— Хочешь сказать, это ты был на мосту?

— Да, я.

— И ты думаешь, я поверю, что ты решился выступить против лорда Д'Астена в открытом бою?

— Ну во-первых, у меня была страховка. Но об этом позже. Во-вторых, в глубине души, честно говоря, я надеялся, что до рукопашной дело не дойдет. Ну и в-третьих, наши шансы были примерно равны. Мне достаточно было уколоть его иголкой и он уже не смог бы пошевелиться. Что кстати и произошло.

— Что это была вспышка?

— Вспышка?

— Перед тем как потерять сознание там на мосту, я видел вспышку.

— А, это ты заговорил о моей страховке. — Ансельм порылся в кармане и вытащил оттуда небольшой шарик зеленого цвета. — Тебе известно что это?

Энцио покачал головой.

— Эх, Энцио, Энцио. Тебе бы следовало почаще выезжать из Талии. Такие шарики вовсю входу в Галате. Они органического происхождения, как это ни странно. Не знаю точно, где они растут. Где-то на Востоке. Как бы ни было, шарики эти обладают дивным свойством. Стоит их раздавить в руке (а они достаточно податливы, ребенок справится), как раздастся оглушительный хлопок и во все стороны разлетится белая пыльца, которую ты и принял за вспышку света. Пыльца имеет поразительный снотворный эффект. В Галате эти шарики используют на охоте. На востоке же, откуда они к нам пришли, их употребляют и в военных целях. Это в некотором смысле авантюра. Просто забросать неприятеля такими шариками нельзя, потому что от падения на землю они, как правило, не разбиваются. Приходится использовать их в ближнем бою и тут уж, кто раньше проснется. Но есть и несколько хитростей. Например можно положить под язык корень Тминового дерева, тогда ты проспишь значительно меньше. Однако неприятель, разумеется, может сделать то же самое. Ну да ладно… Вернемся к моему рассказу. На чем я там остановился?

— На похищении Феврония.

— Да! Февроний был в моих руках. Я привез его сюда. И первым делом отправился в столицу, чтобы узнать удачное ли сейчас время для воссоединения матери и сына. Время, как оказалось, не совсем удачное, потому как за день до моего приезда мать наложила на себя руки, о чем я с изумлением и узнал в одном трактире. Планы мои снова рушились. Возвращать Февроний Гастару было трижды не так выгодно и разумно. Если только мне не удастся как-то договориться с самим Февронием… Я возвращаю его в столицу, а он передает мне скромное вознаграждение. Но что-то мне подсказывало, что вместо вознаграждения Февроний скорее всего приказал бы просить меня в темницу. И тут меня осенила блестящая идея!

— Ты решил вернуть в столицу не настоящего Феврония…

— Вот именно! Все что мне было нужно — отыскать похожего на него мальчика и выяснить у настоящего Феврония как можно больше деталей его биографии. С похожим мальчиком оказалось проще простого. Ты не представляешь, какие таланты можно найти в лаотрикийских бродячих труппах. Я объехал несколько городских ярмарок. И уже на третьей наткнулся на подходящего кандидата, который как две капли воды походил на Феврония и с успехом исполнял его в уличных спектаклях. Он согласился сразу. Оставалось, выудить из Феврония как можно более обстоятельный рассказ его жизни. И вот с этим возникли сложности, так как Февроний наотрез отказывался говорить. В итоге мне пришлось напоить его отваром черноглота. Это еще одно растение с Востока. От него хорошо развязывается язык, но довольно сильно путаются мысли и все горло становится черным.

— И где он теперь?

— Кто?

— Тот актер с ярмарки.

— А, Мастиф. Мастиф его зовут. Он внизу, спит.

— Настоящего Феврония ты при этом убил?

Ансельм вздохнул.

— Да, но не нарочно. Я хотел отправить его на Север вместе с караваном лаотрикийцев. Но черноглот в больших количествах смертелен, а я не правильно рассчитал дозы.

— Понятно. — Энцио отвел глаза в угол. — Выходит, произошедшее на башне Аурелиана тоже не было… колдовством?

— Конечно, не было. В сущности, лорд Д'Астен верно догадался с самого начала, что дозорных чем-то отравили. Я точно не знаю чем…

— Это сделали мятежники?

