Сули отшатнулась от белого мага как от огня, ударяясь бедром об угол стола.

— Они не могли…

— Так и было, — кивнул волшебник. — Эти оборотни не охотились на животных. Они питались людьми.

Девушка отрицательно кивнула головой.

— Это какая-то чушь, — почти уверенно воскликнула Сули, странно высоким и писклявым голосом. — Оборотни не могли… так делать. Они… Мы! Мы наполовину люди.

— Те оборотни не были людьми даже наполовину. Они были зверьми. Настоящими кровожадными монстрами, которые не имели ничего общего с человеческой расой, — по коже темноволосой побежал холодок. Она обняла себя за плечи. — Тут мы и подошли к самому главному. К тому, о чем я обязан предупредить тебя, — Саруман негромко прочистил горло, глубоко вздохнул и начал: — Моргот создавал оборотней как своё идеальное оружие, а оружие его должно было быть безжалостным. Непобедимым, но в то же время скрытным. Таким, чтобы никто из людей или эльфов не заподозрил, что враг прямо среди них. Каждого из детей своих — оборотней — Чёрный Враг Мира сотворил похожим на младших детей Илуватара, по обыкновению своему, в насмешку, извратив каждую идею Отца. Потому оборотни могут становиться похожими на людей, хотя даже в таком виде они куда сильнее и выносливее.

— Но ты сказал, что те оборотни были не похожи на людей. Как же тогда…? — нетерпеливо спрашивала Сули. Волшебник прервал её.

— Дело было в другой половине — в части зверя, заложенной Морготом в этих существ. Дикое и необузданное животное, жаждущее крови и смерти. Эта часть есть в каждом из вас. Даже в тебе. От него тебе не убежать, Сулмендис, ведь этот зверь и есть ты.

— Но я ведь могу… — девушка запнулась, пытаясь совладать со ставшим вдруг неподвластным ей голосом, — могу сдержать его или вовсе избавиться?

— Избавиться не сможешь, а вот сдержать, — Саруман поднял на неё взгляд и чуть заметно ободряюще улыбнулся. — Думаю, это сделать тебе под силу. У многих оборотней выходило. Так ведь они и смогли сбежать из-под власти Моргота. Твои предки смогли победить в себе зверя и выбрать человеческую половину.

Однако Сули его слова не успокоили.

— А что если я не справлюсь? Если вдруг зверь победит человека. Что меня ждёт тогда? — спрашивала она, наклонив голову вбок. Белый маг вновь нахмурился, но потом тяжело вздохнул.

— Бодиль рассказывала мне, что выпустив зверя однажды, приняв его и дав полную волю, оборотень перестает быть человеком. В её правление такая участь постигла многих ваших собратьев. Близость Саурона с их страной, зло, которое распростерлось во все стороны от его владений в Дол Гулдуре, пробралось и в души оборотней. Они становились зверьми, неудержимыми, яростными. Никто из них больше не знал покоя и не мог больше стать человеком, — произнес истари. Сули ощутила как мелко трясутся руки. — Не только телом, но и душой.

— И как этого можно избежать? — надежда, страх и доля любопытства сочились из её голоса. Саруман ответил не сразу. Одна из свеч потухла от дуновения ветра, ворвавшегося в окно.

— К подобному оборотня может подтолкнуть случившаяся беда. Что-то большое и непостижимое, — бескомпромиссно объявил волшебник. — Что-то что может пробить брешь в непробиваемой броне. Не забывай о том кто ты, и кто создал твоих предков. Зло было заложено в оборотней изначально и победить его будет не просто.

Сули поникла и замолчала. Спрашивать дальше что-либо она не решилась.

***

К Остранне, как показалось оборотню, подошли быстро. Именно здесь она, впервые за весь поход, со страхом, пробирающим до костей, ощутила запах стаи. След, уже старый, уходил дальше на юг и это вселило в Сули надежду, что собратья ушли куда-то в Рохан или даже в Глухоманье и скоро их тут ждать не придётся.

Но отделаться от тревожного предчувствия не получалось.

Девушка привычно брела позади Братства, озираясь по сторонам и встревожено ловя каждый порыв ветра. Иногда, не в силах найти покой — волчицей — она оставляла Хранителей и подолгу бродила, держась достаточно близко, чтобы её могли видеть остальные. Сули шла, опустив голову низко, к самой земле, принюхивалась, боясь в один миг поднять голову и встретиться взглядом с золотыми глазами.

