— Если улетишь в Страну Оз, — сказал Бенни, — не забудь послать мне сообщение через службу посылок Жевунов.[3]

Ева серьезно кивнула, словно это было разумное предложение.

Бенни ушел, и когда взглянул через плечо, то увидел, как Бунтарка учит Еву надувать зеленый воздушный шар. Малышка улыбалась, но Бенни все равно было больно. Он знал, что старшая монахиня, сестра Ханналили, наблюдала за ним. Он улыбнулся и кивнул ей, и женщина ответила. Кивок, но без улыбки.

Несколько минут спустя Бенни нашел Джо Леджера, работающего в небольшом загоне позади последнего ангара на этой стороне рва. Пес Джо, Гримм, открыл один сердитый глаз, решил, что Бенни не обед с доставкой, и снова пошел спать. И все равно Бенни держался подальше от мастифа, шагнув на территорию загона.

Джо Леджер был одет по пояс: на нем были только камуфляжные штаны и ботинки. Он двигался на пятках, работая с тяжелым мешком. Джо наносил быстрые удары, хуки, верхние удары, апперкоты, нижние удары, тяжелые удары, удары двумя костяшками, закрученные, локтем и иногда режущие ладонью. Потом он перешел на удары ногой — быстрые удары, удары ногой с разворота, боковые и рубленые удары. Груша тряслась и танцевала, словно находилась под непрекращающимся обстрелом, и с каждым ударом пыль вырывалась из толстого плетения мешковины.

Бенни не нравился тот факт, что, хотя Джо был лет на тридцать старше Тома, он был по крайней мере таким же быстрым. Может, быстрее. И намного сильнее. Это раздражало. Казалось неправильным, словно его лучшие навыки оскорбляли память Тома. И все же… зрелище было завораживающим.

Однако со временем Бенни стал терять терпение все быстрее, уже не так наслаждаясь демонстрацией боевых искусств. Парень приложил ладони ко рту и прокричал:

— Привет, Джо!

Гримм гавкнул один раз, словно огрызаясь.

— Я не с тобой разговаривал, — сказал ему Бенни.

Бенни мог поклясться, что собака подняла одну бровь, словно ее это позабавило.

Наконец Джо отошел от груши, его грудь тяжело вздымалась, а пот тонкими ручейками бежал вниз по телу и конечностям. Его красное лицо было темнее загорелого тела, а глаза сияли. Больше не казалось, что он страдает от похмелья.

— Привет, парень, что такое? — спросил Джо. Он взял флягу с груды пеноблоков, снял крышку и сделал долгий глоток. Запаха алкоголя не последовало, и Бенни был рад, что емкость наполнена водой, а не «опохмелом». Джо словно почувствовал это и широко улыбнулся. — Лучший способ очистить организм — много воды и такие упражнения, от которых кровь бежит быстрее.

— Или можно оставаться трезвым.

Джо взглянул на Бенни, делая еще один долгий глоток.

— Ты как заноза в заднице, тебе говорили?

— Бывало.

— Не сомневался. Ну, — сказал Джо, поднимая флягу для еще одного глотка, — чем я обязан?

Бенни ответил:

— Сегодня меня пытался убить жнец.

Джо выплюнул воду чуть ли не через весь загон.

— Что? Где?

— Там, у самолета.

— У самолета? — проорал Джо. — Что, черт возьми, ты делал там?

— Не умирал, спасибо, что спросили, — крикнул Бенни в ответ.

Джо наставил палец на Бенни.

— Мне казалось, я сказал вам, детишкам, не подходить к самолету.

— Сказали, — согласился Бенни. — А я проигнорировал ваши слова. По большей части потому, что не помню, чтобы вы были моим боссом. Когда это произошло?

— Когда ты встретил ответственного взрослого, — прогремел Джо.

— Правда? — спросил Бенни едко. — Ответственного взрослого? Это шутка. Почти все взрослые, которых мы встречали с тех пор, как ушли из дома, были одного или другого типа психопатов. Охотники за головами, которые пытались заставить нас драться в ямах с зомби в Геймленде. Отморозки-одиночки, которым нравится украшать ворота головами людей. Монахи на заправках, которые считают зомби смиренными, что унаследуют землю. Ученые, запирающиеся в лаборатории и даже не разговаривающие с нами. Жнецы, которые пытаются убить всех, и вы — кем бы вы ни были. Солдат Джо. Не нужно читать мне лекции насчет «ответственных взрослых». Мы с друзьями-детишками, о которых вы говорите, — ни с кем не начинали биться. Мы не пытаемся навязать кому-нибудь свои религиозные взгляды, не пытаемся забрать то, что есть у других. И лишь то, что мы подростки, не значит, что мы не можем принимать правильные решения и заботиться о себе. Мы больше не маленькие дети. Мы сильно выросли за последние несколько месяцев. Очень сильно. Мы пришли сюда, чтобы найти доказательства того, что люди вашего поколения еще пока не разрушили все стоящее. Почему? Потому что, может, ваша история и закончилась, но не наша. Я просто надеюсь, что, когда мы станем взрослыми, мы не будем такими же злобными и жестокими, как большинство так называемых взрослых, которых мы повстречали здесь, в «Руинах». И я здесь, чтобы сказать вам, Джо, что нам нужны лучшие образцы для подражания.

