— Никто из нас не совершенен, Рин, — она обняла девушку за плечи и осторожно повела к душевой зоне, к огромным, до потолка, зеркалам. — Посмотри. Посмотри на себя хорошенько.

Она подняла глаза на зеркало и вгляделась в своё отражение. На неё смотрела бледная, с опухшими веками и жалостно стиснутыми руками девчонка. Исполненная стыда и зажатая. В отличие от стоящей рядом высокой, фигуристой и уверенной в себе Киры.

— Знаешь, что в самом начале мне понравилось в тебе в первую очередь? — она наклонилась к уху Рин и улыбнулась. — Твои большие и красивые глаза. Посмотри, видишь? У тебя очень аккуратное личико и потрясающие глаза. И ещё…

Кира положила ладонь ей на плечо, словно подбадривая девушку: — Я завидую твоей коже. Ты совсем юная и у тебя очень гладкая и мягкая кожа. Когда ты смущаешься, румянец на ней смотрится как на куколке. Это невероятно мило.

— Кира… — Рин покраснела от смущения. — Прекрати…

Она присмотрелась к своим глазам. Наверное, Кира была права. Они не вызывали неприязни, скорее даже наоборот. Отчего-то она никогда этого не замечала. То, что было с ней всегда, она предпочитала не видеть, обращая внимание лишь на то, чего ей не хватало. После слов Киры она по-новому посмотрела в зеркало. Её кожа действительно была белее, чем у майора, и оттого она была похожа на фарфоровую куклу. Худенькие плечи девушки потихоньку расправлялись.

— И знаешь что, это нечестно. Почему я перед тобой в чём мать родила, а ты какой-то тряпкой тут прикрываешься? — она задорно взъерошила ей волосы на голове и положила ладонь на руку: — Не стесняйся. Рин, не стесняйся. Меня очень обижает то, как ты ругаешь свою фигуру. Смотри…

Она осторожно, без нажима убрала её руку — намокшее от пара полотенце соскользнуло на пол. Девушка инстинктивно прижала ладонь к паху, пятясь назад.

— Посмотри, это же ты, — продолжала Кира. — У тебя очень стройная и подтянутая фигура. Как у спортсменки, видишь? Я вижу твой пресс, у тебя крепкие бёдра, и вот эта линия… Это красиво. Я уже говорила и скажу ещё раз. У тебя нормальная, красивая, пропорциональная грудь. Думаешь, со здоровенными ходить лучше?

— Не знаю…

— Поверь, я очень благодарна природе, что у меня они не больше, чем есть, и у тебя тоже. Такой вот размер — самое то. И повернись, видишь свою спину?

— Угу…

— Это спина настоящей красавицы. И вот эти супер-милые ямочки. И кстати, если ты не знала, парням больше нравятся крепкие попы, а не здоровенная грудь. У тебя оба плюса — и грудь как надо, и попка крепче некуда. Так чего ты паришься?

Рин смущенно улыбнулась. Слова Киры словно снимали какие-то блоки в её душе. Именно здесь, именно сейчас, глядя на это своими глазами, она внимала словам, обращавшим её мнимые недостатки в достоинства. Она ещё раз посмотрела на себя в зеркало, повернулась другим боком.

— Хорошо, что я не парень, а то напала бы на тебя, — хихикнула Кира, снова потрепав её волосы: — От такой милашки просто с ума сойти можно. Хотя кто сейчас меня остановит, хе-хе…

Она шутливо обняла Рин за талию — та ойкнула и с улыбкой отбежала в сторону: — Кира!..

— Ну, всё, не могу больше сдерживаться! Затискаю мою милашку! Ээй!

— Отстань, Кира! — не в силах сдерживать улыбку, Рин засмеялась и побежала в бассейн, с разбега плюхаясь в теплую воду.

— Думаешь, сможешь от меня так просто сбежать? Ну, держись!

Кира прыгнула следом за ней, поднимая в воздух целую тучу брызг, баня наполнилась смехом и плеском воды. Минут десять она убегала от гоняющейся за ней по всему бассейну подруги, едва не задыхаясь от смеха, и отбивалась, как могла, от её цепких пальцев.

Устав от гонки, обе прислонились к бортику бассейна и, хихикая, посмотрели на потолок. То тут, то там с него срывались капельки конденсировавшейся влаги, оставляя на поверхности бассейна крошечные круги.

— На самом деле я тебя не для этого сюда привела, — переведя дух, Кира кивнула на висящие портреты. — Пора показать тебе, как я снимаю свой стресс.

