1982 Неоконченный черновик Под нами нищая земля, бездушная звезда над нами. Мы воспалёнными губами слова пощады и прощенья в надежде шепчем – нет спасенья! — бездушная звезда над нами. Сухими скорбными словами мы славим смертное веселье и наше тёмное похмелье в чужом пиру – с р е д и Ч у м ы, и землю, что любили мы, и землю, что любила нас, и влагу жалкую у глаз, и страх— прощения моля, — мы славим скорбными словами. Будь проклят век, родивший нас! Под нами нищая земля, бездушная звезда над нами. 1985
Из деревни – бывшим Чего добились вы? Блестящего расчёта: Губ шевелящихся отнять вы не могли. Здесь по ночам светло. На щёлк и посвист птичий струят созвездья свет, неясный до поры. Здесь сутки напролёт плотину-невеличку городят на реке усердники-бобры. (Всё нужное – в душе, всё прочее – излишки.) Здесь по утрам в окно накат и плеск листвы, а ввечеру огонь в печи и шелест книжки. …Чего добились вы, лишив меня Москвы? 2009 На пороге Близятся сроки, – и голос мой глуше, слово прозрачней, смиренней мечта. Глянешь окрест ли – всё мёртвые души, в душу ли глянешь – в душе маета. Славы хотел он – и не было славы. (Позже ты понял, светлея лицом, что и не надо бесовской отравы, — с л а в ы — средь мёртвых прослыть м е р т в е ц о м, — многого стоит, да малое значит.) Но заходила хмельная удача в мой полуночный незапертый дом, мокрые ножки у печки сушила, рученьки грела над поздним огнём, песенки пела – да сердце пьянила. Счастлив он был, – ему недруги мстили, грустная Муза с ним дружбу водила, жёны ласкали и девы любили, — где мои годы? Пропали, уплыли, — пыль? или дымный туман впереди? облак ли лёгкий? гляди не гляди — в с ё маета. Да беда впереди. Не разминёшься, дружок. Выходи. 1986 В парке – Если завтра война, если завтра в поход… — обрывая рыданьями фразу, полупьяный калека в аллее поёт — однорукий циклоп, одноглазый… И фуражку, глухую к людским пятакам, и провал под повязкой незрячий возмущённые туши гуляющих дам заслоняют от взглядов ребячьих. Я смотрю со скамейки вослед пацану. Как он весел! Ах, как он смеётся! Мы про наших и немцев играли в войну, про кого же ему доведётся?.. 1979; из рукописи книги «Городская окраина» «Бросить вёсла, и парус тугой опустить…» Бросить вёсла, и парус тугой опустить, И по воле теченья безвольному плыть. Без руля, по теченью, спустя рукава, Плыть на стрежне крутом, огибать острова. Повторить наудачу смертельный изгиб, Где в отчаянье прежде плывущий погиб. Нет приюта душе, но и духу – оков. И для пристани нет по бортам берегов. Сам в себе заплутавший – во лжи расписной, Не прельстит славословием берег родной, Не заманит – надменный, холодный, чужой — Окаянной свободою берег другой, — Ни властям, ни народу тебе не служить, Только вечному верить, в прекрасное плыть. И в награду земную, в награду уму Испытать поневоле суму да тюрьму. Да в отместку за честность – литую петлю. …Но светла твоя жизнь в темноте, во хмелю! 1985 «…Пугливой мыслью не объять…» …Пугливой мыслью не объять разор-беду в родимом доме. Опять страдать, опять стоять на перепутье, на изломе. Умы во мгле, сердца во зле, но мы стоим себе, не тужим. В какой стране, в какой земле живём, какому Богу служим? И не пора ль забыть слова народ державный, сила, воля? — ликует гордая Литва, Орда бунтует в Диком Поле. А мы под сволочью живём который год, – и долги годы! И обернулось тёмным сном безумье гибельной свободы. Кто проклял нас? Кого винить в судьбе расхристанной? Откуда считать позор – и хоронить самих себя, но верить в чудо? …И неизжитый детский страх меня туда ведёт, где злая стоит звезда сторожевая в суконном шлеме – на часах… 1998 «Жизнь выправляет крен, с лихвой хлебнув гульбы…» Жизнь выправляет крен, с лихвой хлебнув гульбы, и входит в берега угарных лет разруха, и можно просто жить по линиям судьбы. Душа жива… О чём твоя хандра-присуха? Как изменился мир! Оставшись при своём, твои – и горний свет, и храм, и чувство долга в плетении словес, в служении… О чём, людей посторонясь, печалишься подолгу? |
