– Вспомогательный тоннель, – продолжил пояснять Ганс. – Для быстрого перемещения персонала и доставки мелких частей ускорителя.
– Интересно. – Я встал перед так называемым транспортировщиком. Всё та же узкоколейка в тоннеле значительно у́же главного, а на ней с прицепом из четырех вагонов, гружённых трубами, стоял небольшой, похожий на гольфмобиль двухместный паровозик.
– Он хоть рабочий?
– Должен работать, садись и заводи 9-ой насадкой!
Я подчинился. Со второй попытки паровозик завёлся. Предварительно вагончики я отцепил. Паровозик рванул с места так сильно, что меня аж откинуло назад, прижав к спинке кресла, и помчался по узкоколейке.
У гермодвери, ведущей в пятый отсек я был минут через десять. Время тянулось долго. Казалось, что наверху уже случилось непоправимое, притом, по ощущениям, не недавно, а несколько дней назад.
Вначале я выбрался из вспомогательного тоннеля в кольцо ускорителя, затем открыл и закрыл, как только проник внутрь пятого блока, гермодверь. Затем опять во вспомогательный тоннель на новый паровозик. Пятый отсек также был забит оборудованием, но не настолько плотно, как первый. Ещё драгоценное время в пути.
Я достиг гермодвери, но зная, что за ней полностью уничтоженный четвёртый отсек, не стал спрашивать, как её открыть.
– Куда дальше? – Спросил я Ганса. Он продолжил меня инструктировать.
Опять беготня по вспомогательным коридорам, затем по тоннелю, ведущему к трубе и вот я, наконец, в подвале. Где здесь морг, я не понимал, заглядывать за закрытые двери не собирался, а продвинулся по длинному коридору до выхода. Никакого оружия с собой у меня не было, гвоздодёр и тот остался в подъезде Ганса. Как и чем защищать деда я понятия не имел. Надеялся, что Ульяна успела прибыть сюда раньше подданных Заботина. Здорово было бы тихо вывести деда через подвал, но подсознательно я понимал, что тихо уже не получится.
Пока никакого подозрительного шума не было, как то топот сапог или звуки выстрелов, либо просто мой слух ещё отвыкал от подземной акустики и я ничего не слышал. Поднялся по лестнице наверх, и только открыл дверь, как на меня навалился лечащий врач деда.
– Вы за Владимиром Николаевичем? – спросил он, похоже, нисколько не удивившись тому, что вышел я из подвала.
– Эм, да, а что-то уже случилось?
– Пока ничего, идёмте за мной. Только тихо.
У меня тут же сложилось ощущение, что врач ждал меня здесь. Был проинформирован кем-то о том, что я появлюсь именно отсюда, но выяснять этого я не стал. Не до того сейчас.
Я повиновался. Мы минули первый этаж и поднялись на второй. Деда перевели сюда, только я об этом не знал. Последние несколько дней ведь был занят разгадкой тайн города. Мне стало ужасно стыдно, я абсолютно забыл про деда, и даже сейчас не позвонил и не предупредил его об опасности.
Палата деда. Сердце в груди замерло. Подходил очень медленно. Больные куда-то подевались. По крайней мере, их не было ни на первом, ни на втором этаже. Зашёл еле слышно. Врач остался в коридоре. Увидел, что дед стоит у окна, упираясь на костыль, но на таком расстоянии, чтобы его не заметили с улицы. Он слушал внимательно через открытую форточку всё то, что происходило снаружи.
– Дед… – шёпотом позвал я.
– Тише, Максим, – ответил он. – Подойди ближе, только так, чтобы тебя не увидели.
Я послушал его.
– Тихонько, – повторил он.
– Что там, дед?
– Там переговоры, – прошептал он. – Возможно даже – дипломатические, тише…
Я осторожно выглянул в окно. Внизу, на расстоянии метров двадцати от больницы стояли дети. Они заблокировали подход к ней плотным полукольцом. Живая стена. А по центру, выйдя из собственного оцепления и находясь прямо перед военными, что-то усиленно доказывала оным Ульяна.
– Дед, – продолжал я шёпотом, – что тут произошло?
– Тише! – опять повторил он. – Вон смотри, та девочка здесь уже полчаса не даёт военным попасть в больницу.
– А сейчас?
– А сейчас она, насколько я понял, вынудила Заботина приехать сюда лично…
– Нам надо вмешаться! Они ведь приехали за тобой! Дед, я многое тебе не рассказывал…
– Знаю, что за мной. Знаю, что не рассказывал. Не переживай, тихо…
– Максим, ты уже в больнице? Дед там? Я не могу наблюдать за тобой в помещении, – затараторил Ганс.
