— Я могу чем-то помочь, господин Ласаль?
— Мы разве знакомы? — удивился Борис.
— Я читал вашу книгу, господин Ласаль. На обложке есть ваше фото, — ответил капрал.
Борис внимательно посмотрел на него: сероглазый ариец среднестатистической внешности, примерно одного с ним возраста. Положительно, мои литературные труды пользуются популярностью, подумал Борис. Надо попробовать извлечь из этого кое-какую пользу.
— И каково ваше впечатление, мистер?…
Капрал Хенкель, сэр. Я был на Второй Корейской войне, сэр, и в Колумбии. В вашей книге все правда. Обычно в военных репортажах много лжи и официальщины, но у вас, сэр, написано все как есть на самом деле. Мой отец и мой дед были военными, как и я. И я могу сказать, сэр, что война — это дерьмо. Позвольте пожать вам руку, сэр, как солдат солдату.
Эту тираду капрал отбарабанил как рапорт. Борис ошеломленно ответил на его энергичное рукопожатие. Такого он предвидеть не мог. Это было неожиданно и одновременно лестно. Конечно, я писал о том, что видел и что пережил сам, думал Борис, и хоть моя книга о войне, предназначена она, прежде всего людям штатским, мирным обывателям. Тем, на чьи налоги финансируются большинство военных авантюр, с чьего пассивного согласия грязные политики делают на войне состояния. Она адресована им: рабочим, коммивояжерам, финансовым воротилам и студентам, но никак не военным. Уж они-то о войне знают все.
Капрал Хенкель, мне нужно попасть на территорию Института. Как вы знаете, я журналист и я хотел бы написать статью о вашем заведении, — сказал Борис. После этой фразы от былого дружелюбия служаки тут же не осталось ни следа. Без специального пропуска или разрешения администрации это не возможно, сэр. Ничем не могу помочь, — его тон моментально стал сух и официален. Да бросьте, капрал. Вы же не думаете, что я какой-нибудь фанатик-террорист. Окажите услугу, как солдат солдату. Разрешение я все равно получу, просто мне эта бюрократическая волокита вот где, — Борис провел ладонью по горлу. Это невозможно, сэр, — панибратское обращение Бориса возымело обратное действие. Теперь тон капрала по жесткости и твердости мог соревноваться с железобетонной глыбой. Ладно, капрал Хенкель, я не собираюсь вам создавать проблемы, — пошел на попятный Борис. — Я хорошо знаю, что такое присяга, и слово «долг» для меня, как и для вас, не пустой звук.
Слова его звучали довольно искренне, и взгляд капрала чуть-чуть потеплел. Железобетонная глыба дала трещину: на лице военного появилось слабое подобие улыбки.
Я рад, что вы понимаете, сэр. Если вы хотите, я могу предоставить вам машину, чтобы вы смогли добраться до города.
Борис одарил его такой же скупой улыбкой брата по оружию.
Спасибо, фратер. Я давно не был в родных местах и с удовольствием пройдусь пешком.
— Как знаете, сэр, — тон его еще немного потеплел. И Борис поговорил с ним еще минут пять о том, о сем. Расстались они почти приятелями. Борис пешком направился в сторону города, но едва он успел исчезнуть из поля зрения капрала и его солдат, как тут же свернул в небольшой лесок с диким непроходимым кустарником, окружавшим забор с южной стороны..
Вообще, какого черта я делаю? — спросил себя Борис. — Зачем играю в эту партизанщину? Вот уж действительно: кому война, кому мать родна. Ладно, взгляну на объект со стороны, одним глазком, и все.
Смеркалось. Борис обошел Институт сзади. Везде глухой стеной стоял железобетонный забор. Никакой, даже самой маленькой лазейки обнаружить в нем не удалось, зато рядом с забором стоял высокий раскидистый орех. Через минуту Борис оказался на самой его верхушке, откуда была хорошо видна вся прилегающая к Институту территория по ту сторону забора. Никакой колючей проволоки, видеокамер, часовых и прочей дребедени. Если верить рупору народной молвы Роджеру, то где-то здесь должны обитать очень злые собаки. Но и собак тоже не видно. Тишина как на кладбище.
От неожиданности Борис чуть не свалился с дерева. Внезапно вся башня Института озарилась изнутри ярким зеленым сиянием. Нет, это не было обычным электрическим освещением. Светились не только окна, но стены здания, и свет этот пульсировал: то затухал, то опять становился ярче. Вместе с этим светом возник слабый, где-то на грани человеческого слуха, звук. Характер его был неясен, это напоминало очень тихий шепот, но шепот какой-то неземной, и поэтому непереносимый для человеческого восприятия. По спине Бориса побежали мурашки.
