Я ехал в электричке. Сидел у окна. Смотрел, как исчезающий позади город погружался в сумерки. Про Москву говорят, что она живёт ночью. Правильно. Но только центр. Окраины же с наступлением вечера медленно поглощает темнота. Отъезжая всё дальше, ты будто уходишь в пустой зал с шумной вечеринки.

Странно. Ни один музыкант, из тех, кто постоянно шастает по вагонам и поёт свои песни за милостыню, не появился. Это только сильнее тревожило. Обычно мне сильно поднимала настроение в электричках их музыка. Но сегодня исчезли и они. Я боялся. Правда, боялся. Всегда к своему деду в Чехов я ездил с радостью, но только не сейчас. Что-то случилось, однозначно. Я это чувствовал.

«Ва-а-а-ня, Ва-а-а-ня, Ваня-я-я-я, а в море вол…» – В кармане запел телефон. В первую долю секунды, когда по ноге лишь пробежала вибрация, я обрадовался, думал, что это дед. Но нет. Звонил лучший друг.

– Алло! Макс! Что, гамать будешь? – Ваня ненадолго разбавил жуткую атмосферу.

– Нет, Вань, не сегодня, я уже на полпути к деду, – сухо ответил я.

– Как? Опять? Вы же недавно вернулись?

– Не знаю. Сам в шоке. Он позвонил полчаса назад встревоженный и попросил срочно приехать.

– А то я смотрю, тебя в скайпе нет. Что-то случилось?

– Хочется верить, что нет. Но по правде…

– А я тебе говорил, – перебил он меня, – что когда-нибудь вы нарвётесь на угнанную, и всё – прощай, Европа!

– Нарвались бы на угнанную, попались бы на границе! Что ты опять заладил?! – выпалил я, – Дед у меня профессионал, его сложно провести! Он всегда все документы тщательно проверяет!

– Всякое бывает. Ладно. Ты отзвонись, как приедешь. Я же теперь тоже волнуюсь. – Ваня понял, что я сейчас не в духе и подвёл к концу разговора.

– Хорошо. – Я повесил трубку.

Мимо со свистом промчалась третья электричка. Всего третья. Обычно за всё время моего пути они проносятся навстречу каждые тридцать секунд. Я нервничал, не знал, чем себя занять. Играть в телефон не вариант, я скоро буду на месте. Осмотрел вагон, стал считать пассажиров, насчитал их не больше десяти. Усталые лица людей, часть из которых уставились в планшеты, а другие в телефоны. Никто не заинтересовался мной в ответ. И тишина в вагоне стояла какая-то давящая.

Сотовый в карман прятать не стал. Возникло желание снова набрать деда. Я повертел аппарат связи в руке, но на повторный звонок так и не решился. На месте, так на месте.

Город Чехов. Не люблю я его, хоть мне и безумно нравится проводить время с дедом. Только на любви или нелюбви к городу это никак не отражается, потому что общаемся с дедом мы, в основном, по дороге, сидя в салоне дорогих автомобилей. Мой дед – перегонщик. Уже много лет гоняет из Европы иномарки. А за то время, как он стал брать меня с собой, мне посчастливилось увидеть вживую десятки европейских стран. Мы с ним дорожные романтики. Из-за чего я в школе являюсь злостным прогульщиком.

И это при том, что я учащийся физико-математического лицея №1580 при Бауманке. Недурно, да? Только видят меня там редко. Но, как не странно, не выгоняют.

Как я туда вообще попал? Дед помог. Он у меня сам выпускник Бауманки, факультет точно не помню, что-то связанное с ядерными реакторами, кажется. В Бауманке, что в институте, что в лицее, его хорошо знают, только моё поступление туда зависело совсем не от блата. Дед подготовил. И к ОГЭ в 9-м и к вступительным в лицей. Хочет, чтобы я тоже по его стопам пошёл. До сих пор помогает с учебой, продвигает дальше. В лицее меня терпят, потому что после продолжительных поездок я все долги сдаю на «отлично». Спасибо деду, он обучает меня прямо в пути, сидя в автомобиле. Всему. Физике. Математике, иным дисциплинам, он у меня очень разносторонний.

