Когда Пьюк и Син достаточно окрепли, они позаботились о том, чтобы мужчины заплатили за свои преступления.

- Нет, - ровным голосом ответила Джиллиан. - Его нет.

- Мне очень жаль, девочка. Прости за каждый пережитый тобой ужас. И я горжусь той женщиной, которой ты стала. Храброй и смелой. Заступником для тех, кто нуждается в помощи. Всегда шагаешь вперед, никогда не стоишь на месте. Ты не просто говоришь о том, что нужно изменить, ты выходишь и делаешь эти изменения.

Для Амарантии... для Пьюка.

Она удивленно моргнула и сглотнула.

- Я... спасибо.

- Однажды ты сказала, что веришь, будто Уильям убил твоих обидчиков, - сказал Пьюк.

- Она была права. Я так и сделал. - Уильям подъехал на свой химере с другой стороны Джиллиан и криво улыбнулся. - Даже твою мать, крошка. Я разрубил ужасную четверку на куски и наслаждался каждой секундой.

- Наконец-то ты признал это! - воскликнула она, хмуро глядя на него. - Почему ты отказывался подтвердить или опровергнуть это до сегодняшнего дня? И зачем было убивать мою мать? Я знаю, что она все испортила. Она мне не нравилась, но я также и любила ее.

- Вот. Вот почему я молчал. Ты любила ту, кем она была для тебя много лет назад, не желая признавать, что ненавидишь ту, кем она стала. Я знал, что ты попросишь меня пощадить ее и обидишься за отказ. - Подул ветер, черные локоны Уильяма заплясали вокруг его лица. - Честно говоря, я не был уверен, что ты достаточно сильна, чтобы справиться с правдой. До сих пор.

Пьюк действительно восхищался мужчиной за его поступок и завидовал убийствам, желая, чтобы смертные могли умереть не один раз. Хотя он сомневался, что тысячи смертей было бы достаточно для этих конкретных смертных. Но преобладающая эмоция? Родство. Джиллиан тоже предал любимый человек. Она понимала боль предательство семьи так, как не понимали и не могли понять многие другие.

Она понимала Пьюка.

- Я не обижаюсь на тебя, - сказала она Уильяму. - Я разочарована.

"А я в восторге. Ненавижу его!"

- Но, - добавила она, - отныне ты не совершишь хладнокровного убийства ради меня, не поговорив сначала все детали.

Винтер ахнула.

- Смотрите, смотрите, смотрите. A cuisle mo chroidhe без пауков и змей!

Словно обрадовавшись такому отвлечению, Джиллиан спрыгнула с Арахиса.

- Винтер, ты наша спасительница. - Она бросилась к низкому толстому дереву.

- Обустраивайтесь, ребята, - объявил Камерон. - Мы пробудем здесь некоторое время.

Пьюк соскочил и произнес:

- Осторожно, это может быть ловушка.

Используя магию, как невидимые очки, он искал любые признаки неприятностей. Никаких растяжек и бомб. Никакого магического оружия. И все же дерево начало защищаться, сочась ядом всякий раз, когда что-то пробивало слой его коры, ядом, который мог парализовать человека на несколько дней.

- Кажется, все в порядке, - сказал он.

Уильям бросился к Джиллиан с пилой в руке.

- Если ты хочешь сироп, я достану его для тебя.

- Это так любезно с твоей стороны, - она улыбнулась ему, и Пьюк заскрежетал зубами. "Действительно ненавижу его". - Но я не позволю тебе рисковать...

- Я принесу сироп для Джиллиан. - Пьюк схватил пилу и, держа ее за один конец, поместил лезвие в центр ствола дерева. - Это мое родное королевство. Я знаю все входы и выходы. А ты нет.

- Я знаю все обо всем, - Уильям ухватился за другой конец. - И я сделаю это.

Они дрались из-за пилы, один тянул влево, другой - вправо, пока не начали работать вместе.

- Ну, тогда ладно, - Джиллиан отряхнула руки. - Я просто отойду, и буду наслаждаться шоу.

Пьюк и Уильям работали часами. Каждый раз, когда они прорезали один слой коры, образовывался другой, ещё больший. Пьюк не переставал пилить, даже когда его руки покрылись волдырями и начали кровоточить.

