— Тебе лучше пойти спать, Эми. Ты, наверное, устала.

И я оставила Лео. В постели я думала о ней, об этой парижской девице. Сколько раз он приходил к ней, ласкал ее маленькие крепкие груди, входил в ее приветливое лоно? Затем я подумала, что это неважно, потому что я люблю его.

Я пыталась заснуть, но безуспешно. Я лежала, глядя в темноту и прислушиваясь к малейшим звукам, как вдруг дверь гардеробной открылась, очень осторожно. Увидев очертания стоящего там Лео, я прошептала:

— Я не сплю.

Он нерешительно сделал шаг ко мне.

— Я подумал — может быть, ты уже спишь.

— Нет, не сплю.

Приподнявшись, я потянулась к настольной лампе у кровати и включила ее. Лео был полностью одет.

— Тогда... ты не возражаешь, если я войду и поговорю с тобой еще немного? — спросил он, заикаясь.

— Конечно, нет. Заходи и садись.

— Спасибо, — Лео поставил стул рядом с моей кроватью, затем указал на лампу: — Ты не против, если, мы ее выключим? По-моему, гораздо легче разговаривать в темноте. — Я тут же выключила лампу. Ненадолго наступило молчание, затем Лео заговорил: — Я, хочу рассказать тебе побольше, о том парижском визите.

— Нет-нет, я не хочу...

— Я должен рассказать тебе об этом, Эми, — Лео был настойчив, и я была вынуждена слушать. Он долго не начинал — ему трудно было подобрать слова. — После... прошлого лета... я очень сердился на тебя. Затем, когда я встретил Джорджа, хотя тот не догадался, что я... — Лео оборвал фразу и начал снова. — Я обратил внимание, что Джордж не воздерживается от потворства своим желаниям, когда бывает в отъезде, хотя у него есть постоянная связь. И я подумал — почему бы мне не сделать то же самое? Она предала меня, так почему бы и мне не предать ее? Соус для гусака подойдет и для гусыни.

Он глубоко, удрученно вздохнул.

— Когда дошло до дела, я не знал, окажусь ли способным... сделать это... но она была хорошенькой и очень профессиональной. Ее манеры, одежда, нижнее белье — все было очень возбуждающим, и я возбудился, очень даже возбудился, — мое сердце камнем пошло ко дну. — Она заставила меня почувствовать себя... нормальным мужчиной. Когда приблизился момент сношения, я хотел ее, зверски хотел ее... — Лео прервался.

— Все нормально, я понимаю, — только и смогла прошептать я.

— Нет, ты не понимаешь, ты не мужчина. Ты не можешь чувствовать похоть, неприкрашенную и примитивную, какую в тот момент чувствовал я.

— Я знаю, что многие мужчины ведут себя с женщинами так.

— Да, — голос Лео стал едва слышным. — Но со мной этого прежде не случалось. Но все-таки я не смог, — я превратилась в слух, а Лео продолжал: — Нет, не смог. Я был вполне дееспособен. Фактически, — недоуменно сказал он, — я был готов войти в нее. Но... мой разум, мои чувства не позволили мне этого. Я встал с кровати, оделся и вышел.

Я задрожала, и Лео заметил это в тусклом свете окна.

— Разве возможность моей неверности, так много значит для тебя? — удивленно спросил он.

— Да.

— Но если бы ты даже сошлась с Фрэнсисом, он никогда не был бы физически верен тебе.

Я знала, что Лео прав.

— Да, мне было бы больно, очень больно, но для него это все равно была бы только физическая разрядка, тогда как для тебя...

— Уверяю тебя, Эми, для меня это тоже было бы только физической разрядкой, — в голосе Лео прозвучало веселье, — и в тот момент я страшно хотел этой разрядки. Я на все лады обзывал себя дураком, когда, выйдя оттуда, брел по улицам Парижа. Несколько раз я поворачивал назад, чтобы вернуться. В конце концов, я хорошо заплатил ей. Но я представлял, что она, наверное, уже обслуживает следующего клиента, и отвращение заставляло меня поворачивать в обратную сторону. Вот почему, сказал я себе, я не смог заставить себя сделать это — из чистейшего отвращения. Хоть ты и сделала то, что сделала, почему я должен опускаться до твоего уровня? Но в глубине души я, наверное, знал подлинную причину, только не хотел признаваться себе в этом. Даже сейчас мне не хочется признавать ее.

