— Дорогая, почему меня категорически не хотят пускать к тебе в кабинет? — положил букет цветов передо мной на стол и потянулся через него за поцелуем.

— Наверное, потому что я работаю и не являюсь Вашей дорогой, маркиз? — отодвинувшись чуть назад, предположила я. Он нахмурил брови:

— Сесиль, опять начинаешь? Мы вчера все решили.

— Решили Вы, мое мнение же никто не спрашивал. Да и трудно что-то сказать против, даже если ты и сильно против, когда тебя прижимают к груди, как игрушку и дышать дают через раз.

Маркиз сел в кресло напротив меня и положил ногу на ногу, согнув в коленях, отбивая какой-то ритм пальцами по широкому деревянному подлокотнику.

— Чего же ты хочешь?

— Честно?

— Разумеется!

— Чтобы мы просто остались друзьями. Меня это бы более чем устроило.

— Это невозможно, я тебе еще вчера об этом говорил. От тебя я не откажусь. Не пытайся уговаривать. — Я вздохнула и почесала лоб. Вот же засада!

— Это, конечно, Ваше дело, но учтите, если будете мне мешать в работе, буду вынуждена прервать с Вами всякие отношения. Итак, зачем Вы приехали?

Маркиз встал и в два шага очутился возле меня, развернув кресло, наклонился надо мной:

— Я очень сильно соскучился, — склонился, чтобы поцеловать, но я успела ладошкой прикрыть губы, а другой рукой оттолкнула его.

— На что и с кем Вы поспорили, маркиз? — мой холодный тон голоса его немного остудил.

— Почему ты так решила?

— Не делайте из меня идиотку, маркиз. Вначале ходили, чуть ли не каждый день видели, при этом о любви не было и речи, а тут прямо воспылали, причем на пустом месте.

— Разве я не могу влюбиться в такую красивую девушку как ты?

— Я себе не льщу. Слишком хорошо знаю и финансовую сторону моей семьи, и свою внешность.

— Я не лгу.

— Зато я не верю.

— Хорошо, — он опять уселся в кресло, — как мне доказать?

— Забудьте обо мне этак года на полтора.

— Об этом и не может быть и речи.

— Все тогда понятно. Я лишь вещь, на которую поспорили, — решила дуться, так проще его держать на расстоянии. Может реже станет приходить и надоедать.

— Да с чего ты решила? — тут уже он взбеленился и соскочил. — Разве я давал повод?

Я встала с кресла с непроницаемым лицом, вышла из стола и холодно сказала:

— Как Вы можете меня просить о взаимности, если я еще Вам никто, а Вы уже смеете кричать на меня? Что же будет, когда я стану Вашей женой? За любое не вовремя сказанное слово или просто при плохом настроении Вы будете поднимать на меня руку? Покиньте мой дом немедленно!

Он растерялся и просительно сказал:

— Сесиль, ты не так все поняла. Я клянусь тебе, что никакого спора не было и мои чувства естественны.

— Маркиз, я не обязана повторяться и спорить не желаю. Я не хочу, чтобы Вы за мной ухаживали, это Вам понятно? Придет время, я сама выберу себе мужа. Я не корова, не собака, чтобы мне искали пару. И уж точно не дам это сделать за себя. Пусть выберу не того или неправильно, зато мне некого будет в этом обвинить и точно буду знать, что виновата сама. Я ясно выразилась? — Маркиз открыл рот, чтобы возразить. — А Вы подумайте, нужна ли Вам жена, которая будет оспаривать каждое сказанное Вами слово? Прощайте, маркиз.

Вышла, не слушая ни его оправданий, ни возражений, поднялась к себе. Еще не хватало сопли взрослому мужику вытирать. Пожалела его на свою голову, так он чуть меня в бараний рог не скрутил. Еще никто ему, а он уже решает за меня, что я обязана его принимать, целовать и совершенно наплевать, как я к этому отношусь, противно ли мне или хорошо, его не интересует. Меня всегда выводило из себя посягательство на собственную личность.

Спустилась к ужину, когда Жанна сказала, что все готово и маркиз ушел. После еды я четко сказала всей прислуге, чтобы не пускали маркиза дальше гостиной, а если ведет себя неподобающе, то выпроваживали на улицу. Удивились все, но перечить мне никто не стал.

