— Нет, не было, — бросила быстрый взгляд на свои лапы. — Такого не было. И ещё… — слова упрямо не хотели произноситься, и девушка, смирившись с этим, замолчала; прикрыв глаза. Всхлипнула.

— Что? — Боромиру надоело ждать, пока подруга решиться заговорить. Его раздражала сложившаяся ситуация, ведь гондорец не мог понять, что такого случилось. Подумаешь, не может обернуться волком, подумаешь лапы вместо рук. Это поправимо, как казалось ему.

— Я чуть не убила Фродо, — выпалила на одном дыхании, так и не решаясь посмотреть на человека. Наверное, это был один из тех немногих вариантов, которые гондорский витязь не ожидал услышать.

— Как? — тупо переспросил он.

— Кольцо. Оно взывает ко мне. Взывает к зверю внутри меня, — Сули зажмурила глаза, стерев со щёк слёзы лапой. — А тот рвётся наружу с небывалой прежде силой, и я боюсь, что не смогу его удержать. Не хочу становиться монстром. Пусть лучше мы со зверем — мы оба — умрём здесь, — она нетерпеливо и отчаянно толкнула человека лапой в плечо и снова отвернулась, пряча намокшие от новых слёз глаза. — Я не могу, Боромир. Оставь меня, так будет лучше. Иди.

Сдвинулась — торопливо, будто каждая секунда промедления покажет гондорцу, как сильно она напугана — повернувшись спиной к мужчине. Оборотень была готова (и в тоже время до ужаса боялась) услышать удаляющиеся шаги. Ждала, что друг обвинит или назовёт монстром. Но вместо этого она почувствовала руки, обнявшие поперёк груди.

— Я тоже чувствую власть Кольца, — шёпот раздался у самого уха.

Сули шумно втянула воздух через нос и положила лапу поверх ладони человека. Голова его лежала на плече девушки.

— Идём со мной, — вновь его голос. Тихий. Встревоженный. Обжигающий. — Я не прошу тебя помогать Фродо, помогать Братству, но прошу помочь мне, — руки сильнее прижали девушку к крепкому телу позади. Не желали отпускать. — Я не справлюсь в одиночку, поддамся, и никто меня уже не спасёт. Пойдём, Сули. Спаси меня от моей погибели.

Не дожидаясь ответа, гондорец поднял оборотня на руки и понёс туда, где ещё дожидались их остальные. Сули, стараясь не задеть мужчину когтями, положила лапу ему на плечо. Перед собой она видела свет, но вот только смотрела не в сторону Гэндальфа.

***

Шли они долго, по крайней мере так казалось Сули. Сейчас ей плохо удавалось ориентироваться во времени, но почему-то она была уверенна — прошло не меньше половины суток.

Боромир позволил девушке идти самостоятельно, и та, с трудом, но шла, охотно принимая помощь рыжеволосого друга. Гэндальф неизменно оставался впереди, в след за ним гном, после хоббиты: Фродо, Сэм, Мерри и Пин — а следом уже Леголас, Боромир, Сули и последним Арагорн. Идти в кромешной тьме освещаемой лишь приглушенным светом было нестерпимо для оборотня, потерявшей свои волчьи инстинкты. Тяжёлые каменные стены давили на неё. Но теперь не это было главной проблемой девушки, а две гигантские волчьи лапы на месте рук.

Рукава её куртки до самого плеча были разорваны в лоскуты, и Боромир аккуратно срезал их кинжалом, освободив покрасневшие и воспаленные плечи. Сули неизменно чесала их своими длинными чёрными, как тьма окружившая Братство, и поразительно острыми когтями. Не всегда ей удавалось сделать это аккуратно и потому на коже теперь алыми линиями горели ещё совсем свежие царапины. Едва те успевали покрыться корочкой запекшейся крови, как оборотень вновь расцарапывала плечи, оставляя новые порезы поверх старых.

Братство остановилось на привал. Есть Сули не хотела и потому, поначалу, просто сидела рядом с Боромиром, а после отошла в сторону. Ей нужно побыть одной. Плечи вновь зачесались, и девушка потянула было лапу, но одернула себя — на них уже и так живого места не осталось — и села на камень, повернувшись спиной к Хранителям. Она рассматривала «руки». Прежде оборотень никогда не приглядывалась к своим волчьим лапам так внимательно. Во тьме Мории белый мех буквально светился ярким пятном и неизменно притягивал взгляд, от чего темноволосая невольно начала стесняться своего же внимания. Бурая запекшаяся кровь — единственное, что могло скрыть эту белизну.

— Сулмендис.