Искорки надежды, вспыхнувшие в моем сердце, согрели меня.

— Все бесполезно, Эми, — слова Лео мгновенно задули искорки, и я задрожала от холода, но он продолжил: — Я больше не могу сопротивляться, я это понял сегодня вечером. Мне наконец, пора взглянуть правде в лицо — какой бы ты ни была, что бы ты ни сделала — я люблю тебя.

Я замерла так, что едва слышала тихий голос Лео:

— Ты грешница — или просто любила слишком сильно? Ты помнишь, когда я впервые спросил тебя об этом, Эми?

— Да, помню.

— Я подумал тогда, что только девушка, которая любила слишком сильно, сможет уделить часть любви и мне.

— Но, Лео...

— Все в порядке, Эми, я понимаю. Все это неважно, я все равно люблю тебя. Я долго боролся с этим, но все бесполезно — я не могу разлюбить тебя. Сегодня вечером, я наконец понял это. Ты вернулась и поцеловала меня — и в это мгновение все стало просто, благословенно просто. Я люблю тебя, я не могу разлюбить тебя. От любви не бывает лекарства.

Я потянулась к Лео, он взял мою руку и крепко сжал в своей. Но теперь его голос зазвучал печально:

— Да, я люблю тебя, но как это непросто, Эми, совсем непросто.

Какая гражданская война между моей любовью и ненавистью.

— Но если ты любишь, то не можешь ненавидеть меня! — запротестовала я.

— Извини, Эми, но я могу, — сказал он, по-прежнему крепко сжимая мою руку. — Я не хочу этого, я хочу все простить и забыть — но у меня плохо получается и то, и другое. Я пошел к той женщине в Париже, чтобы освободиться от тебя, а когда понял, что все еще люблю тебя, то не захотел признавать этого, а предпочел отбросить это знание подальше как постыдный секрет. Я позволил Джорджу Бартону заняться организацией задуманного и сердился на себя, когда дело не вышло. Я называл себя дураком, потому что любовь, — это слабость, а я не хочу быть слабым, особенно после того, что случилось со мной прежде. В молодости я любил, Эми — и эта любовь чуть не погубила меня. Не хочу тебе рассказывать, что я пережил за годы после того, как Жанетта уехала. Я думал и надеялся, что никогда не полюблю снова... но затем полюбил, и...

Лео прервался, но я не рискнула заговорить. Немного спустя, он продолжил:

— И я вернулся, решив, что больше не буду любить тебя, что между нами больше ничего не будет. Однако ты оказалась слишком соблазнительной, — его голос упал. — Мне следовало бы сопротивляться этому, но, ты была слишком прелестна. Сегодня вечером — и в субботу. Твое лицо в холле Белинга — я хотел накричать на тебя, послать тебя смыть эту мерзкую краску, но ты улыбнулась мне словно ребенок, протягивающий подарок. Ты выглядела счастливым, предвкушающим радость ребенком, и я просто не смог этого сделать. Но за ужином... — в голосе Лео послышался гнев. — Этот, молодой негодяй! А ты — ты не сводила с него глаз, положила руку ему на локоть! И все остальные, все мужчины в комнате... — его дыхание участилось. — Глядя на тебя там, я в полной мере осознал свою глупость. Я уродлив, а ты прекрасна, и к тому же почти на тридцать лет моложе меня. Я еще не видел тебя в подобной компании и в тот миг понял всю абсурдность своей любви к тебе. А твое поведение — может быть, ты всегда ведешь себя с мужчинами так, когда я не вижу тебя? — его рука еще сильнее сжала мою, едва не ломая пальцы.

— Нет, нет! Я вела себя так, потому что ты был там и смотрел на меня! Мне так сказали бабушка Витерс и Мод — что я должна заставить тебя ревновать.

— Ну, ты преуспела в своих намерениях. Я вел себя словно олень-самец во время гона.

— Мне хотелось, чтобы ты замечал меня.

— Неужели тебе хотелось еще и того, чтобы я взял тебя против твоей воли?

Я вздрогнула от этих слов, но тепло его руки, сжимающей мою, придало мне смелости.

— Но ты же знаешь, что не делал этого, — возразила я. — Я была согласна, я сама обняла тебя.