— Он не читал его. Он заметил, что оно личное.

— Проклятое письмо! Эти слюни жалости к себе! Я хотел его уничтожить, и должен был его уничтожить. Мне не следовало писать — а тебе не следовало читать его!

— Но оно было адресовано мне — конечно, я прочитала его.

— И, прочитав его, ты, конечно же, приехала, — Лео передразнил леди Бартон: — «Я должна найти его, или он умрет», — каким же, я был дураком, что говорил тебе о Звере! Ты снова попалась на эту проклятую сказку.

— Но я нашла тебя, и ты не умер.

— Но я же не превратился в прекрасного принца? — голос Лео прозвучал резко и сердито.

— Нет, конечно, нет — я никогда и не думала, что так случится. Я не этого ожидала... — я запнулась, но Лео накинулся на меня:

— Чего ты ожидала, Эми? На какое волшебство ты надеялась? — я растерялась, но он повысил голос: — Отвечай, отвечай!

И я ответила.

— Я думала, что когда увижу, что ты лежишь там, я думала... — мой голос упал до шепота, — я думала, что полюблю тебя.

Наступило молчание. Затем Лео уныло спросил:

— Но ты не полюбила, да? Потому, что все еще любишь Фрэнсиса.

Мне нечего было ответить, и Лео понимал это.

— Скажи мне, Эми, — тихо, доверительно спросил он. — Что ты почувствовала, когда увидела меня лежащим там? Скажи мне правду, Эми, скажи!

И я сказала ему правду.

— Я почувствовала жалость к тебе, — его лицо побледнело, и я поспешно добавила: — Сначала я почувствовала только жалость. Но потом медсестра угостила меня чаем и рассказала мне историю о леди, которая вышла замуж не за того мужчину. Там было двое братьев, она влюбилась в одного, а замуж вышла за другого, хотя все еще любила первого — его звали Джоном, — и ничего не могла поделать с этим. Она пыталась полюбить мужа, но не смогла, и оставила эти попытки. Но однажды, когда он держал на руках одного из ее детей, она поняла, что любит и его тоже, только другой любовью, не такой, как Джона. — Лео слушал, не сводя с меня глаз. — Когда медсестра рассказала мне эту историю, я вернулась к твоей кровати и посмотрела на тебя — на твое бледное разбитое лицо, на сломанную руку — и поняла, что люблю и тебя тоже. — Лео, не отвечал, поэтому я тихо добавила: — Я тогда сказала тебе это, но ты был глухим и не мог меня услышать.

— Лучше бы я остался глухим! — взорвался Лео. — Я хотел жалости, и я, ее получил!

— Нет, это тоже любовь... — покачала я головой.

— Любовь женщины, к сопливому младенцу! — в его голосе прозвучало горькое презрение.

— Я люблю тебя! — закричала я.

Но Лео, хромая и пошатываясь, заковылял к двери. Подойдя к ней, он оглянулся на меня и выкрикнул:

— Я не хочу твоей убогой любви! — он шагнул за порог и хлопнул дверью.

Сначала я не могла поверить в это. Я стояла, глядя на дверь, которая все еще дрожала от хлопка Лео, а в мои уши стучали слова: «Я не хочу твоей убогой любви!» Мои глаза наполнились слезами боли, вызванной его отказом. Я так старалась, я даже проделала весь этот путь во Францию — а теперь Лео, не хотел меня.

Я снова стала ребенком, лицом к лицу, столкнувшимся с тем, что моя бабушка не хотела меня, не любила меня. Но затем я взяла себя в руки. Нет, это было не одно и то же, вовсе не одно и то же, потому что Лео любил меня. Проблема была в том, что он хотел больше любви, чем я могла ему дать. Я так старалась, я заставила себя полюбить его, но он все еще не был доволен. Гнев блеснул сквозь мои слезы. Лео, не должен был обходиться со мной так — ведь он сам потребовал от меня правду. Кроме того, он просил меня пожалеть его — он написал в письме: «Пожалей Зверя, но еще больше пожалей меня». Я так и сделала, но еще я полюбила и его тоже — но ему показалось этого мало, и он ударился в капризы как испорченный ребенок.

Я знала, что Лео будет делать дальше — он будет дуться как испорченный ребенок, будет вынашивать свои надуманные обиды, пока как бы случайно, нехотя, не позволит мне вывести себя из дурного настроения. Я твердо сжала губы, потому что на этот раз Лео будет разочарован. Я не буду потакать его ребяческому поведению. Ему пора повзрослеть.