После ужина Анна зашла, чтобы поинтересоваться, почему я так сурово поступила с маркизом. Я рассказала ей о его притязаниях и сказала, что не позволю решать свою судьбу кому-либо. Жить мне и мне самой расхлебывать заваренную кашу, даже если я не права. Направить, открыть глаза, посоветовать — да, я готова выслушать, но не приказывать и не указывать. Каждый имеет право на выбор, а меня его лишают, как и раньше лишили родители. У меня не было выбора, когда оставили малышей, когда на шее повис долг, когда вынуждена зарабатывать. Все это я должна была делать, не имея право возразить. Но свою судьбу, мужа я выберу сама, без указки. Анна только гладила мою голову, успокаивая меня. Вскоре я расслабилась и уснула.

В течение нескольких дней я уладила все проблемы связанные с праздником графини де Пёр, получила аванс, разработала еще два плана праздника, забрав младших и Анну, поехала отдыхать в поместье на два дня. Там мы веселились, купались в озере, жарили шашлыки. Приехала поздно вечером хорошо отдохнувшей, с новыми силами. Меня ждало два письма: от деда и от графа Меровера.

Первым открыла письмо дедушки. Это впервые он написал мне, ведь моя семья раньше его не заботила. А здесь, письмо! Сразу почувствовала подвох. Дрожащими руками развернула письмо. Пробежалась глазами по первым строчкам и немного успокоилась. Ничего особенного не было, обычные его просьбы в приказном порядке, так-то внимательнее распределять полученные средства, оставляя запас, не тратить деньги на глупости, следить за здоровьем младших и прочее. Но дальнейшее меня сильно насторожило: «Мне прислал срочное письмо маркиз Антуа Порталь. Он просит Вашей руки. Советую Вам, дорогая Сесиль, задуматься. Что может быть надежнее мужского плеча? Я очень рад, что Вы нашли благородный способ заработать деньги для семьи, но женщине не пристало заниматься поиском денег для содержания дома. И будьте бдительны. Вы молоды и не опытны, Вас могут втянуть в какую-нибудь неприятную историю, из-за которой может быть разрушена Ваша репутация. Приказывать Вам бессмысленно, Вы все равно поступите по-своему, однако прислушайтесь к моим словам и примите предложение маркиза». Я была зла, очень зла на маркиза. Значит, вот как отступил! Нажаловался деду, что я ему от ворот поворот дала. Думал, этим меня проймет? Только появись теперь, устрою райскую жизнь!

Как только все успокоилось, жизнь потекла в прежнем ключе. Маркиз не появлялся, только присылал записки с цветами. Герцога же больше не видела. До знаменательного события, коим я называла праздник для члена королевской фамилии и его гостей, был еще почти месяц, а за это время я могу заработать деньги и обновить интерьер дома. Естественно, вначале это будут гостиная, столовая, фойе и кабинет, а затем потихонечку дойдем до верхних этажей. Москва не сразу строилась.

Я по-прежнему занималась праздниками. Теперь имея опыт, с легкостью могла написать сценарий как для детского праздника, так и любого бал-маскарада, практически в любой тематике. У меня подобралась группа дам и лордов, которые охотно ездили наблюдателями на такие мероприятия. Мне было удобно и потому, что я полностью перекинула на них развлекательную программу. Ездили дамы с охотой, потому что в другое время их бы не пригласили: бедны, в опале или масса других причин, из-за которых общество старалось забыть этих дам. А тут для них буквально глоток этой жизни, когда ты вновь можешь выходить в свет, а когда в маске и никто тебя не узнает, даже ухаживания. Я брала молодых вдов или старых дев. Они весьма трепетно относятся к ущемлению прав девушек, но при этом смотрят сквозь пальцы на небольшие шалости, типа поцелуев или объятий.

Заказ от маркизы де Донриалль был достаточно неожиданным. Она лично приехала ко мне с просьбой лично организовать ее день рождения, причем только для небольшого круга друзей. Попыталась ей объяснить, что никак не могу, но она наклонилась ко мне с блеском в глазах и сказала, что хочет пригласить мужчину своей мечты, и не нужны маски, нужен хорошо организованный праздник, и обещала заплатить 6 000 золотых. Тут я сломалась. Нужны деньги для ремонта, очень. Ведь сегодня отправила 3 000 золотых герцогу Арвиалю. Вот сейчас сижу над планом. Нет, совесть совсем меня не мучает из-за того, что пообещала графу Мероверу заняться планом его праздника. Что-то внутри говорило мне, что я поступаю верно, а своей интуиции я верила. Не поверила единожды, теперь вот обитаю в этом мире.