Ноа находит безопасное дерево с большой толстой веткой, чтобы мы могли остановиться. Ветка достаточно толстая, чтобы я могла спокойно на ней усесться. Уснуть? Нет, вряд ли. Мы не можем двигаться в темноте, так что всю ночь просто сидим там, строя догадки насчет того, что будет завтра.

— Ты как, нормально? — спрашивает Ноа, сидя напротив меня, сжимая ногами ветку.

— Не совсем, но выбора, думаю, нет.

Он берет меня за руку и проводит большими пальцами по ладоням.

— Я не знаю как, но мы выберемся отсюда, и когда это сделаем, я больше никогда тебя не отпущу.

— Никогда?

— Ни на мгновение.

Я улыбаюсь при этой мысли. Значит ли это, что мы снова вместе? Я качаю головой. Сейчас мне нужно сосредоточиться на том, чтобы выбраться отсюда, пока мы оба живы. Остальное подождет.

— Как думаешь, как он собирается нас найти? — спрашиваю я, и мой голос звенит от беспокойства.

— Понятия не имею. Я размышлял об этом и считаю, что ему нужен какой-то транспорт, может быть, что-то, из-за чего он будет двигаться быстрее. Пешком он не пойдет — по крайней мере, я думаю так. Скорее всего, поэтому он и расчистил проход. Он не сможет пробраться через этот лес просто так.

— Значит, есть шанс, что мы его услышим?

— Надеюсь. Это даст нам время.

Я сглатываю. Мне снова страшно.

— Я знаю, что это трудно. Поверь мне, я тоже очень боюсь, но реальность такова, что мы тут вроде как застряли. Неважно, что мы делаем. Мы должны бороться. Надо быть готовыми.

— Да, но это не значит, что мне это нравится, Ноа.

— Я понимаю, детка.

— Я не смогу сегодня спать.

— Я тоже, — признается он.

— А можно нам притвориться, что мы не в лесу и за нами не гонится убийца, а как будто мы просто Лара и Ноа, которые встретились, чтобы побыть вместе?

— Да, детка, — говорит он. — Можно.

Ноа разворачивается и усаживается позади меня, спиной к стволу. Он обнимает меня, наши ноги свисают. С ним я чувствую себя в безопасности. Спокойно.

— Если бы ты мог съесть что-нибудь на нашем свидании на дереве, что бы это было? — спрашиваю я.

Он хмыкает.

— Свидание на дереве?

— Ну, у нас, кажется, свидание, да?

— Да, — соглашается он. — Я бы ел пиццу.

— Ты все еще любишь пиццу только с сыром?

Он смеется, и я чувствую вибрацию его тела спиной. Это приятно.

— А есть еще варианты?

— Ну, да. С начинкой, например, пепперони и грибами, луком…

— Черт, нет. Эта фигня все портит. Я не знаю, кому пришла в голову идея класть в пиццу всю эту дрянь, но пицца должна оставаться пиццей. Только сыр.

— Как скучно. — Я морщу нос.

Он фыркает.

— А ты, малышка? — шепчет Ноа мне на ухо. — Что бы ты хотела?

— А ты не заешь?

Он скользит пальцами под мою футболку, чтобы погладить мой живот.

— Если ничего не изменилось, то это был бы пирог с яблоками, испеченный Ба.

Мое сердце ноет при воспоминании о моей прекрасной Ба. Боже, я скучаю по ней. Я так по ней скучаю. Это мое наказание за то, что с ней случилось? Мне больно от этой мысли.

— Прекрати, — тихо говорит Ноа. — Не позволяй этому тебя мучить. То, что случилось с ней, не твоя вина, Лара.

— Моя, и мы оба это знаем. Я слишком много говорила и была слишком самоуверенна. Я нарвалась на неприятности, и она заплатила за это.

— Ты не можешь вечно винить себя. Она бы этого не хотела. Ты должна отпустить это, Лара. Ты должна.

— Я пытаюсь, — шепчу я. — Я правда пытаюсь.

— Хватит об этом. Если будешь постоянно винить себя, будет только больно. Давай лучше поговорим, это наш вечер.

— Хорошо, Ноа, — шепчу я.

Он спускается пальцами ниже, скользя по моим бедрам, и я возбуждаюсь. Как всегда.

— Значит, у нас есть еда для свидания на дереве. Что еще нужно? — говорю я дрожащим голосом.

— Зачем этот глупый вопрос? — спрашивает он хрипло.

— Ноа. — Я тихо смеюсь. — Мы на дереве. Как ты собираешься это делать?

— Есть способ.

Я задыхаюсь, когда он скользит пальцами в мои трусики, чтобы найти ноющий клитор.

— Это неправильно, — выдыхаю я. — Возможно, завтра мы умрем.

— Тем больше у меня причин прикоснуться к тебе еще раз, — шепчет Ноа мне на ухо.

Он проводит пальцем вниз по моему клитору и проникает в меня. Я издаю стон и выгибаюсь ему навстречу. Это приятно. Очень приятно.

— Ты влажная, — бормочет он. — Блядь.

— Ноа, — наполовину предупреждаю, наполовину умоляю я.

— Тише, позволь мне сделать это.

Он двигает пальцами так же уверенно, как и всегда, руководя моим удовольствием, пока я не оказываюсь на краю. Я цепляюсь за его руки, ногтями скольжу по его коже. Его пальцы входят и выходят, пока я не срываюсь. Я с криком кончаю, все тело дрожит от столь необходимого освобождения. Издав довольный гортанный звук, Ноа убирает руку.

— Это стоило каждой секунды, — шепчет он мне на ухо.

— А как насчет тебя? — шепчу я в темноту.

— Я в порядке.

Этот мужчина. Как он может быть таким идеальным? Почему я так долго отталкивала его?

— Отдохни немного, Лара.

— Я не хочу упасть, — признаюсь я, хотя мои веки отяжелели от усталости.

— Я не позволю тебе упасть, ты разве не знаешь?

Да.

Этот мужчина не даст упасть.

Нас будит звук.

Я не осознаю этого пока, я слишком охвачена ужасом, но этот звук будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

Он доносится откуда-то издали, просто низкий гул, который пробуждает нас ото сна. Требуется мгновение, чтобы проснуться, и когда мы просыпаемся, я понимаю, что звук приближается.

Звук автомобиля, может, мотоцикла. Я не знаю, насколько он далеко, но звук приближается с каждой секундой. Сердце рвется из груди, и я знаю, что сегодня — самое страшное пробуждение в моей жизни.

Я не могу подобрать слов, чтобы это описать. Этот страх словно засел где-то в голове, но окутывает мое тело до самых кончиков пальцев ног. В груди так тесно, что я не могу дышать, живот скручивает, голова кружится. Я думала, что достаточно сильна, но, услышав приближающийся звук, уже так не считаю.