– Пришли! – успокоил остальных проводник и, спустя несколько секунд, продолжил, – значит так, испытание такое! Фантомы, а мы скоро расскажем тебе подробнее, кто это, могут легко проходить сквозь стену и возвращаться назад. Люди же – нет. Мы не можем сбежать из города, нас стена растворяет. Мы не знаем, как ты попал к нам, но есть подозрения, что ты не фантом.

Я прислушивался, пытался вникнуть в то, о чем идет речь. Но кто эти фантомы, пока не понимал.

– Так что плохого в фантомах, если они могут проходить сквозь стену? – я включился в диалог.

– А то, что их не существует, они эти… – мальчик забыл слово.

– Иллюзия! – дополнил его второй.

– Иллюзия, ребята, это обман чувств! Её нельзя потрогать, – поправил их я. – А ваши фантомы ещё и как существуют. Они вполне материальны и имеют плотность, один меня даже подвез до шлагбаума на своей красной «Тойоте». Только что от меня-то требуется?

– Докажи, что ты не фантом, прикоснись к стене! – грозно приказал главный.

Меня пробил холодный пот. Мальчики отошли от меня на расстояние пары метров и вытянули перед собой штанги, часть из которых уже невольно заточились об стену под углом и были похожи на огромные иглы от медицинского шприца. Очень острые. Об них легко пораниться. Правда, от детей-то я бы с легкостью отбился, но мне нужны ответы на вопросы.

– Так стена же меня убьёт! – вскрикнул я.

– Не убьёт! Только уничтожит немного плоти, не бойся! Прикасаешься к стене, и мы твои друзья!

– Выгодное предложение. – У меня вдруг возникла идея. – Вот только скажите мне, если человека растворяет стена, это же касается и волос, и ногтей?

Мальчики недоумённо переглянулись.

– Наверное, – нехотя ответили они.

– Тогда смотрите! – Я поднёс руку к лицу. Ногти у меня выросли уже значительно за прошедшую неделю. Следить за собой как-то не было времени. Только ножниц под рукой что-то не оказалось. Пришлось грызть. Противное занятие. Ногти я не грыз даже в раннем детстве. Я знал, что это такой способ снять нервное напряжение, и, несмотря на то, что в моей семье, как и во многих других семьях, было от чего нервничать, именно таким способом я напряжение никогда не снимал.

Глядя главному мальчику прямо в глаза, я отгрызал уже третий ноготь и складывал их в ладонь. Когда собралось пять ногтей, я подошел к стене. Странно, в этот момент я почему-то снова испугался. Мне не очень-то хотелось быть этим фантомом. Но вдруг я и правда фантом, и мои ногти не растворятся?

Начинало смеркаться. Мальчики достали из карманов портативные фонари и направили на стену. Я повернулся и метнул в неё ногти. Те рассыпались в пыль. Я вздохнул с облегчением. Хоть эта пыль и была еле заметна, фонари всё же её уловили.

– Теперь волосы! – Моего проводника, похоже, только ногти не устроили.

– Зачем? Вроде бы всё и так понятно! И как я себе волосы отгрызу?

– Держи! – Мальчик протянул мне перочинный нож.

Так и быть. Я оттянул на правом виске клок волос и срезал под самый корень. На их глазах метнул его в стену. Волосы рассыпались в пыль.

– Достаточно?

– Нет! Теперь коснись кончиком пальца! – ехидно улыбнулся проводник.

– Вы издеваетесь? Это что, обряд посвящения, какой-то? – выпалил я.

– Да! Мы все его проходили, чтобы в братство вступить!

Вообще-то, это был сарказм с моей стороны, и такого ответа я точно не ожидал. Но в эту же секунду все три мальчика подняли вверх свободную ладонь, и я ужаснулся от представшего передо мной зрелища. У каждого из них на руке отсутствовала часть дистальной фаланги, ну, то есть, окончания пальца по ноготь и дальше. Какого-то из трёх: либо мизинца, либо среднего, либо безымянного. Главными пальцами: большим и указательным, похоже, не рисковали.

– То есть вы не догадались при посвящении кидать в стену волосы? – опять съязвил я, но они не обиделись.

– Это чтобы нас можно было отличить от двойников, – ответил главный.

– Если они появятся, конечно, – уточнил мальчик, который вёл лодку.

