Нет, ни за что она не должна так разочаровываться в нем. Мэри знала Шона слишком хорошо, и он не был тем типом мужчин, которым не хватало заинтересованности, чтобы довести что-либо до конца. Они уезжают сегодня ночью, и ничто не остановит их. Она повторила это про себя, когда прошли четверть часа, а затем снова после получаса, а все еще не было никаких признаков Шона. У него есть причина, заверяла она себя, он все еще придет.

Затем начался дождь, и Мэри пришлось стоять под дождем, так как старое, покореженное дерево предоставляло мало укрытия. Шел ливень, и уже скоро ее шаль промокла насквозь. Ночью похолодало, и она обняла себя, чтобы согреться. Где он? Она начала чувствовать себя там на виду и горела желанием уехать раньше, чем они потеряют полночи, но где же Шон?

Через час, Мэри пришлось признать, что он не собирается появляться. Все же, она осталась: страх унижения, которое ожидало ее дома, удерживало ее на месте у дерева. Дождь продолжался с перерывами всю ночь, и несколько раз она промокала заново, ее охватывала неконтролируемая дрожь.

Только, когда она промокла до нитки, замерзла до костей, и небо начало светлеть, только тогда Мэри пришлось сдаться неизбежному. Она взяла свой чемодан в замерзшую руку и медленно поплелась домой, пока «жаворонки» не стали свидетелями ее глупости.

Она, по крайней мере, надеялась проскользнуть обратно через заднюю дверь незамеченной, но миссис Харрис уже встала и ждала на кухне. Она выглядела так, как будто и не ложилась в постель. Лицо старой женщины приобрело выражение подобие облегчения при виде Мэри, стоящей там, с которой стекала на пол вода.

― Ты вернулась, Мэри, ― это было сказано без зла. ― Ты не поехала с ним.

Миссис Харрис встала, чтобы поприветствовать ее.

― Он не пришел, ― ответила она безэмоционально. ― Шон не пришел, так что теперь можешь сказать мне, что на свете не было более глупой девчонки.

― Ох, Мэри, и не думала говорить. Ты промокла до нитки. Ты простудишься, если мы не вытащим тебя из этой мокрой одежды. Иди сюда.

Она полуобняла, полуповела ее к огню, снимая с нее промокшую шаль.

― Я принесу сухие вещи и полотенца, ― сказала она замерзшей девушке, подхватила чемодан Мэри и унесла его с кухни, как будто убирала улику с места преступления.

Миссис Харрис принесла Мэри чистое платье и помогла ей переодеться в него. Ни одна из женщин долгое время не говорила, пока экономка тщательно просушивала ее мокрые волосы свежим полотенцем, пока те наконец не стали готовы для расчесывания. Мэри смотрела в пространство, пока миссис Харрис взяла серебряную расческу и очень медленно начала проводить ей по длинным, влажным волосам Мэри. Через некоторое время она начала напевать старую мелодию, которую Мэри едва узнала. Пока миссис Харрис проводила расческой по волосам Мэри, напев превратился в успокаивающую колыбельную, которую должно быть пели, чтобы убаюкать ребенка.

Когда миссис Харрис закончила расчесывать ее волосы, они обе повернулись одновременно и остро осознали, что отец Мэри стоит на пороге, с недоумением взирая на них. Ни одна из них не слышала, как вернулся преподобный Райли. Миссис Харрис быстро встала на ноги и начала взволнованно объясняться.

― Вот тебе на, ты вернулся так скоро, ― заявила она с притворной веселостью, ― мы не ожидали тебя. Мэри выходила, под проливным дождем, глупышка, я заставила ее переодеться и просушила ей волосы...

Она замолчала, когда поняла, что преподобный Райли не слушал и слова из того, что она говорила. Он выглядел так, как будто было что-то, что он не мог понять, но инстинкт подсказал миссис Харрис, что это что-то не имело отношения к ней или даже с растрепанным видом Мэри. Ее взгляд упал на небольшую деревянную коробку, которую он слабо держал в руках. Она была пустой.

― Я банкрот, ― сказал он.

