Размышления Бориса были прерваны появлением Ники из другой комнаты.

— А вот и я! — провозгласила она.

Борис повернулся в своем кресле, затем встал. У него буквально отвисла челюсть.

На Нике было вечернее платье, черный атлас или что-то в этом роде, на две ладони выше колена, открытая спина. Волосы собраны в высокую прическу, длинные серьги обрамляли красивую нежную шею. Черные, на высокой “шпильке”, туфли делали ее ноги еще длиннее. А удачно наложенная косметика превратила симпатичную девушку в красивую, уверенную в себе женщину. Женщину, которую Борис еще не знал. Он смотрел на Нику и все еще не мог поверить, что это она. Ника засмеялась, довольная произведенным эффектом.

— Ну, так мы идем куда-нибудь или нет? — спросила она.

Борис представил себе, какие физиономии будут у Роджера и Фридриха, когда они увидят Нику в новом амплуа великосветской хищницы, и тоже довольно рассмеялся.

— Кто-то сегодня точно захлебнется слюной. Прошу вас, сударыня.

Вдвоем рука об руку они вышли из дома.

В этот вечер весь мир, окружающий Бориса казался ему более приятным и дружелюбным. Даже жара на улице казалась не такой удушающей. Ночью откуда-то издалека доносились раскаты грома, но наутро на небе не было ни облачка. Но даже это не умаляло его хорошего настроения. Завтра мы отсюда уедем, завтра нас здесь не будет — рефреном звучало в его голове. Он ощущал себя сильным, полным энергии, как будто ему опять двадцать лет, не знающим сомнений молодым атлантом, для которого такая ноша, как небесный свод, была пустяком. Даже затерханый псевдопиратский бар отставного пехотинца сегодня казался вполне респектабельным заведением.

Когда Борис с Никой зашли в бар, ему показалось, что он попал на съезд собратьев одной из древнейших профессий. В зале не было ни вояк с базы, ни праздных туристов, ни любопытствующих местных жителей — только журналисты со всего света. Большую часть этой публики он знал лично, не считая никому не известных новичков. Едва они зашли внутрь, как Борис наткнулся на Альвареса, сорокалетнего журналиста из Колумбии. Его настоящее имя было Риккардо Альварес Дее Ривера, но все его звали просто Альваресом. Шесть лет назад колумбийский наркокартель приговорил его к смерти. Альвареса пытались взорвать, утопить и даже отравить, и это не считая тех случаев, когда в него просто стреляли, но, несмотря на это, он по-прежнему продолжал играть в жмурки с косой и совмещать деятельность журналиста и детектива. Борис считал это героизмом, в особенности, если учитывать то, что у Риккардо Альвареса было шесть дочек и два сына. Маленький, загорелый, прокопченный как черт, он всегда улыбался широкой улыбкой, демонстрируя безупречный ряд белоснежных зубов. Белоснежных — несмотря на табачную жвачку, которую он жевал всегда, когда не спал. Зубные протезы фирмы “Джонсон и Джонсон” из особой полимерной пластмассы не темнели никогда. Свои зубы ему выбили еще лет двадцать тому назад в начале его журналистской карьеры. В общем, это можно было так или иначе считать профессиональным заболеванием всех журналистов, которые писали о войне или криминальных разборках. С Альваресом Борис познакомился четыре года назад в Узбекистане, когда тот собирал материалы о Великом Евразийском Героиновом Пути.

— Борис! Amigo! — заорал Альварес, с силой хлопнув Бориса по плечу. — Diablo! Как я рад тебя видеть!

Как истинный латинос он полез к нему целоваться. Борис почувствовал на своей щеке укол его кабаньей щетины и аромат табачной жвачки. Отстранившись от Бориса, Альварес посмотрел на Нику тем обожающе-восхищенным взглядом, который бывает только у итало-испаноговорящих, взрощенных под южным солнцем настоящих мачо. Таким взглядом они одаривают любую незнакомую женщину, в особенности, если эта женщина по возрасту визуально младше их бабушки.

— Мое почтение, сеньорита, — склонил в поклоне голову Альварес. — Несказанно рад возможности представиться вам: Риккардо Альварес Дее Ривера. Для друзей просто Риккардо.