Золотые. Разделённые шрамом, бегущим по переносице куда-то вниз, к шее. Белые клыки и тёмно-бурая, будто грозовая туча, вздыбленная шерсть. Чёрные когти-кинжалы.

Но страшней всего глаза.

Они смотрят, не скрывая разочарования. Золотые глаза будут смотреть, как Сули растерзают за нарушение границ стаи. Они не пропустят ни секунды.

— Не очень-то это удобно, — проворчал Гимли; девушка вздрогнула, очнувшись от мыслей, — таскать с собой ворох одежды, на случай если вдруг решишь побегать в волчьей шкуре.

На привале хищница вернулась к Братству. Теперь она сидела напротив гнома, глядя на того поверх разгорающегося пламени.

— И не говори, друг мой. Но так не у всех оборотней. Мы ведь существа магические и многие из нас обладают магией — пусть и не такой как Гэндальф. И близко нет. Но большинство моих собратьев могут — как бы это лучше назвать? — наколдовать себе одежду, ну или оружие.

— Это как так? — воскликнул Пин. Видано ли дело одежду наколдовывать. Сули улыбнулась, предвосхищая всеобщее удивление, и, не медля, закатила рукав.

— Гляди.

На её правом предплечье виднелся чёрный рисунок, изображающий короткий кинжал, что указывал остриём на запястье. Он был прорисован так четко и уверенно, что казалось, только коснись и обязательно порежешь палец. Контуры были выведены тонкой линией, обрисовывающей силуэт клинка. По его глади бежал узор, огибая эльфийские символы, и замирал, пройдясь по рукояти у самого яблока в виде четырехконечной звезды.

— Один из моих друзей оборотней — Ралис — заколдовал его для меня. Я-то сама магией не владею, но такое сокровище у меня всё же есть.

Она провела рукой по глади рисунка, касаясь его одними кончиками пальцев, и остановилась на выведенной рукоятке. Произнесла что-то, едва заметно шевельнув губами, и Пин удивленно воскликнул, а Боромир поддался вперёд, чтобы лучше разглядеть — в руках темноволосой был тот самый кинжал. На предплечье рисунок тоже остался, но он был уже не таким ярким и живым, а блёклым и будто выцветшим.

— Да это же эльфийская работа, — подметил Гимли.

Девушка покрутила кинжал привычным движением и, насладившись сполна удивленными восклицаниями, вновь приложила его к руке. По волшебству, тот слился с рисунком и исчез, как и не было. Сидящие в стороне Арагорн и Гэндальф уже не раз видели этот её трюк и потому ничуть не удивились — человек лишь улыбнулся, приложив трубку к губам. Остальные спрашивали что-то, а Мерри даже попросил дать подержать кинжал. Сули с радостью выполнила просьбу, протянув оружие рукоятью вперёд.

— Нам пора двигаться дальше, — прозвучал, будто тихий гром, голос Гэндальфа, от звука которого девушка, незаметно для остальных сжалась и потупила взгляд. — Солнце скоро поднимется, а мы и без того мало прошли за этот день. Нужно ускориться.

Возражать волшебнику никто не стал, ведь слова его были верны — сегодня они прошли почти вполовину меньше, чем вчера.

— Не передохнули толком, да ещё и ускоряться, — покачал головой Пин и украдкой глянул на Гэндальфа, надеясь, что тот не услышал его слов. Мерри сочувственно похлопал друга по плечу и пошёл за остальными. — Эх.

Сули, ставшая свидетелем этой сцены, невольно — по-доброму — улыбнулась, направляясь к Пину. Она пыталась помогать хоббитам в походе, памятуя о том, как самой, только примкнувшей к стае, поначалу тяжело было привыкнуть к такому ритму жизни. Её-то оборотни не сильно щадили, да и большой любви к белой волчице среди сородичей никогда не было. Одни (Хелтай, например) держались отстранено, другие же не упускали возможности поддеть. Чаще всего выделялся Ралис. Он подшучивал над Сули, но вот если кто другой начинал шутить над девушкой, то берегись — рыжеволосый оборотень без внимания такое не оставлял.

— Эй, Пип, — воспитанница эльфов шутливо хлопнула хоббита по плечу и оставила руку лежать там же. — Совсем устал? — Тук вздохнул, ведь и без слов всё было ясно. — Вот бы сейчас на лошадях поехать вместо пешего похода, — мечтательно протянула оборотень.