— Леголас! — она поднялась на ноги и стыдливо спрятала за спину руки (вернее лапы). — Что-то случилось?

— Нет, но я хотел поговорить.

— Я тоже, — девушка кивнула головой на камень, на котором прежде сидела сама. — Присядешь?

Эльф так и сделал.

— Я хотел сказать…

— Прости, — прервала его Сули, — но можно начать мне? — лихолеский принц кивнул, уступая, и воспитанница владыки Раздола села рядом с ним, соприкасаясь плечами. От прикосновения чего-то к горящей жаром коже, Хранительница блаженно, пусть и тихо, вздохнула и, бездумно, двинула рукой пару раз вверх-вниз, почесав своё плечо о плечо Леголаса. — Ой! — воскликнула, осеклась, а после быстро протараторила: — Я хотела извиниться перед тобой, за то, что произошло в Ривенделле, — эльф скривил губы в ответ в подобии странной, вымученной улыбки. — Я не знаю, как объяснить тебе мой поступок, но я искренне жалею, что вела себя так. Леголас, — протянула она, но царевич не дал договорить, хотя говорить-то ей было больше нечего.

— Сулмендис, — лучник повернулся к девушке лицом, а взгляд его был таким же холодным как когда-то у самой Сули, — возможно я, действительно, словом или делом подтолкнул тебя к случившемуся, но то что я увидел в твоих глазах перед тем как ты напала, — он покачал головой. — Прежде я знал об оборотнях только по книгам и из тех крупиц информации, что смог собрать, узнал, что оборотни чистое зло, не способное ни на что кроме причинения боли и смерти. Но встретив тебя — хищницу воспитанного эльфами — я подумал, что всё это ерунда, и такие как ты не обязательно зло, — принц хмыкнул. — А после увидел то самое пламя, что разгорелось в твоих глазах тогда у ручья…

Сули растерянно опустила голову. Она не знала, что сказать. Видимо от природы и правда не убежишь — эта мысль обожгла как пощечина. Девушка зажмурилась.

— Но Элронд растолковал мне кое-что, — продолжал эльф. — Он рассказал мне об оборотнях куда больше чем я смог узнать за всю свою жизнь в Лихолесье. Рассказал о твоих сородичах, что бились наравне с Элрондом, Гил-Галадом и моим дедом — Орофером — там, далеко на юге, во время войны Последнего Союза. Рассказал и о стае, что нынче преследует орков по всему Средиземью и оберегает покой его жителей. А ещё, — ладонь царевича неспешно коснулась лапы Сули. Та вздрогнула, не ожидая этого прикосновения, а эльф, порывисто вздохнул (он впервые сам коснулся оборотня, ощутив, наконец, каков на ощупь этот белый мех), — Элронд рассказал о маленькой девочке, которая выросла в Ривенделле, не зная, кто она и откуда, — Леголас тепло улыбнулся названной, в ответ на её растерянный взгляд. — Не буду лукавить, говоря, что всё забыто, но я прощаю тебя, Сулмендис. — девушка открыла рот, чтобы поблагодарить принца, но тот заговорил снова. — Теперь моя очередь, — голос вновь стал тихим. Лихолесец прочистил горло и начал: — Так уж сложилось, что вчера я невольно подслушал твой разговор с Мерри, — брови девушки сошлись к переносице, а на лбу проступила длинная морщинка.

Она хотела бы разозлиться на принца, ведь разговор не предназначался для его острых ушей. Вместо этого Сули лишь вздохнула.

— И?

— Мне давно было интересно, как так сложилось, что ты оказалась у эльфов?

Оборотень усмехнулась, но не ответила сразу. Позади слышались негромкие разговоры, и девушка вдруг ясно ощутила запах табака, а следом сушенного мяса и зачерствевшего хлеба. Она облизала пересохшие губы и неловко обхватила одну лапу другой.

— В стае нет щенков, — произнесла вдруг Сули. — Как много ты знаешь о волках, Леголас?

— Не так уж и много, если подумать, — честно признался эльф. Темноволосая хмыкнула.

— В стаях волков волчат воспитывает так называемая мать — волчица, главной обязанностью которой является забота и воспитание нового поколения. У оборотней тоже есть такие, только у нас они называются ринд. Когда у кого-то из стаи рождается ребёнок, ринд, забрав его с собой, покидает собратьев, чтобы поселится в каком-нибудь городе (обычно людском) и вести осёдлую жизнь — ведь детьми мы не может обращаться в волков, а значит, не можем и странствовать со стаей. Ринд и ребенок возвращаются, лишь когда молодой оборотень впервые принимает обличье животного, — Сули прикусила губу. — В те годы, когда я была младенцем, в стае не было ринд.