Перила, кажется, никогда еще не были такими начищенными. Поднявшись наверх, я сказала:

— Ты постаралась, Клара. Это дерево прямо-таки сияет.

Она вспыхнула от удовольствия.

— Пока не было миссис Джи, я позвала Сэл Арнотт из буфетной, и мы почистили все как следует. Она шустрая и труженица, эта Сэл, хотя ей не исполнилось и четырнадцати.

В моей комнате стоял на подставке кувшин с горячей водой.

— Я подумала, что вы захотите освежиться здесь, у огня, вместо этой полной сквозняков ванной комнаты, — сказала Клара.

Она была права. Я знала, что Лео построил ванную для первой жены, французской графини, но та родилась леди. Я не любила эту холодную комнату, пустую, если не считать железную ванну и китайский умывальник. Я предпочитала мыться прилично, за ширмой.

Когда я умылась и переоделась, мне ничего не осталось, кроме как сидеть на диване и скучать по Розе. Мои руки уже тосковали по ней.

В большой гостиной мне было бы еще хуже. Я никогда не любила эту комнату — она была такой огромной, что я в ней казалась себе пигмеем. Каминная доска из пестрого мрамора была так высоко, что мне приходилось вставать на цыпочки, чтобы увидеть висящую над ней картину. На картине был крутой утес и полуразрушенный дом под темным грозовым небом. Там было и несколько других картин, но на всех были изображены темные, мрачные места, где никому не хотелось бы оказаться — ничего похожего на те светлые, солнечные картины с женщинами, девушками и младенцами, которые висели в квартире Лео в Кью. Эти картины, казалось, растворялись в тяжелых красных стенах, стены преобладали над ними, как и над окнами. Окон здесь было четыре, просторных и высоких, но плотные темно-бордовые шторы из бархата, висящие на них, поглощали весь солнечный свет до того, как он попадал в комнату. Парчовая обивка кресел и диванов тоже была темно-красной, с едва различимым рисунком. Не красным было только тусклое золото на сложнейшем, тканом узоре парчи. На ножках и подлокотниках кресел, на оконных рамах повторялся один и тот же орнамент, а если поднять глаза к потолку, то даже там все было покрыто овалами и кругами, заполненными тем же узором из тусклого золота и грязно-белой краски.

Пришел мистер Тимс и поставил поднос на один из высоких овальных столиков.

— Я принес две чашки, моя леди. Не знаю, будет ли его светлость... — его голос встревоженно оборвался.

— Оставьте их, мистер Тимс, на всякий случай.

Я не ожидала, что вторая чашка потребуется, и так и оказалось. Однако, когда я заканчивала пить чай, Лео все-таки пришел. Он неуклюже остановился у двери.

— Хочешь чаю? — спросила я. — Я могу позвонить, чтобы принесли свежего.

— Нет, спасибо. Я должен вернуться к Селби. Я просто хотел посмотреть, как ты тут... — он шагнул вперед и спросил. — Ты выглядишь очень усталой, Эми — может быть, сегодня тебе лучше не ужинать внизу?

Внезапно я догадалась, что смогу взять к себе Розу, если пойду в постель пораньше.

— Да, сейчас мне лучше лечь в постель, — быстро сказала я. — Я позвоню мистеру Тимсу, чтобы он убрал поднос, — я уже была на ногах, готовясь уйти.

— Во вторник с утра я вернусь в город, — сказал он, но я едва расслышала его — я спешила к моей Розе.

Элен не отдала ее без сопротивления. Когда я сказала, что ложусь спать и хочу взять с собой Розу, она ответила, что принесет ее позже.

— Нет, — возразила я. — Позже я уже засну. Его светлость сказал, что я должна отдыхать прямо сейчас.

Элен отдала мне Розу, и я почти побежала вниз со своей добычей. Огромная кровать казалась мне уютной теперь, когда я держала на руках Розу. Я еще не устала, поэтому решила, что посижу еще немного на кровати, глядя на Розу, разговаривая с ней, играя, с ней. Когда Клара принесла поднос с ужином, я послала ее за детским одеяльцем и чистыми пеленками. Я слышала Лео в соседней комнате, служившей ему спальней, но знала, что он не зайдет ко мне через смежную дверь, чтобы пожелать спокойной ночи. Он никогда не делал этого.

