– Что он тебе завещал?! – я уже сгорал от нетерпения.

– Две вещи. Первая – компакт-диск с видеозаписью, а вторая, как бы правильно сказать, такой портативный мини-холодильник. Мне ФСБ-шники потом объяснили, что подобным холодильникам диабетики пользуются, чтобы инсулин в машине возить. Он вроде как на батарейках.

– И?

– Такой беленький, размером где-то десять на двадцать сантиметров. На крышке электронный термометр и несколько кнопок для настройки определённой температуры.

– И что внутри?

– А внутри пробирка с кровью. И это ещё ладно. Но крышка на этой пробирке была залита сургучом.

– А что на диске? – Я ничего пока не понимал.

– Диск я посмотрел там же на ноутбуке у нотариуса. Ничего особенного. Только запись того, как этот человек сам берёт у себя шприцом кровь из вены, затем выливает её в пробирку и запечатывает, собственно, тем самым сургучом.

– Зачем?

– Может быть, чтобы я не сомневался, что это точно его кровь. Подстраховался на случай, если бы его кремировали до моего приезда.

– Так, что дальше?

– В конце записи он произносит одну единственную фразу: «сделай тест ДНК, сравни со своей кровью».

– И что, сделал? Его делают недели две, так что не думаю, – предположил я, но ошибся.

– Ты слушай. Мой конвой тут же повёз меня обратно в больницу. В ту самую, в морге которой ещё лежал этот человек. Фиг знает для чего, может, для стопроцентной достоверности, но чёрт дёрнул ФСБ-шников взять кровь ещё и у трупа. Ну, и у меня. И вот с тремя образцами мы в этой же больнице пошли на тест ДНК. Очереди, правда, пришлось своей дождаться. Сидел там, как дебил, этот холодильник в руках держал.

– И что дальше?

– Дальше да, ты прав, тест этот делают обычно долго, но у службы безопасности же свои связи имеются. Короче, тест был готов уже к вечеру. Ну, а за то время, пока мы ждали, они со мной немного пообщались.

– ФСБ-шники?

– Да! Отвезли в своё управление, ну, по Магаданской области. Я не сопротивлялся. Даже накормили, я так удивлён был, молодцы. Потом стали расспрашивать. И очень уважительно. Не напирали. Это как бы не было допросом. Ну, я рассказал, что знаю, мне скрывать нечего. Как ты попросил узнать про конверт, про заказчика. Как я в эту курьерскую службу мотался и что мне там сказали.

– А про город говорил?

– Нет, – отец сделал паузу. – Про город они сами мне рассказали. В подробностях. Даже про то, что там построили адронный коллайдер!

– Пап, это я уже знаю! Давай ближе к делу. Что это за человек? И что там с тестом на ДНК?

– А, вот, да, что за человек. Точно. Это интересно не меньше. Я несколько раз слышал его имя, – продолжал отец, – и от нотариуса, и от ФСБ, и от патологоанатома, но запомнил уже тогда, когда увидел тело в морге. Некий Сергей Валентинович Прохоров.

Жуть. У меня перехватило дыхание. Это имя я уже слышал. Прочёл тогда на фантомной Википедии. Один из ведущих ученых проекта Ганса.

– Также ребята из службы безопасности сказали мне его точный адрес проживания, – не останавливал свой рассказ отец. – И, на моё удивление, он точь-в-точь совпал с тем адресом, что мне дали в курьерской службе! Получается, его имя я всё равно узнал, только живым застать не успел.

– М-да, – только и выдавил из себя я.

– Он всю жизнь жил один. Ни семьи, ни детей не имел. Ну, официально. Неофициально – сейчас расскажу. Пока о нём не узнали ФСБ-шники, тело так и лежало в морге. Забрать-то некому. Завещание завещанием, но без разрешения хоть каких-то родственников врачи всё равно не могли ничего сделать. И кремировать его точно никто пока не собирался. А теперь самое главное. Его труп, как бы это сказать… он выглядел ужасно. И самое кошмарное в том, что мне дали его полностью рассмотреть ещё тогда, во время опознания.

– Говори, не томи!