Понятней мне не стало.

– Но я как бы в ваше братство вступать не собираюсь, – я, как мог, оттягивал неприятный момент. – Я хочу просто поговорить.

– Касайся! – в один голос произнесли все трое и пригрозили мне штангами. Вспомнил совет Вани, ствол действительно надо было купить.

Я приложил средний палец вплотную к штанге и начал приближать её к стене. Перекладина растворялась, и до пальца оставались считанные сантиметры. Ближе, ещё ближе. Но тут мальчики меня остановили.

– Ладно, всё! Стоп! Верим! Везём его к Ульяне! – выдали по очереди все трое.

Я выдохнул с облегчением. Даже не верилось. Спасибо, пожалели!

Назад шли молча. На берегу бросили штанги и их остатки и уселись в лодку.

Затем путь назад к мосту. Уже значительно стемнело. Вдалеке показались две торчащих из насыпи кормы корабля.

– Про наш штаб тебе нельзя никому говорить! – строго заявил проводник. – Пойдём!

Лодка брошена на берегу, и мы подошли к задней части одного из кораблей, который был закопан ближе к городу. Встали под самым днищем, в котором виднелась дыра достаточной ширины, чтобы в неё смог протиснуться взрослый человек. Находящиеся в корабле дети спустили через дыру деревянную лестницу. Как только мы все оказались в заднем трюме корабля, лестницу подняли обратно. Трюм хорошо освещался. Всюду развешены лампы, патроны для них прикреплены к длинному проводу. Вся световая конструкция располагалась наподобие гирлянды по всему периметру трюма. Впереди единственная железная дверь с огромным вентилем посередине. Мальчики, а на этот раз в трюме их скопилось пятеро, приложив некоторые усилия, повернули вентиль и пропустили меня первого дальше.

За дверью помещение трюма оказалось более широкое, так же освещаемое лампами, но заставленное контейнерами. Мы попали в грузовой отсек. Я поднял голову наверх и увидел прямо над собой огромный прямоугольный двустворчатый люк. Закрытый и плотно заваренный. Через него сюда когда-то загружались контейнеры, но теперь он был засыпан сверху землёй, гравием и накрыт дорогой. Контейнеров здесь покоилось довольно много, приходилось протискиваться между ними, иногда через очень узкие щели.

Зябко так было внутри корабля, пахло сыростью. Когда дышал, воздух будто ледяной водой заливался в легкие. На верхний ярус трюма вели две лестницы с прямым маршем. Узнал от деда когда-то это название. То есть не строго вертикальные, а обычные, как в подъездах многоэтажек, только из металла. Одна слева, другая справа. Мы поднялись по правой лестнице наверх, там развернулись и проследовали назад по подвесному трапу. Он слегка шатался, я держался за поручни. Помещение, в которое мы шли, находилось прямо над той частью трюма с дырой в днище, и было закрыто тяжёлой железной дверью, только уже без вентиля.

Проводник постучал три раза в дверь, и она отворилась изнутри. Мы проникли внутрь. Сопровождающие шли сзади, не давая мне сбежать. Похоже, раньше здесь была каюта, может даже капитанская, слишком уж просторная, настоящий зал. В центре этого зала стоял огромный, длиннющий, но уже изрядно пошарпанный деревянный стол, застеленный светлой скатертью и окруженный стульями. Стены зелёного цвета, и видно, что красили их совсем недавно. На полу красный ковёр, что начинался у входа, уходил под стол и заканчивался у противоположной стены. Там же, в конце помещения, дубовая дверь. На стенах картины, но не все нарисованы красками на холсте, где-то в рамку просто вставлена выцветшая фотография. На потолке лампы.

Как только мы проникли внутрь, дверь за нами затворилась, и я обнаружил, что со мной остался только мальчик, встречавший меня на мосту, а также девочка, открывшая дверь изнутри. На вид ей было лет пятнадцать, светловолосая, в голубом платье, тоже довольно изношенном. Я сразу понял, что не она здесь главная. Вид не тот.

Картинка почти сложилась. Вот, значит, где дети играют во взрослых. Штаб внутри корабля – умно! Ну да, а где ещё? Палуба же тоже давно целиком засыпана землёй, на неё не поднимешься. И кабинет какой отделали. Прямо как у генерального секретаря. Но кто их генеральный секретарь?