Закончилось это так же, как и началось, внезапно. Борис вытер выступившую на лбу испарину и огляделся по сторонам. Уже окончательно стемнело, и после этого зеленого света казалось, что темнота вокруг еще более сгустилась. Борис стал осторожно спускаться с дерева. Когда до земли оставалось метра три, он повис на ветке, затем, отпустив ее, прыгнул в темноту.
Тот, кто находился внизу, только этого и ждал. Глаза Бориса еще не успели привыкнуть к темноте, но его спасла отменная реакция, не раз выручавшая его в критических ситуациях. Борис едва успел пригнуться, как над головой со свистом пронеслась какая-то дубина. Судя по тому, как вторая дубина врезалась в его ребра, это была бейсбольная бита. Нападавших было двое, и они были в масках. Их лиц Борис не различал, зато ясно видел светлые пятна их рук, сжимавшие орудие расправы. Действовали они не очень профессионально, больше мешали друг другу, но битами они махали так, что Борис едва успевал уворачиваться. Несколько раз ему перепало по ребрам и ногам. Так долго продолжаться не могло. Борис уходил от ударов, стараясь двигаться так, чтобы между ним и нападавшими оказывалось как можно больше деревьев и кустов. Тем самым он давал своим глазам спасительное время привыкнуть к темноте. Один из нападавших был крупным здоровяком, он очень шумно сопел и немного мешал своему сообщнику. Борис улучил момент, когда здоровяк оказался на одной линии с ним и своим сообщником, уклонился от его удара, прошел под его правой рукой и, оказавшись с ним лицом к лицу, парализовал его мощным ударом колена в пах. Здоровяк мгновенно застыл, издав несвойственный своей комплекции тонкий писк, выронил биту и схватился руками за причинное место. Ударом ноги с разворота Борис повалил нападавшего на его сообщника, а сам задал стрекача. Не то чтобы он боялся быть избитым, но благоразумие подсказывало ему, что правильнее было ретироваться, тем более что у этих двух могло оказаться под рукой нечто более серьезное, чем бейсбольная бита. Вдогонку ему неслись неясные ругательства. Пробежав метров двести, Борис остановился, прислушиваясь, нет ли за ним погони. Но ночь за его спиной хранила гробовое молчание. Борис принял решение идти в город напрямик через лес, так он срежет путь и сэкономит время. Тем паче, что эти места он знает как свои пять пальцев. Через несколько минут Борис услышал, как по дороге в город проехала машина, но останавливать ее было рискованно: в ней могли ехать его недоброжелатели. Впрочем, дорога домой заняла не так много времени. Спустя сорок минут Борис входил в “Веселый Роджер”.
Среднее количество посетителей в баре всегда было примерно одно и то же независимо от времени суток. Борис зашел внутрь и внимательным взглядом окинул каждый столик. За одним из них, в самом темном углу он заметил своих вчерашних знакомых: Утгарда и Сигмунда. Лица обоих блестели от пота. Утгард, посматривая по сторонам, хищно двигал нижней челюстью, а у гуманоида Сигмунда был нездоровый вид и выражение лица человека, только что получившего удар ниже пояса. Перед ними стояли кружки с пивом, на которых еще не успела осесть пена.
Давно они здесь? — спросил Борис Роджера, мотнув головой в их сторону. Кто? Эти двое? С полчаса, не больше. Вот тот бугай никак не выпьет первую кружку. Мне кажется, он на тебя смотрит как-то нехорошо. Ты не знаешь почему? Ведь я же унтерменш — недочеловек, — сказал Борис, — мое присутствие их просто оскорбляет. Ты что, не любишь немцев? — спросил его Роджер. Я и себя-то не люблю, а таких штурмфюреров тем более. Что касается немцев, то мой прапрадед был поволжским немцем, у меня в роду только что цыган нет. Так что моя нелюбвь никак не зависит от национальной принадлежности. И вообще, такого филантропа, как я, еще поискать надо. Кстати, о филантропии: тебя тут спрашивал один тип, — сказал Роджер. Что за тип? — спросил Борис. Раньше я его здесь не видел. По внешнему виду какой-то бродяга, “bomch”.Бомж, — поправил его Борис, — А чего он хотел от меня — не сказал? Нет, — ответил Роджер, — Я ему сказал, что ты уже ушел и не знаю, вернешься ты или нет. Я спросил его, что тебе передать, но он ответил, что зайдет попозже. Ну, тогда ладно, я пошел домой, — сказал Борис, — Если кто будет меня спрашивать — номер моего телефона не давать. Возникли кое-какие идеи, хочу поработать. Хотя мой телефон не такой уж большой секрет. Внезапный приступ вдохновения? — спросил Роджер. Что-то вроде того. Ну, пока. До завтра.
