— Но ты это сделала, — продолжил за меня Лео. — Я всегда восхищался твоей честностью, Эми. Но иногда я желал бы... как я желал бы... чтобы ты солгала мне.

— Извини, — мои глаза защипало от слез.

— Это не очень хорошо с моей стороны, да? Нет, Эми, ты права — скажи правду и посрами дьявола, — его голос упал. — Только порой это нелегко дьяволу.

— Ты не дьявол.

— Но, предъявив права на твоего нерожденного ребенка, я затем принудил тебя к женитьбе — и теперь этой ошибки никогда не исправить. Мне жаль, Эми, очень-очень жаль, — Лео откинулся на подушку. — Тебе лучше уйти, ты устала.

— Но...

— Нет, Эми, уходи — пожалуйста, уйди.

Я помедлила мгновение, но мне было нечем утешить Лео, поэтому я повернулась и вышла.

Выйдя в коридор, я обнаружила, что едва держусь на ногах. Страдание Лео заставило меня взглянуть правде в лицо. Когда терзаемая начавшимися схватками я ждала перед алтарем, то считала, что это Фрэнк пришел спасти меня — пока не услышала сзади низкий, заикающийся голос: «Я согласен». Не тот голос. Не тот человек. И конец всем моим мечтам. Потому что я мечтала, мечтала до последнего мгновения — глупые, ложные, но такие драгоценные мечты. А Лео разрушил их. Рассудком я понимала, что не права, обвиняя Лео в том, что он сделал — но в глубине сердца я возмущалась им, и он чувствовал это. Но теперь незачем было ворошить прошлое — все было сделано, мы были мужем и женой.

Я пыталась контролировать свои мысли, но они были неуправляемыми, потому что мне было ясно, что как бы часто я не разговаривала с Лео в парке, идея жениться на мне никогда не пришла бы ему в голову, если бы я не отдала ему своего ребенка еще до рождения. А теперь я узнала, что мне незачем было это делать — Лео все равно поддержал бы нас обеих. И я могла бы быть свободной, свободно жить в своем коттедже со своей дорогой дочкой. Свободной, чтобы приглашать ее отца на чай, когда он приедет навестить ее — и свободной сейчас, когда его жена разводится с ним. «Если бы мы оба оказались свободными...» Пока я стояла в коридоре, другая жизнь прошла перед моими глазами, сладкая и соблазнительная, и меня тянуло к ней.

Сверхусилием я отстранила это видение, загнала вглубь, прочь со света. Было слишком поздно — прошлого не изменишь, меняется только будущее.

Я пошла к Флоре — она уже заснула здоровым, целительным сном. У ее кроватки сидела миссис Чандлер, поэтому мне незачем было оставаться.

— Как его светлость, моя леди?

— Прекрасно, миссис Чандлер. Завтра он встанет.

— И первым делом постучится в эту дверь, — улыбнулась она. — Поспешит взглянуть на малышку. Он наверняка соскучился по ней, и она о нем спрашивает. Она только и думает, что о своем папе.

— Да, она его любит.

Я прошла в соседнюю комнату, но мне не хотелось ложиться в постель. Кроме того, я была слишком потрясена тем, что сказал мне Лео. Ту жизнь из мечты не удавалось похоронить, как я ни пыталась. Из моей памяти не выходили слова Лео: «Если бы Фрэнсис не обеспечил тебя, я устроил бы тебя где-нибудь в имении и назначил бы содержание, как той девушке из Пеннингса». Последние слова бились у меня в голове. Я была так расстроена, что сначала не обратила на них внимания — но теперь поняла. В книге записей имения была упомянута женщина с ребенком из Пеннингса, получающая содержание из средств имения. Эта запись попалась мне на глаза, когда я занималась счетами во время болезни мистера Селби. Я собиралась расспросить его, но затем это выскользнуло из моей памяти. Выйдя в другую дверь, я спустилась по лестнице и прошла по коридору в кабинет имения.

Там еще горел свет — мистер Селби просматривал счета.

— Что-нибудь не так, леди Ворминстер?

— Нет, я просто зашла кое-что посмотреть, — я понимала, что мистер Селби наблюдает за мной, но мне нужно было знать. Взяв книги счетов имения, я стала искать, углубляясь в старые записи. Выплаты начались в апреле 1908 года, когда родилась девочка по имени Маргарет Томас. Я принесла книгу мистеру Селби и указала на запись.

