— Я чувствую безумное желание полететь… Ай…

Со сдавленным криком вилья тотчас пала к ногам графа, придавленная его рукой так, что ей даже пришлось упереться носом в расшитые жемчугом складки юбки.

— Прости, — граф тут же подхватил ее под руки и поднял на вытянутых руках к потолку. — Я непроизвольно, не подумал… Просто испугался твоих слов. Прости меня… Я не желал сделать тебе больно.

— Опусти меня на пол. Я сама могу полететь!

И только граф разжал руки, как вилья сразу метнулась к окну, но на подоконнике замерла, как вкопанная, ухватившись за портьеры.

— Какое мутное стекло, — прошептала она задумчиво. — Смотришь в него, и будто дождь идет… Или сам плачешь… Мне показалось или не везде в замке дутое стекло?

— Не везде, здесь совсем старое, — Александр уже стоял за спиной жены, но пока не решался сомкнуть руки на ее талии, чтобы снять с подоконника. — Я люблю дождь.

 — Я тоже… Только его давно не было…

— В Петербурге будет дождь. Обязательно будет дождь.

Валентина, будто почувствовав близкий плен, распахнула настежь окно. Стекла звякнули, но выдержали неистовый напор вильи, которая продолжала касаться босыми ногами подоконника, но не выпустила из рук створки окна и потому парила над землей, будто надутый ветром парус. Граф ринулся было за ней, но побоялся схватить, памятуя последствия последнего падения.

— Тина, будь осторожна, — едва слышно попросил он, протягивая руку, чтобы коснуться кринолина под задравшейся сеткой ее нижней юбки.

Рука графа скользнула по обнаженной ноге вверх, но вилья недовольно лягнула его в грудь.

— Я хочу туда, вниз…

В голосе не было злости. Он был тих и певуч. Но граф не доверял штилю: надо быть начеку, раз речь пошла о полетах, потому мягко поймал ее щиколотку в ладони и поцеловал ледяную пятку.

— В замке есть лестницы.

— Но я ими не пользуюсь. Я умею прыгать.

— Прошу тебя, Тина, побудь со мной человеком этой ночью, раз уж приняла мое приглашение потанцевать, — продолжал ворковать граф, запуская под кринолин вторую руку, чтобы стиснуть крепко коленки и не дать вилье даже дернуться.

Почувствовав плен графских рук, Валентина молча бросила раму и повисла на руках мужа головою вниз, стараясь перевернуться в воздухе и вывернуться из цепких пальцев, но Александр сам уже наполовину вывалился из окна, чтобы та не вздумала извиваться. Ухватившись зубами за атлас платья, он медленно, но верно начал подтягивать вилью к себе, пока не уткнулся макушкой ей в грудь.

Александр знал, что победил: его вилья не упустит возможность запустить свои тонкие пальцы в его густые волосы. Ок затянул ее назад в зал, соскользнул на пол и лишь тогда отпустил ее коленки, но только затем, чтобы скользнуть выше. Когда нос его ткнулся в жесткую сетку подъюбника, пальцы начали спускаться по изгибу бедер к лодыжкам и замерли на подогнутых пальцах.

— Ах, сегодня же пятница… — рассмеялась вилья, натянув, как струны, короткие волосы графа.

Пальцы ее даже сумели пройтись по ним перебором, и графу померещился перезвон арфы, а когда вилья замурлыкала себе под нос одну из своих колыбельных, граф непроизвольно зевнул.

— Я тоже забыл про пятницу, — соврал он. — Я просто запутался в твоих юбках…

— изрек Александр уже игриво, все еще не зная, как подступиться к своей вилье с любовной лаской.

— Запутался? Так с ними с меня платье! Мне оно совершенно не нравится!

Граф подцепил ногтем узел и потянул за шнурок, наслаждаясь близостью жены и змеиными движениями ее тела — вилья решила вылезти из платья, точно из кокона. И вот она уже наступила босой ногой на белый жемчуг лифа, а граф все продолжал смиренно лежать на полу у ее ног, укрытый складками белой юбки. Он скользил взглядом по белесо-синеватому телу жены, чувствуя, как темный воздух вокруг него начинает искриться гранатовыми каплями крови. Вилья накручивала на палец то, что осталось от ее обрезанных волос, которые больше не росли, и Александр сжимал пальцами проклятое свадебное платье, боясь своим прикосновением спугнуть Валентину. Прищуренными от неистово блестящего мрака глазами он следил за едва колышущимися грудями, округлившимися от прилившего к ним молока. Однако ее бледные губы оставались маняще-далекими, хотя обнаженная грудь уже мягко коснулась белого атласа. Граф резко вытащил из-под вильи платье и сладострастно сомкнул руки у нее на лопатках.

