— Это моя военная работа, — быстро перебила я его. — Другое дело, когда война закончится. Хорошо бы, если бы к нам вернулся мистер Уоллис.

— Я сказал мистеру Уоллису, что его место свободно, если он пожелает снова занять его, а он подтвердил, что это было бы желательно. Он сказал, что был рад работать в Истоне. Я слышал, он переписывается с Тимсом.

— И с Кларой.

— Разве? — поднял брови Лео. — Ну, она могла бы выбрать и хуже. Уоллис — надежный парень.

— Кларе нравится Джим Арнольд.

— Хмм, вульгарно выражаясь, Уоллис, — добыча получше, с какой стороны ни глянь.

— Женщины с этим не считаются, — покачала я головой.

— Многие женщины считаются, — лицо Лео застыло. — Но, видимо, вы с Кларой к ним не относитесь.

Он резко встал.

— Я пойду погулять с Неллой.

— Сейчас, я только перепеленаю Розу...

— Нет, для нее слишком холодно. Доброй ночи.

На самом деле вечер не был холодным, просто Лео вновь внезапно поддался приступу дурного настроения — это было видно по его лицу.

На следующий день он сказал мне, что возвращается в Саттон Вени и приступает к работе, как положено. Но там сейчас было немного работы, и он обещал приезжать по вечерам домой, чтобы повидаться с Флорой.

Каждый вечер мы ужинали вместе, а затем гуляли по парку с Розой. Лео говорил мало, а я редко прерывала молчание. Розы, цвели вовсю, ничуть не меньше расцветали и слухи о предстоящей битве. По утрам Флора бегала по траве, ее чудные волосы сияли золотом на солнце — точь в точь, как у ее отца. «Господи, прошу тебя, не допусти, чтобы он погиб в час победы, Господи, позволь ему вернуться домой».

Я пригласила в гости мистера Бистона с сестрой. Они сидели в большой гостиной и рассказывали мне о своей боязни за Сирила — а мои мысли снова витали вокруг Фрэнка. В детской Клара и Элен говорили о своих братьях, а когда мисс Винтерслоу пришла к нам с новой одеждой для Клары и осталась починить белье, она рассказала мне, как много семей ждет новостей о своих сыновьях. Как-то вечером я пришла за Розой и увидела, что Элен читает письмо.

— Это от твоего брата Бена? — спросила я.

— Нет, — она густо покраснела, и я догадалась, что письмо не от ее брата, а от моего. Альби, Нед, дядя Альф — так много людей было сейчас во Франции — и Фрэнк тоже был там, ждал начала сражения.

В первый день июля мистер Тимс задержался у моего стола, поставив на него поднос с чаем.

— Говорят, началось, моя леди. В Кенте неделю назад уже слышали выстрелы — молите Бога, чтобы успех был наш.

Приехав вечером, как обычно, Лео сказал мне, чтобы впредь его не ждали к ужину.

— Я буду ужинать в госпитале, чтобы быть наготове к прибытию раненых.

— Но, говорят, мы одержим великую победу.

— Даже при победе бывают пострадавшие, — тихо ответил он. — Мы должны быть готовы.

В воскресенье утром Клара вбежала в детскую, ее лицо горело.

— Мы побеждаем! Мама читала сводку на почте. Там сказано, что атака началась на Сомме — это большая река во Франции, доктор Маттеус знает — и наши войска прорвались вперед на шестнадцать миль! Шестнадцать миль, разве не здорово? Да, и французы — они тоже хорошо действуют, значит, скоро мы разобьем врагов и наши мужчины вернутся домой.

Мы были так взволнованы, что заставляли ее повторять новости снова и снова. Наши мужчины побеждают, война скоро закончится. Нам оставалось только ждать. Мы ждали весь вечер и несколько следующих дней. Мы знали, что в честь нашей великой победы в церкви зазвонят колокола. Я все время прислушивалась, чтобы не пропустить этот звон, но они не звонили. Вместо них пришла телеграмма.

Клара вошла в гостиную с побелевшим лицом.

— Тетя Эмма спрашивает, может ли Элен прийти домой — это наш Бен, — она заплакала.

Целый день я провела в детской, пока не вернулась Элен, с заплаканными глазами и в печали о своем брате. Я с трудом выговорила слова сочувствия.

— Джо Сайкс и Херби Доусон — брат Мэри — они тоже... — прошептала она.