— Да. Насколько мне известно, за всем этим стоял лорд Турций.

— Получается, галлюцинации лорда Д'Астена были вызваны тем же ядом?

— Ты имеешь в виду его видения? Бьюсь об заклад, что так. Не мог же он на самом деле встретить двухметровго волка на задних лапах…

— Ну хорошо. И что было потом?

— Ну это ты в общих чертах знаешь и без меня. Мне пришлось подкупить Вертезия, чтобы как-то сообщить вам, где Февроний. Правда, этот дурак перепутал монастыри и едва не отправил вас в другую сторону. Тем не менее вы все же благополучно добрались до сюда, спасли Феврония и вернули во дворец. Все прошло как по маслу. В сущности, единственной заковыкой в блестяще разыгранной партии, был ты. Сказать по правде, я надеялся, что вы с Галатеей околеете на том мосту. Знаю, это не очень благородно, но что поделаешь? Чтобы помочь вам околеть, я отвязал лошадь и сбросил повозку в ущелье, но не знаю… Вы как-то выбрались. Как, к слову?

— Нас подобрал проезжавший мимо торговец.

— А ну видишь… Всего не предусмотришь. Да, твое появление снова путало мне все карты. Теперь я не мог просто возникнуть из ниоткуда и получить из рук Мастифа обещанное лордство и титул отца отечества. Теперь мне надо было думать, как от тебя избавиться. Идею подал Вертезий, как это ни странно. Согласись, довольно остроумно переложить на тебя ответственность за все произошедшее. Бургомистр Отвесного города единственный из всех мятежников, кто согласился свидетельствовать против тебя, но этого было достаточно. Свидетельства бургомистра вкупе с письмом, которое отправил тебе Вертезий, хватило, чтобы лорд Тюлирье и члены Королевского совета всерьез поверили в твою виновность. Честно говоря, для меня стало сюрпризом, когда тебе вынесли смертный приговор. Я думал, все закончится пожизненным заточением, в крайнем случае изгнанием… Но оказалось, что в отношении членов королевского семейства, преступивших черту закона, закон Эола особенно строг. Не скрою, меня несколько грызла совести, но в конце концов, я решил, что это справедливо. Еще во времена нашей службы на башне ты не упускал случая пощеголять своим королевским происхождением, все ходили перед тобой как по струнке, а ты к этому так привык, что словно и не замечал… Ты даже не представляешь, как меня это иногда бесило. А теперь твое королевское происхождение стало причиной того, что ты оказался на эшафоте. Я находил это отчасти справедливым. Не удержавшись, я даже пришел собственнолично лицезреть, как тебе отрубят голову.

— Да, я видел тебя в толпе.

— А, ну вот. — Ансельм усмехнулся. — Ты наверное решил, что это воображение играет с тобой злые шутки… Ан нет. Это было не твое воображение, а я.

— А что стало с Вертезием?

— От Вертезия, увы, пришлось избавиться. Во-первых, он редкостный осел и рано или поздно мог сболтнуть чего-нибудь лишнего. А во-вторых… В общем так было проще.

— А как же пророчество Мальтуса Безумного? Это тоже вздор?

— Ну, разумеется. Ты же сам мне когда-то сказал, что пророчества вещь относительная. Что бы с нами ни случилось, всегда найдется человек, который однажды за обедом сказал, что оно так будет. Не потому что он был очень умен и видел будущее, а потому что людей много и все они за обедом что-нибудь говорят.

— Не помню, чтобы я такое говорил.

— Ну не помнишь, так не помнишь… — Ансельм развел руками. — Тьма, Энцио. В пророчестве Мальтуса Безумного говорится, что придет тьма. Ты видел, что творили эти люди из страха, что она придет? Видел ли ты в своей жизни хотя бы частичку тех ужасов, на которые способны люди? Тьма она не там. — Ансельм неопределенно махнул рукой. — Она здесь. — Постучал он себя по груди. — Она в сердцах людей. Ты никогда не замечал, что наши страхи материализуются? Удивительно, не правда ли? Достаточно кому-то вспомнить древнее пророчество, в котором говорится, что король будет убит и королева разделит ложе с сыном, как все тут же уверяются, что Тибальд сын Изабеллы. И даже сама Изабелла в это верит.