Давно пора спросить его об этом…
Я как всегда вовремя задаю себе вопросы.
Но техники здесь действительно много! Нельзя ее трогать каждому встречному!!!
Не в силах сдержать восхищение, Стефания продолжала двигаться по салону, разглядывая все, что оказывалось перед глазами. Но стеклянные панели не оживали, ничего не менялось.
— Каково это все в работе? Хотелось бы посмотреть! — сказала она благоговейно, не сводя восхищенного взгляда с белой трубки возле одного из кожаных кресел.
Это не так тяжело устроить, — сказал Николай, улыбаясь, — садись. Что? Нет. Я не могу. Уже время. Мне нужно домой. Родители, — запричитала она, с опаской оглядываясь по сторонам. Садись и пристегнись, — уже приказ, брошенный на ходу.
Подойдя к мониторам, Александров нажал на ожившие кнопки на панели — и дверь в салон автоматически закрылась. Задвигающиеся шторы на окнах открылись, появилась консоль перед ним. Николай что-то написал, картинка на ней сменилась, еще и еще. Страх охватил Стефанию. Все это происходит не с ней. Это страшный сон. Но неотвратимость ситуации чувствовалась в каждом уверенном движении его руки.
Что вы себе позволяете? — закричала Стефания, не выдержав предупреждающего напряжения, сковавшего ее тело.
Николай, не реагируя на панику Стефании, продолжал спокойно нажимать на прозрачные кнопки, потом, отойдя, опустил боковой рычаг, панель погасла, консоль исчезла в нише.
Объясните…
Но он по-прежнему не оборачивался, не смотрел и как будто не слышал Стефанию. В нем чувствовалось уверенность в правильности сложившейся ситуации.
Все необратимо менялось, еле слышно заработал двигатель. Стефания подбежала к двери, намереваясь ее открыть. Но не тут-то было. Она была закрыта. Надо стучать! Тишина. Сзади ее, сопротивляющуюся всем телом, обхватили сильные руки, унесли в глубь салона. Не обращая внимания на активный протест со стороны Стефании, Николай без каких-либо усилий усадил ее в кресло, начал пристегивать ремень безопасности. Закончив, проверил, натянув на себя, наклонился ближе и, поймав сжатые губы Стефании, одарил двумя короткими поцелуями. На втором Стефания успела больно укусить его за нижнюю губу. В ответ Николай сильнее прижался к ней теплыми губами — и она почувствовала кровь у себя во рту. Металлический вкус крови особенный. Его вкус. Руки Николая обхватили ее голову с двух сторон, резко оттянули назад:
Никогда больше. Не смей. Моя кровь в твоей крови, — сказал он сквозь зубы.
Выглядел он устрашающе: на лбу глубокие складки, глаза сужены, ноздри раздуваются, подбородок напряжен. Весь его вид говорит о возможности и желании причинить вред в ответ на ее необдуманные действия. Его слова, как ушат воды, тут же охладили ее, приведя в чувство.
Это негигиенично и опасно, — прошептала Стефания ему в губы. Знаю, — грозные складки на лбу быстро разгладились. Вы не можете забрать меня с собой, — сказала она, выдохнув полной грудью, успокаивая пульс.
Александров Николай Алексеевич с нагло-самодовольным видом положил руки в карманы, посмотрел на нее сверху вниз. Насмешливая улыбка преобразила его лицо, левая бровь вопросительно приподнялась:
И кто мне помешает?
Он действительно не верил в то, что кто-то мог ему воспрепятствовать! Его самомнение не знало границ, подавляло и заставляло усомниться в своей правоте.
На улице 21 век! Вы что творите? — вспылив, воззвала к его совести Стефания.
Нет, это совершенно выходит за пределы осознаваемого! Я не сдамся!
Но я никогда раньше себе так не вела, старалась всегда уступить в спорных ситуациях.
Раньше ты не была знакома с НИМ!!!
Я кричу и дерусь! И кусаюсь!
Поверь, это не предел!
Что?