— И как же? — Рин вытерла ладонью лицо. Майор заговорщицки улыбнулась. — Сейчас увидишь.

Выйдя из бассейна, она, едва не поскальзываясь на шершавой, усеянной лужицами плитке прошла к корзинке с мылом, что стояла у входа. Рин непонимающе приподняла бровь. Та аккуратно спустилась в бассейн и пошла к портретам: — Дуй за мной, Рин.

Приблизившись метров на десять, они внимательно оглядели развешанные изображения. Здесь были почти все, кого она знала в институте, и ещё несколько совсем незнакомых людей. Был даже портрет Трескина. Она непонимающе посмотрела на майора.

— Когда меня все достают и чаша моего терпения переполняется, я иду сюда и ору на них, — чуть смутившись, Кира поставила корзинку на воду. Наполовину погрузившись, она осталась на плаву. Майор подмигнула Рин: — Понимаешь, к чему я?

— Н-ну… вроде того, — кивнула она. Назначение мыла ей всё ещё было непонятно, однако вскоре всё встало на свои места. Кира запустила руку в корзинку и, крепко схватив небольшой кусок, замахнулась: — Марков, как же ты меня бесишь, непроходимая тупая задница!

Кусок мыла как пуля полетел в портрет инженера и с влажным чавканьем размазался по его физиономии. От вскрика подруги Рин отшатнулась в сторону.

— Уф, полегчало, — она выдохнула и взяла второй кусок: — Я не виновата в том, что все наше руководство не умеет договариваться! Да кого вообще волнует этот долбаный фестиваль?! Первое место? Идите вы все!..

Она непристойно выругалась и швырнула мыло в очередной портрет. На этот раз кусок разлетелся мутными брызгами об лицо незнакомого ей человека. Удар был такой силы, что портрет накренился, едва не падая на пол.

— Ну что, Рин, твоя очередь? — Кира протянула ей кусочек мыла: — Я думаю, тебе тоже есть что сказать.

— Я попробую, — едва не роняя скользкий обмылок, она уставилась на стену с портретами. Кто ей насолил? На ум особо ничего не шло. Может, что её злит? Собственное бессилие, неспособность выполнить задачу. Завышенные ожидания… да, ожидания.

Они все чего-то от нее ждали. Чуйков, Кузнецов, Майя, да та же Кира. Весь институт. Её бросили в пучину, не спросив ни единого раза, хочет ли она этого… о чём ей говорить?

Она посмотрела на обмылок в своей руке.

— Я не хотела, чтобы всё так вышло… — пробормотала она, опуская голову. — Я не хотела. Не хотела быть здесь… Я не виновата!

Обмылок взмыл в воздух, ударяясь в стену. Мимо. Но в душе словно нарастал ком, Рин схватила второй: — Почему я должна была всё это делать? Почему никто не сказал мне правду про Алголя?..

Еще один кусок чавкнул о плитку, промазав мимо портрета ретранслятора.

— Я так испугалась, неужели нельзя было просто сказать — я тебя не трону?.. Нельзя было сказать сразу?!

На этот раз она попала в висок, кусочек прилип к изображению, оставляя неровную кляксу. А Рин не останавливалась, кусок за куском летел в стены, эхом отражавшие её голос, звучавший всё громче.

— Я испугалась! Да я в ужасе была! Я ненавижу вас! Вы, вы топили меня в синей жиже, тыкали иголками, швыряли в лапы человека, которого я боялась больше всего! Вы меня травили химией! Заставили убить человека! Заставили предать всех! Альциона, ты дура! Я же открылась вам, я так хотела!.. Вы заставили меня пройти через войну! Через тысячи трупов!.. Я не хотела, я не могла этого вынести!.. Это всё вы, вы сделали со мной это… вы… вы довели меня до самоубийства!.. Я ненавижу вас всех!..

Она не заметила, как кончилось мыло, а по щекам покатились горячие ручейки. Рин стояла голышом посреди бассейна, перед лицами тех, кто причинил ей все мыслимые страдания, и рыдала, размазывая по щекам слёзы.

— Рин… — Кира хотела было что-то сказать, да так и застыла с приоткрытым ртом.

«Сколько же всего пришлось пережить этой худенькой девчонке…»

— Но я выжила… — не сдерживаясь, она плакала, но продолжала говорить, выпуская из себя весь накопившийся яд и боль: — Я выжила, слышите?! Вам не удалось меня сломать!.. Я ненавижу, ненавижу вас всех!..