На следующее утро я попросила завтрак в постель — мне хотелось пробыть с Розой как можно дольше. Но, когда Клара принесла поднос, она передала мне сообщение от Элен.

— Элен говорит, что вам нужно хорошо покормить Розу в девять часов, а затем отдать ее в детскую до обеда.

Полдесятого Элен пришла сама и унесла Розу. Но она согласилась послать Флору вниз в десять часов, если мне захочется. Если мне захочется!

Мы с Флорой немного погуляли вокруг конюшен, но полчаса спустя, появился Лео, сказав, что отправляется на домашнюю ферму. Он предложил Флоре поехать с ним, и, конечно, я рассталась и со старшей дочерью. Пришлось вернуться в гостиную и взяться за шитье.

Но я никак не могла сосредоточиться на шитье. Я все время смотрела на часы. Это были очень раздражающие часы, единственные в гостиной. Они были сделаны из дерева и меди, с завитками и рисунками, ни на что не похожими и ничего не означающими. Даже циферблат был таким же, поэтому трудно было понять, что показывают стрелки. А стрелки двигались медленно. Я уставилась на них, не веря, что они ушли вперед только на пять минут с тех пор, как я смотрела на них в прошлый раз. Однако я знала, что они шли верно, потому что слышала их мерное громкое тиканье.

В одиннадцать часов я почувствовала, что больше не могу выносить это. Я побежала на третий этаж в детскую. Как только я открыла дверь, на меня взглянула Элен — и закричала Роза. Я опередила Элен у кроватки, выхватила мое дитя и дала ему грудь. Элен укоризненно посмотрела на меня.

— Моя леди, она не должна есть до двенадцати. На моем прошлом месте леди кормила ребенка каждые три часа, а после трех месяцев — каждые четыре часа.

— Но я была нужна ей, она кричала, — сказала я.

— Она не кричала, пока вы не вошли в комнату, — поджала губы Элен.

Роза и вправду не была голодна, поэтому через десять минут я опять спустилась в гостиную и села смотреть на часы. Точно так же было, когда я вернулась в Истон с Флорой, а няня, которую нанял Лео, выделяла мне драгоценный час, который я могла проводить с дочкой. Правда, было несправедливым сравнивать ту няню с Элен, которая не запрещала мне входить в детскую, а только настаивала, чтобы Роза соблюдала режим. Естественно, ведь воспитание детей было ее работой, а я была леди Ворминстер, которая должна сидеть в гостиной. Я вздохнула и попыталась заставить себя сосредоточиться на рукоделии.

В двенадцать часов Элен, наконец принесла мне Розу.

— Я вернусь за леди Розой через полчаса, моя леди, — сказала она.

И она вернулась. Розе не очень понравилось, что ее забрали, но Элен была строга с нами обеими.

В час дня мистер Тимс объявил обед. Стол в столовой был накрыт на одну персону — Лео, не имел привычки обедать. Зная это, миссис Проктер прислала только холодную баранину и вчерашнюю картошку, но мне было все равно. Я не думала о еде, я думала о Розе.

В два часа я больше не могла вынести это и вновь пришла в детскую. Элен решительно преградила мне дорогу к кроватке.

— Она спит.

Полчаса спустя я опять подошла к двери детской.

— Мне показалось, что она плачет...

Элен недоверчиво взглянула на меня. Гостиная была двумя этажами ниже детской. Я вновь спустилась вниз. Четверть четвертого я решила сходить к себе в спальню за следующей катушкой шелковых ниток, а заодно крадучись поднялась на этаж выше и подслушала у замочной скважины детской — Роза плакала. Я ворвалась в детскую и схватила ее. Полчаса мы провели вместе на сиденье у окна, пока Элен неодобрительно молчала у камина. Наконец мне разрешили взять Флору вниз на чай, но Элен сказала мне, когда я уходила:

— Следующее кормление Розы в шесть вечера, моя леди.

И тогда Флора, умница Флора, сказала мне:

— Я видела ягнят с папой.

С папой! Я отчаянно ухватилась за эту мысль.

— Элен, его светлость, наверно, полпятого придет на чай. Если он придет, то, конечно, захочет взглянуть на леди Розу, как и утром. Может быть, вы принесете ее вниз на время чая?