Когда Мэри рассказала свою историю, все молчали какое-то время. Хелен впервые поняла, что эта несчастная женщина провела всю свою жизнь, чувствуя себя невестой, брошенной у алтаря. Она попыталась представить, каково это должно быть было: прибыть на место на Безымянной тропе с надеждой в сердце, а затем наблюдать, как она постепенно угасает, пока ты ждешь мужчину, который никогда не придет. Ты не знаешь, что, наиболее вероятно, он уже мертв и похоронен в нескольких сотнях ярдов от того самого места.

― Остался всего один вопрос, Мэри, ― и когда та не поняла, Том спросил: ― Вы рассказывали кому-либо еще, что уезжаете?

― Нет, ― ответила она.

― Что насчет Шона? Рассказал бы он кому-нибудь? ― надавил Том.

Она покачала головой.

― Шон никогда не доверял никому в деревне, ― произнесла она, ― и у него были на то причины.

― Так, значит, вы рассказали только миссис Харрис?

― Да, ― тихо ответила Мэри, будто только сейчас осознавая всю серьезность своего решения.

― Тогда она предала вас, ― сказал он ей. ― Подумайте об этом. Вы никогда больше не видели Шона, так что его должно быть убили в ту ночь, вы просто не знали этого тогда.

― Думаю, вы правы, ― согласилась она.

― Кому она могла сказать?

― А кому вы думаете? ― ответила Мэри.

― Не вашему отцу, если он был у Дина, ― сказал он. ― Предположу, что она пошла прямиком к Генри или Джеку Кольер, вероятно, к ним обоим.

― Больше не к кому, ― согласилась она. ― А я думала, что она простила меня, когда я вернулась. Я помню, что благодарила Бога за ее доброту ко мне, и думала, подумать только, она отправилась в могилу годы спустя, все еще притворяясь моим другом.

― Но откуда они могли узнать, где вы встречаетесь с Шоном и когда? Вы рассказывали об этом миссис Харрис? ― спросила Хелен.

― Нет, ― просто ответила она.

― Ей и не надо было, ― объяснил Том. ― Все, что им надо было сделать ― подождать, пока Шон покинет свои апартаменты и проследовать за ним. Если вы встречались с ним на Безымянной Тропе, тогда было бы легко свести с ним счеты там или до того, как он туда дойдет.

― Я опоздала на несколько минут, ― сказала она помертвевшим голосом, ― только на несколько, ― и они поняли, что она задается вопросом, могли ли эти несколько минут стоить Шону жизни и изменить ее будущее навсегда.

― Такой мужчина, как Джек Кольер, мог легко проследовать за Шоном и припугнуть его, ― сказал он. ― Если Шон воспротивился ему, могла завязаться драка. Если она вышла из-под контроля, может, Джек мог использовать нож, чтобы покончить с ней. Он убивал людей раньше на войне.

― Возможно, ― ответила Мэри.

Том заметил, что чем ближе они подбираются к правде, тем более усталой выглядит Мэри.

Именно Хелен была достаточно смелой, чтобы задать Мэри вопрос.

― Мог Генри убить Шона?

― Я не знаю. Честно, не знаю. Это вопрос, который я не перестаю задавать себе с тех пор, как они нашли Шона, ― сказала пожилая женщина к удивлению Хелен.

― Он не был бойцом, ― напомнил им Том. ― Может, то был единственный способ остановить Шона от того, чтобы он забирал вас с собой.

― Ножом в спину, ― заметила Хелен, почти про себя.

― И вы честно не знаете? ― спросил Том от отчаяния.

― Откуда я могу знать? ― спросила она его. ― Я пошла встретиться с Шоном. Он так и не пришел. Я прождала намного дольше с того момента, когда я поняла, что он не придет, потому что стыдилась идти домой.

― Но, в конце концов, вам пришлось. И вот тогда вы поняли, что золотые соверены исчезли, ― сказала Хелен.

― Да, ― ответила Мэри, ― все они. Как только отец вошел в дом, он сразу же понял, что кто-то был в его офисе и забрал их.

― И он обвинил Шона?

― Все обвинили его, ― подтвердила она. ― Я не могу объяснить, почему я сидела там, промокшая, а миссис Харрис призывала меня рассказать правду, потому что она считала, что Шон одурачил меня и, к тому времени, я тоже так думала. Мне пришлось рассказать моему отцу, что произошло.

― Должно быть, это было ужасно для вас, ― произнесла Хелен.