— Они погибли храбро, побеждая в сражении, — утешила ее я. — Скоро мы услышим звон колоколов.

Но мы его не услышали. Лео уходил по утрам все раньше и раньше, а возвращался все позже и позже. Он мало отвечал, когда я расспрашивала его. Обычно разговор заканчивался фразой:

— Иди в постель, Эми. Я пойду с Неллой на прогулку. Клара с потрясенным лицом показала мне еще две телеграммы, в которых сообщалось, кто из истонских мужчин был ранен. На следующий день пришел еще один желтый конверт, на этот раз для миссис Витл из Сторожки, — ее Берт был мертв.

Я взяла Розу и пошла в Сторожку, навестить миссис Витл. Она рыдала, в своей чистой светлой кухонке.

— Он был таким хорошим мальчиком — они оба были такими хорошими мальчиками, — она подняла лицо, ее до этого пухлые и красные щеки ввалились и были залиты слезами. — Моя леди, я помню день, когда родился мой Берт, я помню его, когда он был не больше, чем ваша малышка, и лежал здесь в своей колыбельке, и улыбался мне, — ее голос сорвался. Вдруг я подошла к ней и положила свою Розу ей на руки, а она стала укачивать мою дочку, ища утешения в ее теплом тельце.

Я дождалась Лео, чтобы рассказать ему об этом. Когда он вернулся, его лицо было усталым и изможденным.

— Так много, наших молодых, людей поступили на военную службу, кто-то служит в одном и том же полку, кто-то идет в одно и то же сражение — сколько еще юношей последует за ними? — высказала я свою тревогу.

Лео выглядел как человек, видевший кошмар наяву.

— Ручаюсь, что Селби знает об этих утратах. Он поможет деньгами, если потребуется, — он встал. — Я немного прогуляюсь в парке, а затем сегодня же вернусь в Саттон Вени. Я снял комнату в гостинице рядом с госпиталем. Будь добра, собери мне несколько смен нижнего и ночного белья. Я не знаю, когда смогу приехать домой в следующий раз.

— Ты... ты очень занят?

— Да, — ответил он сухо и коротко.

Лео, не появился дома ни на следующий день, ни день спустя.

Я гуляла в розовом парке с дочерьми, Флора возбужденно перебегала от куста к кусту, восклицая и призывая меня полюбоваться вновь найденными сокровищами. Розы были так прекрасны, но я могла думать только об этих телеграммах. Тот же полк, тот же батальон — сколько еще юношей последует за ними? Да, розы были прекрасны, но как я могла любоваться их красотой, когда сельские женщины оплакивали своих мертвых и ждали следующей телеграммы?

Но, когда она пришла, она пришла ко мне.

Я смотрела на этот небольшой желтый конверт на серебряном подносе. Он был адресован просто — «Ворминстер, Истон». Словно издалека, я услышала голос мистера Тимса.

— Мы не знаем, когда вернется его светлость. Откройте его, моя леди.

Дрожащими руками я вскрыла конверт и прочитала записку.

— После десяти вчера нам будут звонить — Аннабел Квинхэм.

Весь вечер я дрожал от дурных предчувствий, а в девять тридцать уже сидела у телефонной ниши с Розой на руках, плотно прижимая ее к себе под шалью. Было пол-одиннадцатого, когда зазвонил колокольчик на крышке корпуса аппарата. Роза вздрогнула, а я схватила с крючка трубку и приложила к уху.

— Это Истон? — спросил дребезжащий голос. Я что-то пискнула в ответ. — Не кладите трубку, я соединю вас с Лондоном.

Я услышала несколько жужжаний и щелчков, и наконец, в трубке раздался далекий, едва различимый голос мисс Аннабел.

— Алло?

Я попыталась ответить, но сидела слишком низко, чтобы достать до микрофона. Подхватив Розу, я кое-как разогнула судорожно сжатые колени и привстала.

— Алло? Это ты, Леонидас? — снова спросила она.

— Нет, это я — Эми, — выкрикнула я в ответ, прижав трубку, поплотнее к уху.

— Передай Леонидасу, что Фрэнсис ранен. Мое тело, казалось, почувствовало его боль.

— Ему плохо? Он тяжело ранен?

— Не знаю, поэтому и звоню. Я хочу, чтобы это выяснил Леонидас. Попроси его приехать завтра...