— Кира… тебе не надо, — он покачал головой, — Поверь, это причинит тебе еще больше…

— Но я хочу! Я сама сделала этот выбор! Ради тебя. И ради Рин. Я не шутила, когда говорила тебе, что вы двое для меня — самое главное. Это правда.

Повисла тишина. Речь Киры отбивала всякое желание сопротивляться. Он смотрел на неё, задумавшись, и словно взвешивал каждое произнесённое слово.

— Поверь, всё это же я готова сделать и для Рин. Только вот она не всё готова от меня принять. Но ты для неё особенный, ты ближе. Такой же, как она. И потому я прошу тебя, — если ей плохо, помоги ей пережить это. От меня она не примет той помощи, что можешь дать ты. Только ты можешь вытереть её слезы и вернуть ей надежду, если она погрузится во тьму. Есть вещи, которые можешь сделать только ты, и это не требует ни процита, ни костюмов. Только понимание и готовность помочь, открыть душу.

— Не все люди готовы принять помощь, даже если она им нужна, — негромко заметил он. Кира согласно покивала.

— Да, ты прав. Люди разные, и, увы, большинство из них скорее удавится, чем примет её. Или приняв, ударит в спину. Но правда в том, что мы сами выбираем, от кого можем её принять. Это требует мужества и доверия, и даже так всегда есть шанс получить выстрел в спину. Всегда есть риск. Но доверившись однажды, ты пускаешь человека в свой особый, близкий круг, где есть место лишь очень немногим. Я решила, что в моем круге должны быть вы с Рин. И даже если вы меня отвергнете, я все равно буду пытаться вам помочь. Даже если не смогу заслужить места в твоем круге доверия.

Алголь отвел взгляд. Он хорошо помнил её сияющую ауру, в тот вечер, когда она пришла просить его помочь девушке. И сейчас она снова пылала ярко и ровно, обрамлённая стальными прожилками.

Кира выключила аварийный сигнал и поехала вперед, к видневшемуся вдали гетто ретрансляторов. Они ехали молча, но майор больше не ощущала холодности и неловкости рядом с парнем. Он не оттолкнул её руки, не перебил новым колким замечанием. Лишь задумчиво смотрел в окно, скользя взглядом по летящим навстречу снежинкам.

Впереди показался знакомый дом с окнами без света. Их поездка подходила к концу.

— Если что-нибудь узнаешь о Рин, позвони мне, пожалуйста, — тихий голос Киры звучал немного виновато. — Не хочу привлекать внимания военных к тому, что с ней происходит. Ну и… если станет одиноко и захочется поговорить — я всегда на связи.

Машина остановилась у подъезда и, рыкнув двигателем, затихла.

— Спасибо, Кира, — неожиданно ответил он, — Ты стала бы прекрасным мейстером для неё.

Майор улыбнулась.

— Думаешь?

— Уверен.

В кармане завибрировал телефон — вздрогнув, женщина достала устройство и открыла защищённый канал. Новые приказы… нахмурившись, она кивнула.

— Кажется, мой вечер пройдёт в компании кучи угрюмых стариков. Собрание Комитета Обороны, в лучшем случае на всю ночь. Но если что, минутку найду.

Подмигнув ему, Кира улыбнулась.

— Спасибо за этот разговор. И извини, если слишком давлю на тебя.

— Всё в порядке, — он вышел из машины и достал из кармана телефон. На заставке всё так же лучезарно улыбалась красавица в пятнистом купальнике. Он зашел в книгу контактов и добавил в «избранное» номер Рин. Секунду подумав, отправил туда же и номер майора Вайнер.

— Доброй ночи, Кира.

— Доброй ночи, Алголь!

Сверкнув фарами, машина завелась и, поднимая за собой маленькие облачка снега, покинула двор.

Он поднял голову — с темнеющего вечернего неба, затянутого плотными облаками, медленно падал снег. Иногда налетающий порыв ветра подхватывал снежинки, и тогда в воздухе возникали причудливые узоры и потоки, напоминавшие большой косяк рыб, резвящихся в водной толще. А уже в следующую секунду новый порыв ветра разбивал всё великолепие, превращая в хаотичное месиво.

Алголь тихо выдохнул, выпустив маленькое облачко пара. Легкий морозец щипал щёки и нос, подгонял скорее зайти в дом, в тепло и спокойствие.

Он посмотрел на руку и несколько раз сжал и разжал кулак. Кожа ещё помнила тепло ладони майора Вайнер.