Бледные губы оказались мучительно близко, но граф сдерживал себя, желая принять ее добровольный поцелуй, но вилья медлила: то ли играла с ним, то ли по привычке ждала от него первого поцелуя. Серые глаза были широко распахнуты и светились. Тишина, без единого трепетного вздоха, щелкала от разлившегося в танцевальной зале нетерпения. Хватит — решил граф, и его руки скользнули вверх и сомкнулись на шее жены, но притянуть ее к себе Александр не успел, потому что вилья сама прижалась к его губам, делясь с мужем разгоревшимся в мертвом теле живым теплом. Она схватила его за волосы, и пальцы графа сами скользнули в рассыпанный по ее плечам лен, зная, что теперь это стало и ее излюбленной лаской.

— А какой сегодня действительно день недели? — вновь лукаво спросила Валентина, справившись с последней пуговицей на сорочке мужа.

— Пятница… Я тебя не обманываю. Хочешь узнать, дотяну ли я до следующей пятницы? — ей в тон отозвался граф. — Я дотяну, если ты так решила.

— Да, я так решила…

Лицо графа сразу помрачнело, но он отпустил жену и, отсев от нее на три шага, принялся застегивать только что расстегнутые Валентиной пуговицы.

— Я принесу тебе другое платье, чтобы ты не расхаживала по замку голой.

Он резко поднялся, но не сделал и шага прочь, потому что тонкие руки мягко обвились вокруг его колен, пригвоздив к полу.

— Не уходи… Она там…

— Кто? — замер граф.

— Брина. Она попросила меня задержать тебя… Поэтому только я и согласилась на свадебный танец.

— Она никогда не отыщет твою рубаху! — голос графа сел.

— Я знаю, — Валентина запрокинула голову, чтобы видеть его лицо. — Зато Эмиль найдет Брину. Я договорилась с ним тоже о том, что не выпущу тебя до рассвета. Но я не договаривалась с тобой о любви… Прости, я не готова… к пятнице… Она наступила слишком скоро.

Александр опустился на пол и сжал тонкие плечи вильи.

 — Когда-нибудь ты полюбишь меня…

— Когда-нибудь — это когда? — склонила она голову на плечо, чтобы коснуться ухом его пальцев. — И разве можно полюбить что-то больше свободы?

— Нет, но свободу можно разделить с тем, кого любишь. Намного приятнее наслаждаться свободой вдвоем.

Граф вздрогнул от оглушительного боя часов. Валентина прижалась к нему, и он оторвался с ней от пола, чтобы зависнуть под потолком.

— Что ты делаешь? — расхохоталась Валентина ему в лицо. — Я не испугалась. Просто очень громко. И мне стыдно, что я обманула Брину. Эмиль перевел часы на час назад и поймал в них призрака. Теперь он хочет унести часы из замка и сдать в лавку старьевщика.

Граф коснулся бледных губ коротким поцелуем, но Валентина все же сумела отстраниться.

— И тебе ее нисколечко не жалко?

Но граф не успел ответить, потому что в этот момент неистовый вой потряс стены замка.

— Теперь жалко! — расхохотался он.

Но тут с грохотом распахнулись двери, и в залу ворвался огромный волк, таща на своем хвосте Дору. Теперь завизжала уже Валентина, и граф еще сильнее прижал ее к себе.

— Какого Ангела! — воскликнул он.

— Я пытался выгнать его обратно в лес, ведь волки нам, кажется, больше не требуются. Но ему, похоже, понравилось жить в замке! Простите, что мы испортили вам пятничное свидание…

— Которое сами мне же и устроили, будто я не в состоянии без посторонней помощи пригласить на танец собственную жену! Ваша ложь снова была очень романтичной. Но только в самом начале!

Граф выдернул из брюк ремень и бросил на пол. Дору извернулся и накинул его удавкой волку на шею.

— Еще не рассвет, — усмехнулся он, таща волка прочь из залы.