— Ну хорошо. И что же ты собираешься делать?

— Пока не знаю.

Милена хмыкнула.

— Для человека, который уверен, что умрет через пять недель, ты что-то не особенно переживаешь.

— Вообще-то я напуган до смерти.

— Да? А с виду не скажешь.

Я махнул рукой.

— Это из-за вина. К слову, плеснуть тебе?

— Плесни.

Я поднялся и пошел к серванту за бокалом.

— Ну ты плеснул… — Улыбнулась Милена.

— Много или мало?

— И так сойдет.

— Нет, ты скажи. Я могу отпить или долить.

Милена сделала рукой в том смысле, что не стоит беспокоиться. Я взял со стола свой бокал, и мы вышли на балкон.

— Луна сегодня…

— Да, луна. — Согласился я. — Так что же. Ты уже выбрала, кто будет твоим следующим фаворитом, когда меня повесят?

Милена покосилась на меня и фыркнула.

— Еще не выбрала. Никак не могу решиться между конюхом и свинопасом.

— Смотри, не затягивай.

— Знаешь, Энцио. Временами, ты совершенно не выносим!

— Смотря с кем сравнивать. — Я пригубил вина и потянул плечами. — По сравнению с моим братом, по-моему, я сущий ангел.

— О, не напоминай! Этот турнир такое варварство! У меня даже в голове не укладывается.

— Что есть, то есть. С другой стороны, понять Тиберия тоже можно.

— И что это значит?

— Ансельм рассказывал…

— Видела я твоего Ансельма. По-моему, тот еще прохвост.

— Пожалуй, да. Прохвост. И все же добрый малый.

— Ну так и что этот добрый малый тебе рассказывал?

— Ансельм рассказывал, что Тиберий застал королеву за прелюбодеянием.

— То есть как застал? — Удивилась Милена.

— Взял и застал. Она стояла с задранной юбкой, а у юбки пристраивался какой-то бородатый солдат из ее личной гвардии. Конечно, Тиберий и сам в этом плане не святой, и по слухам не брезгует никем вплоть до горничных. И все-таки…

— Что все-таки? Ты никак его оправдываешь? То есть, по-твоему, королю такое можно, а королеве нет?

— Да никого я не оправдываю. Просто говорю, что королева была застигнута на месте преступления. Ну вот Тиберий и вспылил…

— Вспылил?

— Ну не вспылил. Дал маху. Какая разница, как называется?

— То есть, по-твоему, нет разницы?

— Нет, разница наверное есть. — Примирительно заметил я. — Но я уверен, что Тиберий уже тысячу раз раскаялся. Только что теперь сделаешь? В столицу уже налетели лорды со всего Эола.

— То есть, по-твоему, теперь он должен унизить свою жену из чувства светского приличия? Чтобы лордов не расстроить.

— Скорее из чувства самосохранения. Потому что если отменить турнир перед самым началом, очень может статься, вспыхнет бунт.

— Тогда выходит дело не в приличиях, а в трусости?

— Я бы назвал это благоразумием. Но почему ты так горячишься?

— Что значит почему? Меня все это невероятно возмущает.

— Да, это-то я вижу. Но по-моему, тут что-то еще.

Милена как-то странно посмотрела на меня и отвернулась.

— Милена?

— Что?

— Ну я же вижу.

— Что ты видишь?

— Что у тебя что-то случилось.

— О, боги! Ничего у меня не случилось. — Милена искоса взглянула на меня. Потом вздохнула и прибавила чуть слышно.

— У меня задержка три недели.

Это была новость. Я до того опешил, что едва не уронил бокал.

— Задержка, в смысле…?

— В том, что я беременна. — С досадой покосившись на меня, произнесла Милена. — Ну что ты на меня так смотришь?

— Нет, я ничего… А кто отец?

— Ты издеваешься?

— Нет, почему я издеваюсь?

— Мы с Лереном не спали уже год.

— Год?

— Ну или около того.

— Послушай… — Я начал лихорадочно соображать и встал со стула. — Ты говоришь, задержка всего три недели?

— Да. И что?

Милена подозрительно сощурилась.

— Три недели это же не так много? Если завтра тебе удастся затащить лорда Лерена в постель, может, получится все скрыть. Как думаешь?

— Я думаю, что иногда ты себя ведешь как полный идиот! Отпусти мой локоть!

