Валентина и не заметила, как оказалась на ногах — по-прежнему держа в руках раскрытый сундук.

— Это была я! — закричала она в отчаянии — Я все чувствовала: боль, страх..

Она хотела сказать — перед вами, но осеклась, потому что вампир начал медленно подниматься из кресла.

— Все, все? — граф выпрямился. — Так ты, получается, не все мне рассказала? Ты знаешь, что я сотворил с Бриной после того, как она сказала, что ненавидит меня?

Вампир обошел стол, но дальше идти не смог — из-за распятий.

— Не знаю… Но Дору сказал, — голос Валентины снова взвился на несколько октав, сделавшись до безобразия писклявым, — что вы ее заперли на три дня в башне, чтобы она успокоилась, а потом нашли ее с перерезанными венами.

Граф молчал. Ждал. И Валентина добавила едва различимым шепотом:

— Еще он сказал, что она не хотела становиться вампиром… Я знаю, что Дору не должен был мне все это рассказывать…

Но граф пропустил мимо ушей ее извинения.

— Да, она не хотела… — произнес он, растягивая каждый звук. — Да, она предпочла смерть вечному позору… Я попросил Иву вернуть ей нож, чтобы она смогла свести счеты с жизнью… Когда Брина сказала, что ненавидит меня, я избил ее до полусмерти.

Валентина хотела отступить, но ноги будто вросли в пол. Граф сейчас удерживал ее таким же странным образом, как раньше делал это его сын. Самостоятельно уйти не получится, только если вампир сам пожелает ее отпустить. Но он еще не выговорился:

— Я понимал, что прощения мне не будет, и смирился с потерей жены. Три дня ее труп приводили в порядок, чтобы сын не увидел синяков. Я успел закрыть ее простыней, когда Дору вбежал в ванную комнату…

— Зачем вы мне все это рассказываете? — у Валентины затряслись коленки. — Ведь ваш сын узнает от меня все то, что вы так тщательно скрывали от него все эти годы…

— Он ничего от тебя не узнает — голос графа опустился на целую октаву

— Вы сотрете мне память, да? — спрашивала Валентина с надеждой, не в силах больше выносить откровений семейной хроники семьи Заполье.

— Нет, Валентина. Дору просто-напросто больше с тобой не встретится.

— Вы вернете мне ключи от машины, да? — в голосе ее прозвучала неприкрытая надежда. — Дору сказал, что вы спрятали их на кладбище…

— Да, спрятал. Ты сама их там найдешь. На кладбище…

Он говорил все медленнее и медленнее, но руку к ней протянул довольно быстро, позабыв про распятия. Однако Валентина оказалась проворнее. Она перевернула сундук — половина крестов упала к ногам вампира, а другая полетела ему в лицо. Сундук грохнулся на пол, и Валентина, подобрав подол макси-платья, ринулась в коридор, но не побежала ни в башню, ни к парадной лестнице. Она вспомнила про винтовую, по которой недавно по приказу Дору вел ее горбун.

Сейчас лестница была пуста и темна, но Валентина будто научилась видеть во сне. Страх, горящий в глазах, освещал для нее все крутые ступеньки. Там будет поворот, а за ним… Должен быть вход в церковь Да, она рядом со склепом, но войти туда граф не сможет А потом? Что делать потом, она подумает потом..

Валентина один, второй, третий раз рванула на себя двери церкви — пока окончательно не убедилась в том, что они крепко заперты.

— Нет, нет, нет…

Она сползла по ним на холодный каменный пол и упала ничком. Да так и осталась лежать и не пошевелилась, даже когда услышала мерные шаги. Граф шел к ней, не торопясь. А куда ему спешить?

— Нет… — она уже говорила просто так, задыхаясь от рвущихся наружу рыданий.

— Тина…

Она замерла Голос Эмиля. Не может быть. Собралась и вскочила. Темно. Только два глаза светятся. Темные, но светятся. Как странно…

— Это я. Эмиль, — подтвердил вампир ее догадку. — Ты зря бежала. Неужели думала, что в замке вампиров церковь окажется открытой?

Он раскинул руки и сомкнул их у нее за спиной. Чтобы не разреветься, Валентина поймала зубами знакомый шарф и замерла: у нее на шее серебряный крест, а вампир даже не дернулся.