– Да! – ответил я в рацию, которую тут же достал из кармана. – Тише, он рядом, но мы пока не знаем, что делать.
– Что значит, не знаем, что делать?! – чуть не вспылил учёный. – Хватай его под руки и беги! Используй момент! Ты можешь вернуться в подвал?
– Могу, но не сейчас!
– Не рискуй, беги!
– Не могу! Позже!
– Тише! – вмешался дед. Я убрал рацию, но тишину тут же нарушил звонок телефона. Это был отец.
Я вышел в коридор. Врача тут уже не было. Куда-то сбежал.
– Пап, здравствуй, что ты хотел? – В суматохе я забыл и о нём. Забыл о том, как попросил его лететь в Магадан за ответами.
– Максим, ты сейчас один? – спросил он далее.
Атмосфера накалялась.
– Не совсем, пап, а что такое? – Я отошёл от выхода к противоположной стене.
– Но тебя никто не слышит?
– Наверное, нет… – Зная, что он конфликтует с дедом, упоминать его не стал. – Но это, смотря кто не должен слышать…
– Хорошо. А время поговорить есть?
Я оценил создавшуюся ситуацию и понял, что пока у меня несколько минут имеется.
– Да, минут семь найду!
– Тогда слушай. Чертовщина продолжилась. Само собой, ни в какой Магадан я лететь не собирался, я что больной?
– Ну, па-а-а-п! – обиженно выдал я.
Я удивился, время в Москве сейчас слишком раннее и совсем не подходящее для звонка. Папа так рано не просыпался даже на работу.
– Ты слушай дальше. На следующий день я, как ни в чём не бывало, пришёл на работу. Потом где-то после обеда прямо ко мне в офис заваливаются двое ФСБ-шников. В камуфляже и с этой надписью ФСБ на спине. Показывают удостоверения и спрашивают: вы такой-то, такой-то? Я там чуть было в штаны не наложил, но ответил: да! А они мне: вам нужно срочно проследовать с нами. Я говорю: куда? Они: на опознание. Тут я чуть инфаркт не схватил. Думал – всё, вас опознавать придётся. Спрашиваю: что-то с моим сыном? Они говорят: нет. Ну. Делать нечего, не подчиниться нельзя. Пошёл с ними. Я наивно надеялся, что опознание будет происходить в Москве, но хрен там! Через два часа я уже сидел в самолёте в сопровождении этих же двух ФСБ-шников и летел в Магадан. В общем, ты не поверишь, но я в Магадане сейчас, и чего со мной тут уже только не приключилось!
Как бы тревожно мне сейчас не было, но этой новости я обрадовался.
– Что?! – сымитировал я удивлённый голос.
– Слушай дальше. Ничего толком не объяснив, ФСБ-шники повезли меня сразу в морг. Человек, который лежал там, как они мне сказали, умер за три дня до моего приезда. Снимают эту простыню, говорят, мол, узнаёте? А как я могу опознать того, кого не знаю?! Говорю: нет. Они мне: ладно.
– Так, стоп, пап, вот сейчас совсем не врубаюсь. Зачем было везти тебя в Магадан на опознание, когда можно было просто показать тебе фото трупа?
– У меня тоже тогда такие мысли были, но потом понял зачем. Там в морге я уж обрадовался, думал – всё, мои мытарства закончились, полечу домой. За свой счёт меня сюда привезли, пусть за свой счёт и увозят. Но хрен там был снова! Дальше ФСБ-шники повезли меня к нотариусу. Оказалось, что этот загадочный человек перед смертью оставил завещание. И, не поверишь, в нём упоминалось моё имя. Этот человек мне кое-что завещал, представляешь? Там, правда, он ещё завещал, чтобы его тело кремировали, но это неважно и меня не касалось. Важно другое. В общем, прямо в конторе этого нотариуса я подписал нужные бумаги, и он мне тут же отдал, так скажем, завещанное!
За окном дедовой палаты началась какая-то суета, но отрываться от рассказа папы я не мог.
– И что же тебе досталось? – моё любопытство разыгралось до предела.
– Короче, так… – папа смутился, было слышно по голосу. – Я не знаю, как это хранили. Надо было либо часто менять в устройстве батарейки, либо держать его постоянно подключённым к розетке, но это уже не моё дело, – продолжил он.