***

За окном стемнело, усиливающийся ветер раскачивал провода и тихонько шумел в вентиляции. Похоже, на улице начинался настоящий буран, даже сквозь надёжные окна было слышно свист вьюги. В такую погоду любой здравомыслящий человек скорее бежит домой, забраться под теплый плед с чашечкой чая с лимоном и корицей.

В комнате было темно и пустынно. Рин сидела на полу, обняв колени, и слепо смотрела на тени, мечущиеся по стене. Они были похожи на силуэты людей, бегущих от огня.

Ноутбук был открыт, — экран ярко светился во тьме, слепя воспалённые глаза. Сглотнув, девушка встала, из груди вырвался тяжёлый вздох. Окинув взглядом комнату, она медленно пошла в коридор. Послышался шорох одежды, топанье ботинок и звон ключей.

Бросив последний взгляд на место, на полгода ставшее ей жилищем, Рин осторожно прикрыла дверь. Телефон показывал девять вечера — все уже должны были ехать домой. Девушка посмотрела на лестничный пролёт, ведущий наверх — пусто, тихо, ни единого звука. Никого. Что ж, так будет лучше.

Постояв немного, Рин сунула руки в карманы и пошла вниз. Всё тело болело и ныло, голова раскалывалась от похмелья, её мутило. Но в сознании упорно билась одна единственная мысль. Всё, что у неё осталось, и что следовало сделать.

Чтобы открыть дверь на улицу, пришлось навалиться всем телом. В лицо ударил морозный воздух, целый рой снежинок впился в лицо, жаля нежную кожу. Зажмурившись, она вышла наружу, — дверь за спиной грохнула о косяк под давлением сильного ветра.

Рин закашлялась, живот снова скрутило — но в этот раз от голода. С прошлого вечера во рту не было ни крошки. Но ей не хотелось есть. Сглотнув вязкую слюну, она помотала головой и выпрямилась. Пальцы нащупали в кармане холодную пистолетную рукоять и сжались.

Выдох — и шаг вперёд. Оставляя за спиной так и не ставший родным дом, девушка пошла во тьму ночи и разыгрывающейся метели. Шаг за шагом, оставляя на снегу неглубокие следы, Рин шла к своей судьбе.

***

Домик стоял на самом краю гетто ретрансляторов. Старый, обшарпанный, одноэтажный барак с чёрными окнами и толстыми деревянными дверями. Пустой и холодный.

Точно так же Рин чувствовала себя внутри — пусто и холодно. Подходящее место для такой, как она.

На столе стояла одинокая парафиновая свеча, на кончике фитиля играло маленькое пламя. Тусклого огонька едва хватало, чтобы осветить скудный интерьер — лежащий на столе револьвер, одинокий патрон с вольфрамовой пулей и небрежно брошенную на спинку стула куртку.

Рин сидела на полу под окном и мелко дрожала. Пронизывающий ледяной ветер сделал своё дело, она не чувствовала покрасневшего носа и кончиков пальцев. Стиснув ноги, девушка с силой дохнула в замёрзшие ладони — облачко пара зависло возле лица, не спеша рассеиваться.

Немного отогрев пальцы, она достала из-под толстой кофты телефон, — батарея разрядилась лишь наполовину, должно хватить. Рин включила экран и открыла окно переписки с Кирой Вайнер.

Экран тускло светился, заставляя болезненно щуриться. Немного пригревшись, Рин начала водить пальцем по экрану.

«Кира. Прости, что я не…»

Палец замер, оставляя на экране мутный след. Секунду помедлив, она стёрла сообщение и начала заново.

«Это Рин. Извини меня, пожалуйста. Я хотела попрощаться, но не знаю, как выразить мою»

Рин закусила губу. Все равно не то. Не те слова, не те чувства. Ей столько хотелось сказать, но подобрать правильные слова просто не получалось. Стерев написанное, девушка замерла в раздумьях. С минуту посмотрев на чистый лист, она снова принялась водить пальцем.

«Я больше не могу продолжать это. Прости, Кира, я не могу больше так жить. У меня уже нет сил… Я всерьёз считала, что смогу справиться, что переживу это. Но я не могу. Мне противно быть собой и знать, что я не смогла никого спасти, что я не могу ничего изменить. Я бесполезна. Передай Алголю, что я до конца хранила его секрет. Хоть в этом я его не подвела. Прости, что даже сейчас я такая эгоистка. Я очень тебя люблю. Прощай».