Вот именно, зачем?

Я всегда своя! Разве не так?

Зачем еще темнота?

Она попыталась хоть что-то разглядеть, привыкая к темноте. Но напрасно — ничего. Пустота…

Тебе страшно? — прозвучал совсем близко дьявольский голос, по привычке растягивающий слова. Но вопрос в точку!

Озноб снова прошелся по телу Стефании, но не от страха, а от ожидания чего-то невероятного. Того, что ждет ее прямо сейчас. Николай собирался ее во что-то посвятить. У Стефании кровь прилила к лицу, ладони вспотели в предвкушении…

— Иди ко мне, — позвал его бездонный голос. Стефании показалось, что голос звучит отовсюду.

Куда? Я ничего не вижу.

Его голос начал отдаляться, приглашая за собой, неодолимо маня и обещая невероятное наслаждение.

Сюда. Не вижу, — повторила она, вытянув руки перед собой. Иди на мой голос, почувствуй меня.

Это невозможно!

Или возможно?

Секунды шли, и Стефания, наконец привыкнув к темноте, начала различать тени или полосы темноты. Слева от себя она увидела Николая с протянутой к ней рукой, чуть далее что-то еще находилось. Стефания не верила своим глазам! В такой кромешной темноте видеть что-то? Невероятно. Все чувства были напряжены и обнажены до боли. Он не стал дожидаться ее руки и сам потянулся к Стефании, взяв ее за руку, притянув ближе к себе. Она все это видела, но как зачарованный зритель, не хотела ничего в этой сцене менять.

Откройся для меня, — шептал он, — давай. Сейчас…

Его сильные руки притянули ее еще ближе, прижали к телу. Стефания чувствовала даже через платье его обнаженную горячую кожу.

Он голый?!

Когда он успел раздеться? Значит, и мне недолго быть в платье?!

Ладони Николая мягко заскользили по ее рукам, очень нежно обняли за трепетные плечи. Поцелуй лениво-уговаривающий, и в то же время язык, жадно исследующий ее приоткрытый рот. Руки, настойчиво ласкающие ее тело, ускоряли темп, еще больше возбуждая.

Платье мешает, раздражает кожу. Я хочу скорее снять его.

Может раздеться? Не шокирует ли это его?

Его?

Он только этого и ждет!

Николай, как будто прочитав ее мысли, теплой ладонью проник через лиф, обхватив одну полную грудь, потом другую. Руки переместились, опустились ниже, резко раздвинули ноги, приподняли ее — и уже Стефания лежит, чувствуя спиной твердую и прохладную поверхность. Еще через секунду Николай разместился между ее ног, еще шире раздвинув их.

Стефания всеми клеточками тела чувствовала его напряжение и ждала его вторжения, но он не спешил. Он губами проводил по ее шее… опускался ниже… сосок, следом второй… опять сначала… Вот его рука, а точнее указательный палец, повторяет траекторию ее губ. О да, Стефания отчетливо чувствует его волшебный палец на своей обнаженной коже. Ей кажется, что в том месте, где он дотрагивается, ее кожа возгорается. Пьянящий палец мучительно-нежно обвел ее плоский живот. Легко надавил на пупок, отчего Стефания сильно втянула живот. Ее дыхание прерывалось и снова восстанавливалось по мере того, как он продолжал движение пальцем.

И это он со мной делает одним пальцем?

О, да…

Как же это…

Он чуть переместился в сторону, но рука продолжила свое движение, возбуждая и даря ей наслаждение. Отсутствие света — это как отсутствие…

Чего?

Не знаю, но мне это явно нравится!

Хочу к нему прикоснуться сама…

Безумно… Сейчас…

Руки Николая добрались до ее самого чувствительного места и начали там творить что-то безудержное. Ноги Стефании напряжены до предела, ягодицы приподняты в ожидании молниеносной разрядки. Еще мгновение — и вот он, фонтан удовольствия! Ее и только для нее.

Гибкое тело Стефании возвращалось к привычному состоянию, равномерно и медленно расслабляясь.

Но теперь напряжение не отпускало Николая, он по-прежнему хотел ее. И произошедшее было только разминкой. В воздухе становилось жарко и вязко, Николай наклонился и перехватив ее запястья, положил руки к себе на плечи. Затем отрывистый приказ:

Держись и не отпускай.

Что?