– Короче, по возрасту он, как твой дед. К семидесяти. Только… у него пигментация нарушена, всё тело выше пояса в чёрных и розовых пятнах, включая и руки и лицо. Он как будто обгорел. Притом, как сказал патологоанатом, очень давно. И не облучился, а именно обгорел. Следов радиации врач не обнаружил. Прохоров жил с такой кожей лет тридцать. Но это ещё ерунда. Самое страшное, это нижняя часть тела. Я такого никогда не видел. У него были чёрные ноги. Абсолютно чёрные по пояс, как уголь. И нет, он не наполовину негр, почернение ног тоже было последствием поражения тканей. Но не гангрены. Врач ещё толком объяснить не мог это всё. То, что Прохоров хапнул радиации – отпадало, а на отравление какими-то химикатами это тоже никак не было похоже. Да и не понимаю я всё равно в этом ничего. Короче, с такими ожогами он должен был умереть уже давно, но почему-то жил. Вскрытие не проводили, разрешения не было, но патологоанатом тоже такое видел впервые за всю свою практику и не смог сдержать своё любопытство.

– И что он сделал?

– Он за день до нашего приезда разрезал кожу и мышцы на его левом бедре до самой кости, и ты не поверишь, но там оказалось, что у него не только ноги, ну, то есть кожа на ногах, но и мышцы почернели и даже кости, представляешь?! Я впервые в жизни увидел полностью чёрную кость, чёрную, как смола!

Я слушал, не отрываясь, но почувствовав очередной кипиш за окном, прокрался в палату и выглянул во двор. Нет, генерал Заботин пока не прибыл, зато приехали родители Ульяны. Рита прошла через толпу военных и зевак, подобралась к дочке и обняла её сзади. Отец девочки встал рядом. Я понимал – скоро будет жарко!

– Пап, продолжай, я отвлёкся, – сказал я, вернувшись в коридор.

– Так вот, вечером пришли результаты теста, точнее, их ФСБ-шники и привезли. Я так и просидел всё это время у них в управлении, а они сами всё за меня делали. Готов услышать нечто поистине невозможное?

– Готов, – сухо ответил я.

– В общем, вероятность родства у нас 99.9%. Понимаешь, что это значит?

– Нет! – я опешил так, что из меня вырвалось только это.

– А это значит, либо у нас с тобой есть близкие родственники в Магадане в лице этого Прохорова. Точнее – были. Либо у твоего деда есть брат, либо твой дед не совсем тебе дед, как и мне не отец.

По спине пробежали мурашки. В то, что мой, или уже не мой дед, связан с этим городом, я ещё поверил бы и с этим смирился, но в то, что он мне не родной верилось с трудом. И принимать это я не хотел.

– И кто тогда твой отец? Этот Прохоров?

– Получается – да! ФСБ-шники объяснили мне, что такой процент может быть лишь у самых близких родственников, а именно – у отца и сына. Они вообще со мной были какие-то слишком открытые, будто я их коллега, блин.

Опасения отца полностью подтвердились, он действительно узнал что-то «не то». Интуиция тогда его не подвела.

– Дальше, пап! Ещё что-нибудь есть?

– Да. Тело кремировать ФСБ-шники, ясен пень, не дали. Забрали его на исследование в Москву. Предварительно дав мне на подпись несколько документов, типа разрешение у меня взяли. Я же теперь, вроде как, его родственник. Нет, я понимаю, они бы и без всякого разрешения тело в Москву увезли, такой феномен оставить без внимания учёных нельзя! Но формальности они всё же соблюли. Но это ладно.

Я промолчал.

– Эй, Максим, – тут же понял моё состояние отец. – Ты там это, не расстраивайся. Как-нибудь у деда аккуратно про всё разузнай. Деликатней будь, что ли. И ещё, насчет ФСБ. – Последние слова я не особо хотел слышать, сильно шокировала предыдущая информация, но, тем не менее, постарался их уловить. – Они сказали, как узнали про тебя, меня, город, этого Прохорова и про всё остальное. К ним обратился какой-то парень, вроде твой друг. Он рассказал им про то, в какую ситуацию ты попал, показал фото и видео города, и они сразу взяли дело в оборот.

– Парень? Пап, мы с Ваней уже три года дружим, я тебе про него так часто рассказывал, что и не знаю. – Не мог поверить, как я отвлекся от мыслей. – И ты говоришь – парень?!

– Короче, сын, это всё не важно. Главное, они сказали, что благодарны ему за обращение. Этот город какой-то суперсекретный. И в нём находится что-то такое, что очень важно для страны, но…