Он не договорил

— Если что? — прорычал граф

— Если она не нужна вам ни в каком качестве Я сотру ей память и финита ля комедия

Граф поднялся из кресла, и младшие вампиры непроизвольно попятились от стола: один отступил, второй отполз.

— Комедия только начинается Теперь мы меняемся местами Вы будете зрителями, а я буду вас развлекать

Наступила тишина, в которой все трое отчетливо услышали стук молотка

— Это лишнее, верно? — спросил робко Дору

— Отчего же Я очень люблю встречаться с покойной женой Очень.

Он хотел выйти из-за стола с привычной стороны, но, наткнувшись взглядом на сундук, вернулся в кресло

— Вы оба вон, а Валентину ко мне И ни слова ей, что мне все известно Поняли?

Братья кивнули и тихо вышли из отцовского кабинета

— Эмиль!

Тот обернулся

— Тебя она не должна видеть Ступай погулять А потом прямо в склеп Ясно?

Эмиль кивнул

— Дору!

Сын уже давно стоял к отцу лицом

— Не пытайся встретиться с матерью Это может плохо закончиться

— Яс ней простился у ее гроба Это уже не моя мать, — отчеканил Дору

— Вон! — бросил граф тихо и коротко и снова уставился на сундучок с распятиями

Ему вдруг стало интересно, которое из них окажется у Валентины на груди Он помнил все имена и решил погадать Он убьет ее так же, как убил ту, чей крест она на себя взяла Сто лет прошло со смерти Катрины, которую он хотел оставить в замке в качестве жены Дух Брины возмутился, завладел телом уже почти обессиленной девушки и попытался его убить Пришлось защищаться После этого он дал себе зарок никогда больше не тревожить покой Брины Так что же разбудило вновь беспокойный дух? Она ведь знала, что это всего-навсего игра Если час назад он думал, что мать ненавидит и сына так же сильно, как мужа, то сейчас ужаснулся мысли — а что если Брина раньше него почувствовала, что он неравнодушен к Валентине, но ведь это неправда Он ничего к ней не чувствует Он убьет ее, убьет так, как убил

— Вы звали меня?

Граф вскочил из кресла. На груди Валентины, поверх узла шали, горел крестик, который лег в сундук последним — его положила туда Катрина.

— Звал… — он рухнул обратно в кресло, и оно лишь чудом не проломилось под ним.

Будь прокляты все гадания! Это как поверья! Если в них не верить, то можно им не подчиняться.

— Я просто хотел спросить… — голос его дрогнул. — Попросить… взять вот тот сундучок, — граф с трудом приподнял руку, чтобы направить на нужную полку дрожащий ноготь.

Валентина нервно кивнула и тихим шагом приблизилась к нему, а у него сжалось сердце, которое давно не билось. Чужая кровь забурлила в ушах. Кровь животных

— он зверь, от плоти и крови, все человеческое погибло, и он не должен быть с ней человеком…

— Что мне с ним сделать?

Смертная девушка уже держала сундучок перед собой и смотрела ему в лицо. Нет, на губы, которые он судорожно облизывал.

— Для начала отойди с ним к дивану.

Она отвернулась. Александр не отвел взгляда — теперь он смотрел на тонкую спину и ему до безумия сильно захотелось до нее дотронуться, провести пальцем от шеи к лопаткам и дальше… и чтобы не мешала никакая шерсть. Ему впервые за сто лет захотелось коснуться женского тела. Не сейчас… Наверное, еще при первой встрече Он списал это на жажду, но это оказалась совсем не жажда крови, а голод, обычный мужской голод…

— Валентина…

Она обернулась, но не полностью — повернула лишь голову, и он как никогда отчетливо увидел очертание груди бывшей невесты сына.

— Расскажи, что ты видела во сне.

Она опустила глаза, и краска — живая краска — разлилась по ее лицу.

— Это была ночь, когда ваша жена попыталась убить Дору.