Джо втянул в себя воздух.

— Ты закончил?

— Нет. Жнец, пытавшийся убить меня, тоже был взрослым.

Гримм зарычал.

Джо бросил злой взгляд на пса.

— Кто тебя просил выбирать сторону? — он вытер рот тыльной стороной ладони и сказал: — Ладно, ладно, у тебя была сложная жизнь, парень, я понял. Позже можем сесть и немного поплакать. А прямо сейчас как насчет того, чтобы перестать вещать передо мной речи и рассказать, что произошло у самолета? Вообще-то нет. Сначала скажи мне, как ты сбежал? И где теперь жнец?

— Он мертв.

— Как?..

Бенни встретился с ним взглядом.

— Я убил его.

Джо спросил:

— Что?

— Я убил его. Он набросился на меня с ножом. У меня… у меня не было другого выбора.

— О, боже, парень, — Джо тяжело опустился на груду пенопласта. — Послушай, Бен, я рад, что с тобой все хорошо, и мне жаль, что тебе пришлось через это пройти.

Это был не тот ответ, которого ожидал Бенни. Он думал, что будет больше криков или какое-нибудь воодушевляющее дерьмо о победе в битве. Вместо этого Джо, казалось, по-настоящему загрустил. Это смутило Бенни.

— Мне тоже жаль, что пришлось пройти через это, — сказал он.

— Уверен, что не пострадал?

Бенни пожал плечами.

— Несколько синяков. Сильное потрясение… и, думаю, неприятное чувство в животе.

— Ага. Такое часто приходит с этой работой.

— Работой? Какой работой? Я не солдат.

— Может, и нет, но давай признаем, парень. Мы на войне. Святой Джон начал геноцид, священную войну, и лишь тот факт, что мы живы, делает нас его врагами.

— Я не хочу драться со святым Джоном.

— Эй, и я не хочу.

— К тому же армия жнецов исчезла. Вы прогнали их ракетными установками, и все такое.

Джо покачал головой.

— Было бы хорошо, будь это правдой, парень, но жнецы, с которым я сражался, являлись отдельной группой матушки Розы. Основная сила армии жнецов где-то в другом месте. Надеюсь, они далеко, очень далеко отсюда, но факт — что они где-то там.

— Основная сила? Сколько их?

— По скромным подсчетам, включая группу святого Джона и полдюжины маленьких отрядов, которые он бы мог собрать вместе при необходимости… можно сказать, что тридцать пять, сорок тысяч.

Бенни чуть не упал.

— Что?

— Может, и больше.

— Но… это больше, чем все население Маунтинсайда и других восьми городов, вместе взятых!

— Знаю. Вот почему святой Джон продолжает выигрывать. У него слишком большая армия. Даже если защитники хорошо вооружены, святой Джон продолжает бросать на них людей, пока у них не кончатся пули. Он не гений тактики, знаешь ли, просто готов сделать все необходимое, чтобы выиграть.

— И люди готовы умереть за него… это так…

— Ты смотришь на это не с той стороны, — сказал Джо. — Они умирают не за святого Джона, они умирают за идею. Он убедил их, что смерть — противоядие от боли и страданий, а с этим трудно поспорить. Большинство религий говорят о жизни после смерти или о рае, да? Ну, этот мир пятнадцать лет был дерьмовым и не был таким уж шикарным до этого. Жизнь трудна, люди страдают, заболевают, теряют любимых. Если бы ты правда верил, что как только войдешь во тьму, как называет это святой Джон, боль и страдания прекратятся, будет лишь счастье — если бы ты в это верил, ты бы сделал все, чтобы попасть туда. Даже пошел бы на стену пуль. Особенно если понимал бы, что если умрешь за правое дело, то позаботишься о спасении и счастье всех остальных. Это беспроигрышная ситуация. Возможно, сам святой Джон тоже верит в этот бред, скорее всего, так. В качестве стратегии он принял установку: на войне все средства хороши.