Только вот где он работал после окончания столь престижного ВУЗа, дед распинаться не любит. Точнее – вообще не говорит. Как бы я не пытался его расспросить и с какой стороны к этому вопросу подойти. Он скрывает всё. Я даже не знаю, есть ли у него ученая степень, но ведь должна быть, с такими-то глубокими знаниями… Однажды меня эта скрытность так сильно взбесила, что, оставшись один в его квартире (не помню, куда тогда отлучился дед) я перерыл все шкафы, чтобы хоть что-то о его прошлом найти. И, о, ужас! Я не нашел ничего. Не только документов, но и его фотографий. Пусто. По нулям! Узнал ли тогда дед об обыске в его квартире? Не знаю. Я же всё разложил обратно по своим местам. Может и узнал, только не стал поднимать скандал.

Отец как-то проговорился, что дед в прошлом был связан с объектом «Арзамас – 16». Но узнать, правда это или нет, я тоже не мог. Если бы дед действительно принимал участие в разработке атомной бомбы, это бы многое объяснило. И почему он молчит. И почему ушел из науки, спрятался ото всех и занялся перегонами. Но было здесь что-то ещё. Что-то слишком таинственное. Мой дед – одна большая загадка. И навыки никуда не исчезли. Объяснять доходчиво решение сложнейших задач по физике и математике у него получалось лучше любого учителя.

– Гагарина 48, – проговорил я водителю такси в открытое окно.

– 400! – рявкнул он в ответ, не поворачивая ко мне головы.

– Идёт! – Я забрался в салон.

Деньги я не особо экономил. Заказов у деда – хоть отбавляй, и он со мной щедро делится заработком. Пропускаю занятия ради дальней поездки на несколько недель. И так по пятнадцать – двадцать раз за год. Учу уроки прямо на пассажирском сиденье. Что интересно, мне это нравится! Дед помогает, читает мне лекции, не отрываясь от дороги и глядя на магистраль, объясняет сложнейшие вещи простым языком. Он позволяет мне чувствовать себя очень умным. Я перенимаю его научный язык, грамотную речь. Из-за чего по стилю общения меня часто путают с тридцатилетним состоявшимся мужчиной.

И да, меня зовут Максим. Мне 17 лет, и я учусь в 11 классе. И сейчас мне тревожно. Чем ближе я подбираюсь к дому деда, тем как-то тяжелее на душе.

– Приехали! – Таксист плавно затормозил.

– Сдачи не надо. – Я протянул ему пятисотрублёвую купюру.

Время, проведённое нами в поездках, не всегда бывает таким уж спокойным. Случалось несколько раз помахать битами. Дед возит их с собой. А мне приходится держать себя в хорошей физической форме: пробежки в шесть утра, тренажерный зал по расписанию, несколько раз прыгал с парашютом – дед заставил. Теперь высоты не боюсь вообще. Могу пройтись по краю крыши многоэтажки и не испугаться. Я не ярый поклонник спорта, но деваться некуда. Это маленькая плата за путешествие, с которой приходится смиряться. И как бонус – красивое тело.

Многим кажется, что рэкет остался в далеких девяностых, но, к сожалению, это далеко не так. Основной запас средств защиты мы брали в страны Прибалтики. Соседи, зная, чем занимается дед, могли сразу узнать по тому, чем набита его поклажа, куда мы на этот раз направляемся. Две торчащие из сумки ручки бит означали – «опять Литва». Случалось перегонять машины и по России. Средства защиты тоже брали, но пригождались они не часто.

Перерывы между поездками я тратил на онлайн-видеоигры. Иногда зависали в них с Ваней на всю ночь. Но сейчас на перерыв мне надеяться не приходилось. Неужто, снова в путь?

Я поднялся на второй этаж. Дверь в квартиру не заперта. Дед всегда так делал. Он не выглядывал меня в окно и не узнавал по звуку моих шагов в подъезде. А с точностью до минуты рассчитывал время, требуемое мне для того, чтобы добраться до него из Москвы и открывал заранее дверь.

– Дед! Ты здесь? – Свет в коридоре всегда включал уже я.

В ответ тишина. Я насторожился.

– Де-е-ед! – уже взволнованно прокричал я.

– Да, да, тут, заходи, – прозвучало из комнаты.

Я с облегчением выдохнул.

Обувь оставлена в прихожей, дверь закрыта на замок. Я в комнате.

– Смотри. – Дед сидел за компьютером и не отводил взгляда от экрана.

На то, на что мне нужно было смотреть, он указал рукой. На журнальном столике лежал пластиковый конверт. Я подошел и осторожно взял его в руки.