Когда ему стало слишком жарко, он сбросил рубашку. А может, просто хотел, чтобы Джиллиан увидела, как напрягаются его мышцы и пульсируют сухожилия.

Она обмахивала щёки, как будто перегрелась. Винтер веселилась.

Когда же Уильям снял рубашку, Камерон произнёс:

- Я не гей, но ты можешь изменить мое мнение, Вилли. Просто скажи слово.

- А как же я? - Спросил Пьюк.

Рука Винтер взметнулась в воздух.

- Я! Я! Я бы стала лесбиянкой ради тебя.

Он бросил на неё убийственный взгляд.

- Что? - спросила она. - Рога не по моей части.

Джиллиан прикрыла рот рукой, безуспешно пытаясь подавить улыбку, и ее глаза цвета виски заблестели от смеха.

Его сердце подпрыгнуло, татуировка бабочки задвигалась по телу. Ему показалось, что уголки его рта приподнялись... еще выше...

Его жена смотрела на него с чем-то похожим на благоговейный трепет... взгляд, который он, возможно, хотел бы видеть каждый день до конца своей жизни.

"До конца его жизни..."

Слишком долго Пьюк был ходячим мертвецом, борющимся со всеми своими чувствами, все ближе знакомясь с горем.

"Хочешь что-то изменить? Поступай по-другому".

Он должен взять страницу из книги Джиллиан и бороться за лучшее. Чтобы сохранить жену, ему не нужно забывать о своих целях, понял он. Он просто должен их изменить.

Талиесин Анвэл Кансгнос Коннахт расхаживал по своим покоям. Он отослал своих трех любовниц и охранников прочь. "Не доверять никому. Даже самому себе!" Он проверял свою невесту... да? Или отпустил ее?

"Не могу вспомнить". Потом он...

Син сделал глубокий вдох. Неужели он действительно сделал то, о чем подумал?

В его голове крутились подозрения, так много подозрений. Должно быть, он это сделал. Только у него были возможности.

На протяжении веков Син собирал магию. Он хранил каждую силу, мощь и способность в коробках, подобных той, в которой Красная Королева когда-то хранила Безразличие. Для него коробки стали батарейками.

Он использовал эти батареи только дважды. В первый раз, чтобы создать и укрепить лабиринт вокруг земли Коннахт, защищая свой народ.

"Я лидер, которому нет равных. Почему они меня презирают?"

Во второй раз... чтобы создать мощную бомбу.

Это было правильно! Он использовал бомбу против Посланников во время одной из их церемоний, разрушив их любимый храм и убив большинство их элитных солдат.

Почему, почему? О, да. Чтобы спасти себя и свой народ. Конечно, свой народ. Это был их дом, а Посланники планировали вторгнуться сюда, уничтожить всех и саму Амарантию. Оракулы его предупреждали.

Или, может быть, они сказали Сину, что Посланники уничтожат Амарантию, если он установит бомбу? Порядок событий его смутил. Но это не имело значения. Что сделано, то сделано.

Ему нужно было снова поговорить с Оракулами и решить, что делать дальше.

Если Посланники надумают отомстить...

Он хотел убедиться, что они не смогут войти в Амарантию.

А теперь, что делать с Пьюком? С каждой секундой брат Сина приближался к крепости Коннахт. Он чувствовал его присутствие.

"Люблю его... не хочу ему вредить..."

Но Пьюк хотел навредить Сину, убить его. И теперь у Пьюка была связанная жена. Покорительница Дюн. Любит ли она Пьюка? Может да, а может, и нет. Но возможно. Пророчество...

"Не смогу преодолеть это. Должен преодолеть".

Син должен был убить девушку, как только узнал о ней... еще много веков назад. Но убить ее означало убить Пьюка. Он не был готов покончить с жизнью своего брата. Может быть, никогда не будет готов.

"Одно или другое. Я или он".

Син ударил кулаками по вискам, а затем швырнул гнусные проклятия в потолок. Слишком долго он был веревкой в ужасной игре перетягивания каната. Сделай это. Нет, это. Нет, то. До сих пор ни один из поступков не помогал ему, его брату или их людям. Син только вызывал разрушение.