Борису показалось, что он даже шаркнул ножкой. Альварес просто весь лучился восторгом. Каков донжуан, восхитился Борис. Кобелино! И ведь действуют их приемчики. В особенности на холодных немок и шведок.

— Ты какими судьбами здесь, кабальеро? — спросил его Борис.

— Ты еще спрашиваешь! Здесь же форпост борьбы с наркоманией. Надежды всего мира. И тут кто-то пытается все это дело похерить, пардон, сеньорита, — извинился перед Никой Альварес. — Вооруженное нападение, это не шутка. Да что ты дураком прикидываешься, амиго. Колись, что успел накопать?

— Ничего. Я здесь в отпуске, — сказал Борис. — Приехал навести родные пенаты. Завтра уезжаю.

— В отпуске… — недоуменно протянул Альварес. — Ты что, серьезно?

— Серьезнее некуда, — заверил его Борис. — Я приехал отдыхать.

Альварес уставился на него непонимающим взглядом.

— Устал я от всего этого, — продолжал Борис.

Он действительно устал это всем объяснять: сначала Жорке, потом Роджеру, Изаксону, Рустаму. Неужели внешне он выглядит семижильным — железный Борис.

— Сегодня я просто отдыхаю, — сказал Борис. — Видишь — я с девушкой.

Последний аргумент убедил Альвареса окончательно. Глаза его сделались какими-то грустными. Он посмотрел на Нику.

— Ладно, амиго, извини. Простите меня, сеньорита. Совсем заработался. На самом деле: должны же люди когда-нибудь отдыхать.

Альварес опять заулыбался своей обычной улыбкой.

— Не буду вам мешать. Веселитесь и за старину Риккардо. Еще увидимся.

С этими словами Альварес отошел в сторону. Пробираясь вместе с Никой к стойке, Борис не успевал вертеть головой, отвечая на все приветствия, летевшие к нему со всех сторон. Ника тоже с любопытством рассматривала приветствующих его людей. Борис называл каждого по имени, а затем объяснял Нике, кто есть кто. По выражению ее лица было видно, что она приятно поражена такой популярностью Бориса среди его коллег по цеху. А Борис то и дело ловил устремленные на нее восхищенные взгляды, что, несомненно, льстило его мужскому самолюбию.

Роджер за стойкой вертелся подобно пресловутому ужу на сковородке, но довольное выражение его физиономии говорило о том, что он ничуть не против такого положения дел. Похоже, что Нику он не узнал, а Бориса вообще не заметил.

— Что желаете, мисс? — спросил он ее.

Его оценивающий взгляд скользил по ее лицу. Борис знал, что означает такой взгляд: Роджер пытается определить свои шансы, только он, бедняга, не подозревает, что они равны нулю.

— А мне ты ничего не предлагаешь, фратер? — спросил его Борис.

Роджер повернул в его сторону голову, и на его удивленном лице медленно проявилось узнавание. Он опять перевел взгляд на Нику и затем обратно на Бориса.

— Я же тебе говорил, что я буду с дамой, — ухмыляясь, сказал Борис. — Надеюсь твое приглашение еще в силе?

— Когда я отказывал друзьям в выпивке? — спросил Роджер. — Жду только вас. Фридрих уже скоро слюной захлебнется. Для вас оставлена бронь в ложе.

Роджер кивком указал их места.

— Проходите, я сейчас к вам присоединюсь, — сказал он.

Ложа представляла собой обыкновенный столик, такой же, как и остальные в этом баре, только отгороженный с трех сторон ширмами из тех же сетей, веревок и прочей маринистской атрибутики. Только вместо стульев вокруг столика стояла пара продавленных диванчиков, купленных Роджером с какой-то распродажи. Подразумевалось, что это места для VIP персон.

Борис с Никой прошли к своему столику. Действительно, за ним уже обретался скучающий Фридрих — аванпост израильской журналистики. Рискуя вывихнуть себе челюсть, он отчаянно зевал, борясь со скукой. Увидев Нику в сопровождении Бориса, он вскочил с такой поспешностью, что едва не опрокинул стол. Скучающее выражение с его лица тут же слетело, уступив место любезному вниманию и желанию услужить. Борис представил друг другу Нику и Фридриха, затем, извинившись, отошел обратно к стойке.

— Уезжаешь? — утвердительно спросил Роджер.