Еще через мгновение Стефания поняла, что он имел в виду. Чего он хотел от нее…

А такое возможно?

Ты любишь черешню? Очень, а еще эта ягода сладкая и сочная, — ответила, улыбаясь, обнаженная Стефания, лежа на спине.

Ноги ее были свешены с кровати, и она ими периодически помахивала. Чем серьезно отвлекала его внимание от других ее прелестей, подчеркивая стройность девичьих ног и упругость округлых бедер. Он лежал на спине, выпрямившись во весь рост, но не прикасался к ней, сдерживая себя.

Какая она непосредственная и открытая! Наивная. Не может одним словом ответить.

Нет-нет, она пытается все охватить своим вниманием. Как и его… Она пленяет и манит. Еще с того рокового момента, когда он ее увидел. И держит в напряжении до сих пор.

Хочу ли я этого? Нет, мне это не нужно.

Или, может, в нее — словно в неизведанный океан?

С ней хорошо. Очень. Но это «хорошо» должно закончиться завтра и никак не позже. У него еще ночь впереди и целый день, чтобы пить нектар с ее губ, а потом… отпустить.

Отпустить?

Нет, она моя.

Нет, не моя.

Я не заслуживаю?

Нет, она заслуживает такого же наивного юнца, как и сама. Я ей не подхожу. Я пресыщен всем, в том числе и женщинами. Я испорчен и ожесточен. Она не выживет в моем мире, где я хозяин… Ей нужен свой мир, где в центре будет ее улыбка. Она этого заслуживает…

А вы? Что я? — спросил он, улыбаясь и потягиваясь. Отчего его мышцы на груди заиграли перекатываясь. Вы любите черешню?

Николаю нравилось, что она иногда обращалась к нему на «вы». Это чертовски возбуждало, хотелось тут же уложить ее на спину и, резкими быстрыми толчками входя в нее, поставить свое клеймо на ней. Этот первобытный инстинкт все больше брал над ним верх.

Да-а, — ответил он, растягивая слово, облизывая ягоду и затем глотая.

У Стефании сразу возникло желание, чтобы он так же проглотил и ее, своими губами и быстро. Между ног заныло, и она шире расставила колени, чтобы унять эту сладостную дрожь…

…Пока он был в ванной, Стефания разогрела готовую еду, которой был битком набит холодильник. Жульен из индюшиного мяса с пармезаном, филе сибаса на пару со свежими овощами. Раннее утро. Солнечное воскресенье. Двое в комнате: мужчина и женщина. Обильный завтрак на столе, украшенном хрустальной вазой с букетом полевых ромашек.

Вот! Хрустальная ваза и букет полевых ромашек. Вот в этом и был парадокс ситуации. Невозможное становилось возможным. Еще вчера — семья, подруги, университет… А сегодня они, еще не знакомые сутки назад, завтракают изысканными закусками на открытой террасе, увитой красным плющом.

Зазвонил телефон, Николай посмотрел на экран.

Александров, — отрывистый голос.

Тишина вокруг, казалось, даже природа притихла. Он, не двигаясь, слушает, и она, не шелохнувшись, прислушивается. Он думает, и она думает.

Значит, ему по телефону говорить можно. А мне нет?

Он забрал мои вещи и даже не хочет говорить на эту тему.

Не согласна…

Всплеск отрицательных эмоций незамедлительно дал о себе знать. Стефания, сцепив пальцы на руках, встала со стула, пытаясь успокоиться и не наговорить лишнего. Она смотрела вдаль на зеленые верхушки деревьев, которые виднелись за забором. Вот совсем близко пролетела жужжащая пчела.

Николай по-прежнему продолжал слушать. Темноволосая голова была склонена немного вправо, что открывало загорелую шею.

Нет, отмени, до моего приезда никаких комментариев, я в офисе буду через 12 часов, — говорил он отрывисто. — На завтра план действий пришлю на почту, — договорил он и отключил телефон. Тебе можно говорить по телефону, а мне нет? — констатировала Стефания, бросившись словно в атаку, не сводя возмущенного взгляда с его красивого лица. Да, именно так, — сказал он сухо. И строго глянул на нее.

Чего только стоил один такой взгляд! Превосходящий, давящий и ставящий на место. Стефания решила промолчать. Николай сейчас крайне напряжен, чем-то недоволен, кажется, даже зол, а еще и ее провоцирует на конфликт.