Наутро у Бориса в голове играл целый оркестр. Опять ему снилось черт знает что, но вспомнить, что именно он так и не мог: так, какие-то обрывки. Проснувшись, он минут десять смотрел в потолок, пытаясь совладать с пульсирующими приступами боли в висках и затылке. И какого черта я вчера так надрался, думал Борис. Пьянка без повода — это алкоголизм. Что это мне вчера померещилось: вурдалаки, лыцарь в доспехах с копьем наперевес — средневековые консервы на улицах родного города — белая горячка в стиле фэнтэзи. Пей, пей — увидишь чертей. Борис поплелся к холодильнику. Открыв его, он посмотрел на упаковку с баночным пивом. “С высоких Бодунских гор к вам прибыл князь Опохмелидзе”. Вообще, в простонародных представлениях, сказаниях и былинах матерый журналист должен быть слегка небритым и немного подшофе. А уж военный журналист тем более: с него и взятки гладки. Отогнав провокационные мысли, Борис усилием воли закрыл холодильник и стоически поплелся в ванную. Стакан с растворимым «Алка-Зельцером» и контрастный душ сделал свое дело: после третей чашки кофе Борис чувствовал себя почти человеком. Когда он обсасывал мысль о том, что родные пенаты действуют на него уж очень разлагающе и не пора ли бы отсюда убраться, в дверь позвонили.
За дверью стоял странный тип. Одет он был дорого и добротно, Борис подумал, что, судя по его внешнему виду, он явно насмотрелся гангстерских фильмов: Великая Депрессия, сухой закон, бутлегеры и прочая дребедень. На его немой вопрос он улыбнулся, обнаружив ослепительно белые и безупречно ровные зубы.
— Не узнаешь?
Борис покачал головой.
— А так? — достав из внутреннего кармана грубые, в роговой оправе, с толстыми линзами очки, незнакомец нацепил их на нос, затем оттопырил пальцами уши. — Похож?
Жорка! Фига! Это ты?!А тож! — улыбнулся он, довольный произведенным эффектом. — Ну, приглашай в дом, хозяин. Или так и будем стоять на пороге?
Жорка Афиногенов, друг и одноклассник, гроза учителей, вечно не вылезающий из двоек, дворовый хулиган и исполнитель всех детских проказ Бориса, стоял перед ним, сверкая улыбкой а ля Бельмондо.
В детстве, обладая недюжинной для своего возраста силой, Георгий Афиногенов, по прозвищу Фига, был сильно подслеповат и катастрофически лопоух. И, хотя Жорка носил очки с толстенными линзами и сидел, несмотря на неуспеваемость, за первой партой, он все же постоянно щурился, пытаясь, навести резкость на расплывающуюся перед глазами классную доску.
Когда появились деньги, я первым делом решил исправить зрение, ну, а потом в той же клинике привели в нормальный вид мои “локаторы”, хотя к тому времени они меня уже перестали беспокоить, — рассказывал Жорка, прихлебывая из чашки обжигающий кофе. За час с лишним, он поведал Борису всю свою жизнь за последние двадцать лет, продемонстрировал фотографию жены, двух прелестных дочурок пяти и шести лет, и даже фото своей собаки, монстроподобной, громадной псины, с нелепым именем Пуфик. Очевидно, своим неаристократическим именем Пуфик был обязан Жоркиным детям. Начинал я рядовым брокером: вкладывал деньги клиентов в акции и тут де их сбывал. Часть заработанных денег вложил в “МДМ”, ну помнишь, была такая финансовая пирамида, деньги я вытащил, и с приличным наваром, а лавочка эта вскоре прикрылась. Повезло, — философски заметил он, — многие тогда остались ни с чем. Так ты сейчас процветаешь? — спросил Борис. Ну, на бутерброд с икрой мне хватает, если ты об этом. Честно говоря, еще год-два и можно будет уходить на покой. Куплю себе домик где-нибудь на побережье, буду разводить устриц и наслаждаться закатами. Так ты здесь по делам или на отдыхе? — журналистская сущность Бориса опять начинала брать верх. Каждый раз при любом даже самом незначительном разговоре беседа начинала походить на интервью, некоторые из собеседников это быстро подмечали, тут же замыкались и уходили в себя. Борис клялся себе избавиться от этой привычки, но профессиональные навыки стали его вторым «я» и въелись в него до мозга костей. Вот и сейчас Жорка насупился, одарил его испытывающим взглядом, помолчал, видимо что-то прикинул про себя, затем, не спеша, ответил. У меня был контракт с Институтом, теперь он закончился. Мне осталось продать кое-какую недвижимость, которая у меня здесь осталась. Затем… — Жорка сделал выразительный жест рукой, — затем рву когти отсюда к чертовой матери. Чем тебе не угодил наш родной Орбинск? Ты, насколько я слышал, почетный член города. Или, быть может, Валентина Ивановна вновь решила преподать тебе урок биологии? Если ты на счет того, пыталась ли она залезть ко мне в штаны, то у нее ничего не получилось. Я пригласил ее в ресторан и напоил шампанским так, что после этого она отходила целую неделю. Мне показалось, что она выпила целое ведро, кстати “Вдовы Клико”. Мне это влетело в копеечку, зато, теперь завидев меня, она переходит на другую сторону улицы. Но дело не в ней. Что ты знаешь об Институте? Международная неправительственная организация в подчинении ООН. Международная экономика, научные исследования в различных областях. В общем, ничего особенного. А что у тебя против них?