— Я — атеист, — усмехнулся Эмиль и осторожно-осторожно поднял девушку в воздух.

Секунда, и Валентина оказалась у него на руках, скорчившаяся, как ребенок.

— Отнеси ее в башню, — это был уже голос графа, говорившего по-английски, но Валентина даже не вздрогнула Страх ушел, оставив после себя безразличие — Хорошо иметь в доме безбожника.

Эмиль медленно двигался через залы к основной лестнице. Граф шел следом. Не спеша. И Валентина не спешила отнимать лица от кожаного пальто Но вот его хозяин сам отнял ее от себя и поставил посредине башни В шаге от кровати Затем разоружил ее, сняв с шеи крестик, и сунул его в карман пальто

— Мне подежурить за дверью? — заговорил он с графом по-прежнему по- английски.

— До полудня мне помощь не потребуется, — ответил ему хозяин замка тоже на языке Шекспира, и Валентина тут же обернулась.

Граф стоял к ней спиной. Лицом к заколоченным ставням.

— Ав полдень ты не поможешь мне ничем, потому что не веришь в призраков Ступай прочь и закрой за собой дверь

— На ключ?

— Эмиль, я не сказал запри. Я сказал, закрой И прошу тебя, иди к Дору Одному ему не справиться со всеми бобами

— Они не прорастут зимой

— Кто знает… Главное, верить… Вера творит чудеса

— Позвольте мне дать ему успокоительное?

— Эмиль, мальчик мой, всю жизнь я верил в силу лишь одного лекарства — физического наказания Заметь, я не сказал ничего про розги Я имел в виду работу Так что даже не пытайся исправить меня мертвого Это не под силу твоей науке К тому же, изучения фольклора никогда не считалось наукой И потом, мой глупый сын сам решил наказать себя Сам Если ему от этого легче, то выпей свое успокоительное сам

— Я абсолютно спокоен Как покойник

Эмиль вышел Валентина поняла это по скрипу половиц и скрежету дверных петель, который еще вчера не казался ей настолько пугающим Она не сводила глаз со спины графа, потому заметила, как тот нервно передернул лопатками, точно живой человек, знающий, что за ним наблюдают

— Твоими стараниями у меня на лице чудовищные ожоги, — проговорил граф тихо уже по-русски. — Они исчезнут не к утру, так к вечеру А пока я могу стоять к тебе спиной, если ты боишься взглянуть на дело рук своих Или

— Останьтесь, пожалуйста, у окна! — поспешно выкрикнула Валентина, но граф продолжал, точно она ничего и не говорила

— В шкафу в корзине лежит большой белый платок Повяжи мне его, он закроет лицо до самых глаз

Сердце Валентины забилось еще сильнее

— Вы можете обернуться

Г раф расхохотался

— Из двух зол ты выбрала наименьшее! Я помню твой выбор, на тот случай, если ты вдруг окажешься запертой в комнате с ненавистным тебе мужчиной

— Вы мне не ненавистны, — еле выговорила Валентина — Я вас просто боюсь

— Не одно ли это и то же?

Граф резко обернулся По его щекам растеклись красные пятна, точно морозный румянец, а вот через весь лоб к подбородку шла прерывистая полоса, напоминающая настоящий ожог Вид обожженного лица был по-настоящему ужасен Только временное уродство не прибавило Валентине страха перед вампиром Она уже испила его полную чашу — в груди не осталось места для новой порции

— Отвечай на мой вопрос! — рявкнул граф, и зычный голос страшным эхом отскочил от укрытых гобеленами стен.

— Нет Мне не за что вас ненавидеть

Валентина отступила на шаг Всего на один Чтобы граф не решил, что от него пытаются сбежать в незапертую дверь Тогда он кинется ее останавливать и прикоснется пусть даже только к руке, но ведь так и до самого страшного недалеко

— еще укусит

— Но у меня есть повод вас бояться

Что есть, то есть. Она — смертная Он — бессмертный монстр

— А если я дам тебе повод меня ненавидеть? — медленно проговорил граф, делая к ней ровно один шаг. — Ты меня возненавидишь?

Потом второй шаг, третий, а у нее снова ноги вросли в пол. И язык прилип к небу