…
Хаотичный поток мыслей Стефании прервал спокойный голос Николая:
Я знаю, какой век сейчас. И знаю, что я делаю. Это слабо утешает, — с поджатыми губами ответила Стефания. Я благодарен твоему чувству юмора, — он усмехнулся, поудобнее устраиваясь в кожаном кресле, регулируя его под себя. Шире — выше — ниже. Но слабо… — снова начала Стефания. Далее будет легче, — оборвал ее Николай неумелой попыткой утешить. Легче? Это невероятно! Ваша самонадеянность зашкаливает! Меня будут искать. Еще до конца этого дня, если я не вернусь, по всем каналам будут показывать мое фото. Да, и еще объявят в розыск. Мои родные с ума сойдут от беспокойства и тревоги за меня. Они перевернут весь город! И…И обнаружат, что ты добровольно уехала со мной. В связи с этим кое-какую информацию я им сообщу. Это все, что ты должна знать в данный момент, — подытожил Николай, опустив взгляд на телефон в руке. Пальцами одной руки что-то набирал, второй же пристегнул ремень на бедрах, но не затянул. На ней же так затянут ремень, что дышать трудно.
Нет, это плохой сон! Как такое возможно?
Я не хочу никуда лететь. Мне нужно бежать домой, а не сидеть напротив этого тирана. Который, к тому же, потеряв ко мне всякий интерес, уставился в иллюминатор.
Усиливающийся рев двигателей дал знать о том, что они скоро взлетят.
Николай, — обратилась с мольбой в голосе Стефания, но он даже не взглянул на нее, — я понимаю, мы оба вспылили, но все же. Я разумная, ты разумный. Нет, ты разумный, я буду тоже разумной. Стоит все обсудить и прийти к общему решению. Но мы…
Николай по-прежнему не смотрел на нее. Да и поза его говорила о том, что он расслаблен и в данный момент ее не слушает.
Хорошо, — быстро проговорила Стефания, подгоняемая увеличением силы звука работающих двигателей, — я согласна на предложенные ваши условия. Буду их выполнять, — добавила она, в надежде бросая на него вполне смиренный взгляд.
Но и на этот раз Николай не посмотрел на нее. Нажал левой рукой кнопку на пульте — и между их креслами раздвинулось днище самолета.
Он хочет сбросить меня с высоты?!
Что ж, это тоже выход!
Но нет, присмотревшись, Стефания увидела, что это своеобразный иллюминатор, через который была видна бетонная взлетная полоса до мельчайшей пылинки. По бокам кресла находились прозрачные кнопки, которые, отсвечивая, поднялись на высоту их колен. Николай легкими нажатиями выбрал несколько позиций.
Самолет тронулся с места, начал набирать скорость. В тихой панике за этим наблюдала Стефания через иллюминатор. Скорость нарастала, создавался эффект быстрой езды на мотоцикле, только без ветра. Видна каждая деталь под самолетом, увеличивающим скорость.
Николай и Стефания, не сговариваясь, не отрывали глаз от иллюминатора, наблюдая за взлетом. Вот нос самолета без труда оторвался от земли. Самолет начал набирать высоту, его резко качнуло, он пошел немного левее, но быстро выровнялся — и снова ввысь. Земля начала отдаляться. Самолет, набрав нужную высоту, перестал уходить влево и вправо, выровнялся. В салоне автоматически включилась медленная расслабляющая мелодия.
Николай расстегнул свой ремень безопасности, поднялся с кресла, прошел вглубь салона и исчез за дверью. Стефании расхотелось говорить, совсем.
Что же теперь делать?
Как вернуться домой?
Где мои вещи?
Телефон?
— Где моя сумка? — задала вопрос Стефания, поворачиваясь в ту сторону, куда ушел Николай.
Но он уже возвращался, держа в руках ноутбук, сел в кресло напротив и стал набирать что-то. На ее вопрос демонстративно не ответил.
Разозлившись на полное отсутствие внимания с его стороны, Стефания в сердцах дернула ремень безопасности, пытаясь расстегнуть его. Но застежка не сработала, с ней было что-то явно не то! Она внимательно начала изучать состояние ремня на своей талии.
О, я еще и привязана к тому же! Каким-то хитроумным способом. Плетением, что ли… Такого я еще не видела.
Когда Николай успел?
Еще раз дернув за застежку и ремень, Стефания убедилась, что не сможет его ни расстегнуть, ни тем более снять. Подняла возмущенные глаза, которые тут же уперлись в его бедро.
Да, Николай стоял прямо перед ней. И смотрел на ее жалкие потуги борьбы с ремнем. Во взгляде его вообще не чувствовались эмоции. Абсолютно ничего. И эта пустота пугала. Он, как будто получив свое, был спокоен.