Жорка достал из кармана пиджака портсигар белого металла и такую же зажигалку: платина, инкрустированная алмазами, вытащил сигарету, закурил, посмотрел, как тлеет кончик сигареты, затем ответил:
У меня очень хорошая интуиция, даже где-то на грани предвидения. Я иногда сам удивляюсь. Бывало, маячит впереди хорошая сделка, остается только подписать контракт. Мои спецы и адвокаты уже потирают руки в предвкушении прибыли, а я не тороплюсь, что-то мне мешает. Зацепиться вроде не за что, а на душе беспокойно. В итоге я проект сворачиваю, а спустя некоторое время узнаю, что если бы я влез в это дело, то точно остался бы без штанов. В лучшем случае, мне не скоро удалось бы прийти в себя. И ладно, если бы это было один раз и касалось только бизнеса. Месяц назад я должен был лететь с семьей на Багамы. Стоим в аэропорту, уже проходим регистрацию, и тут меня начинает трясти, весь холодным потом изошел. Понимаю, что лететь мне этим рейсом не нужно, заворачиваю оглобли назад, Тамарка моя, конечно в крик, она то шмотья уже себе накупила, купальников, чуть ли не на каждый день, в мыслях она уже там — загорает на солнышке. Но я рогом уперся — и ни в какую. В общем, никуда мы не полетели, а если бы и полетели, то лежали бы сейчас где-то на дне Атлантики. Самолет разбился? Неизвестно. Только в пункт назначения он не прилетел. Спустя сутки после вылета были организованны спасательные поиски, но они ничего не дали. Никого не нашли? Никого и ничего: ни обломков самолета, ни тел. Ну, ладно — тебе повезло: родился в рубашке. А причем здесь Институт? Сейчас я тебе все объясню. Слушай, — прервал свои воспоминания Жорка, — у тебя пожрать что-нибудь есть? Когда я начинаю нервничать, на меня нападает жор — кишка кишке фиги показывает. Можно было бы завалить в ресторан, но там не поговоришь — слишком много слушателей. Яичница пойдет? — невозмутимо спросил Борис. Такая резкая смена разговора была вполне в Жоркином духе. — Другого у меня ничего нет. В отличие от тебя, я холостяк на выданье и свои гастрономические потребности удовлетворяю в тавернах, кабаках и других местах общественного питания. Пойдет, лишь бы было побольше. В таком состоянии я могу быка съесть.
Пока Борис творил, стоя над плитой, Жорка изложил ему свою нехитрую историю. Его фирма подрядилась доставить в Институт, из какого то Зачуханска различную узко профильную технику: необычные электромагнитные двигатели, какие-то кварцевые генераторы. Жорка сам не понимал, зачем им нужны были эти штуки, но стоили они бешеных денег даже по его, Жоркиным меркам, а Институт платил ему столько же за их доставку. Правда, при этом оговаривалось одно условие: завод, выпускающий эту технику, а находился он достаточно далеко, где-то за Уралом, не должен был знать, кто их заказчик. Такие дела. Жорка уплетал яичницу и продолжал свой рассказ.
Я во многом не разбираюсь, но о том, как делаются деньги, я знаю немало. Бесплатный сыр, как известно, бывает только в мышеловке. Когда мне начинают платить такие деньги практически ни за что, это невольно наводит на подозрения, что здесь не все чисто. Я нанял лучшего специалиста-аналитика и задал ему всего один вопрос: «Зачем понадобилась вся эта техника Институту и что, черт возьми, там происходит?» И что? — такой оборот разговора все больше и больше увлекал Бориса. Мой спец считает, что в Институте идут разработки по созданию эМ-Вэ. Чего?! Какое эМ-Вэ? Мертвая вошь? Монстр вуду? Говори нормальным языком и не пытайся выглядеть умнее, чем ты есть на самом деле. ЭМ-Вэ, фратер, сокращенно называют машину времени, — назидательным тоном сказал Жорка, — И тебе как журналисту стыдно об этом не знать. Так вот, мой специалист считает, что в Институте создается машина времени. Именно ту технику, что мы поставляем, специалисты различных стран мира еще недавно использовали при создании МВ. Лет шесть-семь назад все газеты взахлеб писали об исследованиях природы времени. Но после того, как появился Институт, о подобных разработках в печати больше ничего не появлялось, как отрезало. Пропал интерес к этой теме? Маловероятно. Но это еще не все. Так же перестали писать об экспериментах по клонированию человека. Я не говорю о создании еще одного Гитлера или Иисуса Христа, но разве человечество перестало нуждаться в донорских органах для пересадки тяжело больным людям. Разве у нас стало меньше умирающих от рака или почечной недостаточности? Нет. Однако уже лет пять, как будто кто-то перекрыл все доступы к этой информации. Все выглядит точно так же, когда в 30-х годах прошлого века из печати исчезли упоминания о работах в области ядерной физики. Ты знаешь, что из этого получилось. А теперь скажи, что я параноик.