— Постой. Куда же ты?

— У меня кончилось вино.

Милена с яростью схватила со стола бокал и скрылась в колыханиях портьеры. Первые несколько минут я просто таращился в темноту и растерянно мигал глазами. Потом сел и продолжил таращиться со стула. Задержка три недели. Сказать по правде, это было черти что!

Понятно, что лорд Лерен очень скоро догадается. Когда у женщин вырастает живот? На второй, на третий месяц? Даже если скрывать все до последнего, то где же ей рожать? Тут, в замке? Об этом моментально станет известно всему замку. Пожалуй, можно было отправить ее в деревню. Под видом какой-нибудь болезни. Или к родственникам. Где у Милены родственники?

— Милена!

Я вошел в комнату и остолбенел.

— Милена?

Несколько мгновений я стоял и не мог понять, что вижу. То есть я смутно понимал, что вижу стулья, стол, бутылку на столе, из которой медленно тянулись капли. Вижу Милену. Вижу, что дверь в спальню приоткрыта. Вижу занавески, которые трепало сквозняком. Но что все это значит, мой мозг отказывался понимать.

— Милена!

Я подбежал и начал тормошить ее за плечи.

— Проклятие! Милена!

Я попытался нащупать пульс, но мои руки бешено тряслись, и было не понятно. Тогда я подскочил к столу за зеркалом. Дыхания не было. И тут меня объял кромешный страх.

Мертва. Но как? О, боги! Как это возможно? Только что мы говорили…

— Милена!

Милена лежала на полу и смотрела на меня стеклянными глазами. Я сел подле нее и стал рыдать. Не знаю, сколько я рыдал. Минуту, полчаса. Ход времени остановился. Я гладил ее по голове. Целовал руки. Сидел, обхватив колени, и бессмысленно переводил глаза с предмета на предмет. И тут мой взгляд остановился на большой бордовой луже под столом.

— Вино! Она вернулась за вином!

Я бросился к столу и взял бутылку. Вроде ничем особенным не пахло. Я попробовал две капли на язык и тут же сплюнул. Вкус был противный и нестерпимо горький. Такого не бывает у лаоткрийского. Пока мы были на балконе, кто-то отравил вино. Но как? Входная дверь была закрыта на щеколду. Милена всегда ее закрывала, на случай если кто-то вздумает меня проведать, пока она здесь. Вино я открыл сам. Бутылка была запечатана. А значит, яд подсыпали недавно. Только что.

И тут я вздрогнул. Из спальни донесся какой-то шум.

Минуту я стоял, стараясь не дышать, и с ужасом смотрел на дверь. Шум повторился. По звуку было похоже, что кто-то открывал окно. Трясущейся рукой я взял со стола перочинный нож. Взять меч, который висел на стене, я почему-то не додумался. Сердце стучало как безумное. Я глубоко вдохнул и с ножиком в одной руке, с бутылкой в другой, на цыпочках приблизился к двери.

В спальне царил полумрак. Дальнее окно было открыто.

— Кто здесь?

Ответа не последовало. Я стиснул нож и повторил, чуть громче. Вдруг от стены отделилась тень и бросилась на меня.

Все произошло в одно секунду. Я закричал и, кажется, швырнул бутылку. Раздался звон разбитого стекла. Я начал пятиться. На миг передо мной возникла перекошенная морда волка. Я снова закричал и полоснул ножом наотмашь. Морда исчезла. Я стал заваливаться навзничь. Спиной ударился о дверь и вывалился в кабинет.

***

— Дофур!

Дофур держал в руках какие-то бумаги и с изумлением меня разглядывал. Когда я выскочил из двери, он, судя по всему, как раз намеревался постучать.

— Боги! Энцио, что с вами? На вас лица нет.

— Со мною?.. А со мною! Со мною ничего.

— По-моему, я слышал крики.

— Действительно?

Я сделал шаг вперед и незаметно прикрыл дверь.

— Наверно это я кричал спросонья. Знаете, вино. От него у меня иногда бывают тревожные предчувствия. Вы что-то хотели?

— Да, это доклад с последнего заседания Совета. Нужна ваша подпись.

— Хорошо. Оставьте.

— Оставить? — Дофур с презрением фыркнул. — Энцио, вы забываетесь. Не припоминаю, чтобы я числился в штате ваших слуг. К тому же с утра доклад нужно представить лорду Лерену…