Я не виделась с Лео до вечера. Придя на ужин, он проковылял передо мной через холл, не сказав как обычно: «Добрый вечер». В утренней комнате он склонился за столом и уставился в тарелку. Сняв салфетку, я сказала:

— Сегодня вечером сильно похолодало.

Лео еще ниже опустил голову и даже не буркнул в ответ. Я не стала вновь заговаривать с ним, а когда он после ужина открыл передо мной дверь, я прошла мимо него без единого слова.

Это продолжалось всю неделю. Лео оставался в постели на завтрак, а затем либо дулся у себя в библиотеке, либо уходил гулять в парк с Неллой. Он не появлялся в кабинете имения, но это не влияло на дела, потому что мы с мистером Селби прекрасно справлялись сами.

Как-то, когда мы с мистером Селби обсуждали назначения на сенокос, он сказал:

— Не спросить ли нам мнение лорда Ворминстера... — но запнулся: — Нет, незачем беспокоить лорда Ворминстера, пока он выздоравливает.

— Да, совсем незачем, — подтвердила я.

Я приняла решение не заговаривать с Лео первой. В конце концов, это он был не прав. Когда я в пятницу выходила после ужина из утренней комнаты, Лео вдруг заговорил:

— Кстати...

— Да? — мгновенно обернулась я. — Что ты хочешь...

— Аннабел приезжает, — резко сказал Лео. — Она приедет завтра и останется на ночь, — не успела я пройти в дверь, как он закрыл ее.

Конечно, он совершенно иначе вел себя с мисс Аннабел, разговаривал с ней весь ужин, но ни разу не обратился ко мне. Затем мы сели пить кофе в большой гостиной, а вскоре Лео вышел за книгой, о которой говорил с мисс Аннабел.

— Ты сделала что-то, что расстроило Леонидаса, Эми? — повернулась она ко мне.

— Нет, это он сделал что-то, что расстроило меня, — ответила я.

Мисс Аннабел неодобрительно подняла брови.

— Не думаю, что сейчас для тебя подходящее время вести себя так по-детски со своим мужем — теперь, когда он ранен на службе отечеству.

— Не только мой муж был ранен на службе отечеству, — не удержалась я от резкого ответа.

— Как ты смеешь... — вспыхнули ее глаза, но тут вернулся Лео, и теперь они уже вдвоем не разговаривали со мной. Они едва удостоили меня взглядом, когда я сказала:

— Я немного устала. Пойду в постель, если вы не возражаете.

Я поднялась прямо в детскую. Элен сидела в халате за столиком и писала письмо.

— Не вставай, Элен, — остановила ее я. Она улыбнулась и продолжила писать.

Я всегда перед сном приходила взглянуть на детей, но сегодня осталась в их спальне дольше обычного. Вскоре туда вошла Элен.

— Что-нибудь не так, моя леди?

— Нет, но они обе так красивы, что я не могу удержаться от слез, глядя на них, — я наклонилась и поправила одеяло на спящей Флоре, а затем, бросив на нее долгий прощальный взгляд, вышла вслед за Элен в дневную комнату детской.

— Леди Флора волновалась весь день, она не переставая говорила о завтрашнем празднике, и я тоже предвкушаю эту поездку, — улыбаясь, сказала она мне. — А о леди Розе тоже хотят позаботиться. Его светлость сказал, что после обеда он возьмет ее с Дорой на домашнюю ферму.

Лео, не говорил мне об этом. Я сама собиралась побыть завтра с Розой целых полдня после обеда.

— Почему бы вам не поехать с ним вместо Доры, моя леди? — предложила Элен.

Я быстро покачала головой:

— Нет, я слишком занята, — услышав мой ответ, Элен слегка нахмурилась, а я по пути в свою спальню не могла подавить желание, чтобы мы с Лео и детьми жили в коттедже. Тогда, если бы у нас возникали небольшие разногласия, не было бы ни озабоченных взглядов дворецкого, ни намеков няни. Если бы мы весь день жили бок о бок и делили бы постель ночью, мы быстрее бы договорились. Но я не собиралась извиняться первой, потому что это Лео был не прав.

Мисс Аннабел провела утро в парке с Лео и Флорой. Затем подошло время ее поезда. Я едва перемолвилась с ней словом, но, возможно, это было кстати — я всего лишь перестала досаждать ей. После обеда я проводила Элен и Флору, уезжающих, на праздник, и пошла в кабинет имения заниматься счетами, пока не настала моя очередь возиться с Розой. Лео даже не потрудился принести ее мне сам, а прислал с Дорой. Позже стало очевидно, что он дожидался, пока я уйду из детской, и только тогда пришел послушать восторги Флоры по поводу прошедшего праздника. Нам было легко избегать друг друга в таком большом особняке, как Истон.