— Эта девочка Маргарет Томас — ее отцом был лорд Квинхэм?

— Да, — чуть покраснел мистер Селби.

— Она родилась незаконной?

— Разумеется, — вздрогнул мистер Селби. — Девушке было только семнадцать.

— Лорд Ворминстер предлагал ей жениться? Мистер Селби уставился на меня так, словно я была не в себе.

— Конечно, нет. Тогда еще была жива первая леди Ворминстер. Он не был свободен, чтобы жениться повторно.

До меня дошло, что я задала не тот вопрос.

— Почему лорд Квинхэм не женился на ней?

— Леди Ворминстер, как я в свое время говорил лорду Ворминстеру, это был всего лишь грешок юности, такое случается. Но, конечно, о женитьбе не было и мысли — девушка была дочкой плотника! Этот вопрос даже не обсуждался. — Он говорил, а я словно бы слышала из прошлого голос Фрэнка: «Жениться на тебе? Но ты же служанка — как я могу жениться на тебе?!» Мистер Селби вернул меня в настоящее: — Леди Ворминстер, извините меня, я совершенно забылся, мне не следовало бы... — его лицо было густо-красным от смущения.

Я положила ладонь на его руку.

— Все нормально, мистер Селби, не беспокоитесь. У вас какие-то проблемы? Почему вы работаете так поздно?

Он ухватился за протянутую мной соломинку.

— Это счета домашней фермы. Я подумал, что в этом месяце у вас не будет времени заняться ими, из-за других обязанностей. Как себя чувствует леди Флора?

— Очень хорошо, сейчас она спит, поэтому я могу выделить пару часов. Давайте, я закончу счета вместо вас. Вы выглядите очень усталым, мистер Селби. Вы сегодня ужинали?

Мистер Селби не ужинал, поэтому я выпроводила его домой после того, как он показал мне, до какого места сделал работу. Я села сама за письменный стол.

Весь следующий час я заставляла себя сосредоточиться на колонках с цифрами, но когда я подвела итоговую черту и протерла кончик пера, мной овладели другие размышления. «О женитьбе не было и мысли», — так же, как и со мной. Если бы мисс Аннабел умерла, Фрэнк и не подумал бы жениться на мне — даже для того, чтобы дать моему ребенку имя. Я осуждала Лео за то, что он, а не Фрэнк, пришел в последнюю минуту, чтобы спасти меня, но если смотреть правде в глаза, Фрэнк никогда не пришел бы выручать меня и сделал бы не больше, чем он сделал для спасения той девушки из Пеннигса.

Эта мрачная правда была слишком тяжела, чтобы я могла вынести ее. Я быстро напомнила себе слова, сказанные Фрэнком перед уходом, когда мы виделись в последний раз. «Если бы мы оба оказались свободными, я на коленях просил бы тебя выйти за меня замуж». Но я не была свободна, потому что была женой Лео, а была женой Лео потому, что он, а не Фрэнк, в тот день пришел ко мне на помощь. Хотя Лео был лордом, графом, он все-таки согласился взять в жены служанку. Была его жена французской маркизой или внучкой сельского рабочего — для него не было особой разницы. Даже мое внебрачное происхождение не имело для него значения. Нет, Лео, не беспокоило мое низкое социальное положение, Лео был другим. Он добровольно дал мне свое имя, просто потому, что я попросила его — и потому что разговаривала с ним в саду. Я чувствовала себя так, словно смотрела в калейдоскоп Флоры и образы мелькали передо мной, меняясь на глазах. Наконец очередной образ напугал меня, мне не хотелось думать о нем, кроме того, я устала, и пора было спать.

На следующий день доктор Маттеус объявил, что Флоре можно вставать. Она вскочила с постели, словно чертик из коробочки, а доктор воскликнул:

— Но только не выходите из комнаты, юная леди, нам еще нужно понаблюдать за вами, — она улыбнулась и подбежала к стулу у окна, чтобы посмотреть на мир снаружи. — Вы хорошо потрудились, развлекая ее в эти недели. Теперь я пойду и выпущу другого пациента, — усмехнулся доктор Маттеус. — Не знаю, кто из них доставил вам больше забот — а, леди Ворминстер?

Не успел доктор уйти, как Лео вошел к нам в дверь.