Граф зажмурился — это была последняя их ночь. Она начиналась с ласки. С привычной ласки — он ласкал, а жена, как обычно, никак не реагировала, просто покорно лежала под ним, ожидая, когда он наконец закончит свое мужское дело. Он пытался быть нежным, всегда… Кроме самого последнего раза. Увидев ее с ножом у постели сына, он понял, что ненавидит ее — ненавидит за все те годы, когда бесплодно целовал пыль под ее ногами. И когда она впервые сказала о своей ненависти вслух, он, вместо привычных слов любви, ответил, что тоже ее ненавидит. И в тот момент не врал — он не испытывал к той женщине ничего, кроме отвращения. И ему захотелось унизить жену, причинить боль и отомстить за все те слезы, которые он молча глотал, закрывшись в кабинете с деловыми бумагами

Но кроме отвращения к самому себе, он не испытал ничего. Брина не сопротивлялась, не кричала, не умоляла прекратить издевательства… Был только первый крик — изумления, больше похожий на писк, — когда он за волосы стащил ее на холодные доски пола с кровати, куда принес из спальни сына…

— И заодно вас… — продолжала говорить смертная девушка.

— Что? — Александр попытался встать и не смог.

Валентина повернулась к нему лицом.

— Вы спали. Спали настолько глубоко, что даже не услышали, как она шарахнула дверью перед носом этого…

— Мойзеса Буэно, — подсказал граф тихо, вжавшись сгорбленной спиной в жесткую спинку кресла. — Он приходил несколько раз, я знаю…

— Наверное… Она делала это очень уверенно. Я хотела сказать, когда прогоняла его с помощью ножа, а потом… Она подошла к вам и занесла нож, но передумала. Вернее, не смогла. Мне даже показалось, что после она хотела убить себя, но служанка помешала… И за это она оттаскала ее за волосы…

Валентина замолчала, а граф так и не заговорил.

— Она не смогла вас убить, — добавила девушка совсем тихо, — а вот Дору… Убить его ей действительно помешали.

Тишина Безумная зловещая тишина разлилась по кабинету.

— Почему ты замолчала? — закричал граф и чуть не оглох от собственного крика.

Валентина отшатнулась.

— Я все рассказала… — пролепетала она.

— Не все… — граф опустил глаза.

— Я не думаю, что вы хотите услышать это во второй раз. Да еще и из моих уст.

— Хочу…

— Я вас ненавижу…

Он поднял глаза. Медленно, с опаской. Боялся увидеть перед собой Брину, но напротив стояла обычная девушка.

— Я тоже тебя ненавижу, — он медленно поднялся из-за стола. И в тот момент действительно ненавидел эту чертову "коломбину"!

— Да, так вы и сказала, а потом…

Он сделал шаг из-за стола — что было потом, он прекрасно помнит… И если она пережила такое во сне, то наяву будет уже не так страшно. Ей… И ей не придется ни голодать, ни вскрывать себе вены. Он сделает это за нее.

— Потом я сразу проснулась, потому что Серджиу услышал мой крик и пришел проверить, в порядке ли я..

Граф замер

— И ты в порядке?

Она кивнула и приподняла сундук.

— Что мне с этим делать?

Граф прикрыл глаза и проговорил:

— Сядь на диван и открой его

Она покорно села Она так же покорно отдаст ему тело и… кровь.

— Ай!

Это Валентина случайно села на пресс-папье. Пришлось пересесть ближе к краю дивана, на лишние пятнадцать сантиметров ближе к графу После сна и обнаруженной на двери зарубки от серебряного ножа, она чувствовала себя неловко, точно заглянула в чужую спальню через замочную скважину К счастью, сон был коротким. И в основном про Дору, а граф, по всей видимости, боялся ее посвящения в иные подробности его личной жизни. И, возможно, испугался, что она расскажет ему о последних днях Брины, проведенных ею в заточении. А сама Валентина боялась сейчас всего. Даже этого сундучка. И потому спросила тихо:

— Что там?

— Нательные кресты, — просто ответил граф и отошел к окну. — Открывай!

— Ноу меня уже есть один…

Для верности и самоуспокоения она даже потеребила крестик и, когда граф не обернулся, щелкнула замком. Крышка откинулась, как на пружинке: сундучок оказался доверху набитым серебряными крестиками. Валентина взяла пригоршню

— ей попались простые, с рельефом, даже украшенные каменьями — все они переплелись цепочками и боязливо жались друг к другу.