— Ты можешь перестать говорить об этом парне, пожалуйста? — попросил он ее неожиданно таким тоном, который, казалось бы, противоречил вежливому вопросу. — Я думал, что ты звонишь, чтобы поговорить со мной.

Этим парнем, конечно же, был Томом Карни и, вероятно, Хелен упоминала чересчур слишком часто, но было сложно не говорить о мужчине, с которым она так плотно работала. Ее утверждение, что он не должен ревновать ее к коллеге журналисту, были встречены угрюмым тоном.

— Я не чувствую угрозы с его стороны, Хелен, просто мне немного надоело слушать о нем.

Затем ссора обострилась, и они оба пытались вежливо завершить разговор, пока она просто не повесила трубку. Хелен испытала, в особенности, боль от недостатка у него интереса к ее карьере, к которой она испытывала такую страсть.

К тому времени, как Хелен добралась до школы Грейт Мидлтона, ей удалось убедить себя, что ссора возникла по ее вине. Вероятно, она проявила равнодушие, не задав Питеру больше вопросов по поводу его новой работы, хоть она и знала, что он не сталкивается и с половиной препятствий, с которыми ей приходилось бороться, когда мужчина работал на своего отца.

Возможно, она была слишком поспешна в своей оценке Тома Карни, которого Питер никогда не встречал. Он был во многих милях от нее в Суррее, и должно быть навоображал себе бог весть что. Тогда ревность Питера была объяснимой, даже если он и отрицал, что ощущает угрозу, и она будет вести себя с ним более осторожно в будущем. Это был один из многих маленьких компромиссов, которым Хелен пришлось научить себя в последнее время. Над отношениями нужно тяжело работать и, иногда, ставить другого человека на первое место. Разве не так ей всегда говорили? Ее мать часто объясняла, что «давать и брать» было секретом долгого брака, который она поддерживала с отцом Хелен, хоть, по мнению ее дочери, миссис Нортон всегда отдавала больше, чем брала. Возможно, все женщины так делали. Может, это было великим невысказанным секретом, который они разделяли. Женщины отступают и уступают, по крайней мере, по пустякам, которые не так уж и важны. И надеются, что важные вещи разрешатся сами собой, как результат. Может, все просто так и есть.

Ее заставили ждать на ковре, как нежелательного продавца, в то время как охранника послали к директору. Школа сегодня была зловеще тихой. Обычно в этот час она могла бы услышать вопли и радостные крики дюжин маленьких детей, наслаждающихся последними минутами утренней перемены, но школа была закрыта для учеников, пока тело не изучат и не сфотографируют, не возьмут образцы, а тело не увезут на криминальную экспертизу.

Однако, мистер Нельсон все еще «охранял баррикады», как выразился один остряк из «Вестника», аккуратно подмечая «осадный» менталитет директора, которому нравилось контролировать все на своей территории, даже, когда не было учеников, бродящих по коридорам. Нельсон, вероятно, предпочитал это место таким, подумала Хелен, без детей и только костяком коллектива из охранника и школьного секретаря, служащих ему помощниками, пока он решал вопросы администрирования. Самым первым, по чему Хелен узнала о приближении директора, был звук его ботинок по деревянному полу, когда он целеустремленно направился к передней двери. Был ли гнев в этом стремительном шаге? Она скоро выяснит. Хелен разговаривала с Нельсоном прежде, и поняла, что он был тем типом мужчин, которые делегировали посланника, чтобы дать ей от ворот поворот. Он был тем типом, который будет хотеть поговорить с тобой ровно настолько, чтобы сказать, что он не собирается с вами разговаривать, наслаждаясь властью отказывать. Она была поражена пониманием того, что директор не станет разговаривать с ней, потому что ему не нужно это. У него было причин что-либо рассказывать, так что ей придется дать ему причину. Но как она собирается это сделать?

— Директор? — энергично начала она, когда он открыл дверь. — Я пишу статью для «Вестника» о теле, которое было найдено на землях школы, и для меня будет огромной помощью, если я смогу получить краткое высказывание от вас о…

— Боже мой, — прошипел он, — вы люди никогда не научитесь? Я сказал вашему редактору и заместителю редактора, что мне абсолютно нечего сказать по этому поводу, а теперь они прислали вас, — последнее слово он произнес так, что это показалось глубоким оскорблением, будто «Вестник» прибегал к откапыванию самого отребья в своем штате.

— Все в порядке, — сказала она, улыбаясь. — Нет проблем, — он казался на мгновение озадаченным такой реакцией, — я могу написать материал без каких-либо цитат из этой школы. Правда, это не имеет значения.

— Ох, — сказал он. Пострадало ли его эго от ее легкого отказа от его вклада? — Тогда ладно.

— Просто, — она придала себе напускное выражение лица, — я слегка беспокоилась о том, как все может выглядеть.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, — продолжила она тоном, пробуждающим доверие, от чего все стало звучать так, будто лучшие школьные интересы были ее первостепенной заботой, — очевидно, если я не получу от вас комментариев, мне придется вставить «директор младшей школы Грейт Мидлтона отказался давать комментарии».

Она дала ему мгновение, чтобы впитать эту информацию.

— Но я всегда считала, что это звучит так, будто вам есть что скрывать, что, конечно же, не так.

Она, определенно, завладела его безраздельным вниманием.

— Но что я могу сказать об обнаружении тела на земле, которой мы даже не владели, когда его поместили туда?

— Возможно, будет целесообразно выразить немного печали из-за умершего человека, — предложила Хелен, — или, вероятно, несколько слов сочувствия для членов семьи, которые, возможно, потеряли близкого человека?

— М-м-м, — сказал он неуверенно, и она могла видеть, как у него в голове крутятся шестеренки, — возможно.

— Я была бы счастлива помочь вам с подготовкой к заявлению, — сказала она, — если вы думаете, что это будет полезно.

— Ну, — он сдавал позиции, и Хелен про себя молилась, потому что он понятия не имел, как чудесно будет вернуться в «Вестник» с цитатой, когда ее редактор и его опытный заместитель не смогли ее получить. — Тогда ладно, — ей пришлось остановить себя от того, чтобы победно не выбросить кулак в воздух, — вероятно, вам стоит войти. Не желаете ли чашечку кофе, мисс Нортон?

— Будет замечательно.

Эндрю Фостер давно покинул «Грейхаунд», но он обещал вернуться через пару часов.

— Ночь викторины во «Льве»! — напомнил он Тому, будто бесспорно это было главное событие недели.

Том все еще сидел здесь, в обнимку с пивом, решив, что оно последнее. Он не хотел потратить слишком много денег или напиться в обед. Прошло более четырех часов с тех пор, как он оставил сообщение Дженнифер, и все еще Док не перезвонил ему. Он больше не мог ждать.

Он покинул «Грейхаунд», чтобы подышать свежим воздухом, а потом купил телефонную карту в деревенском магазине, которую он использовал в расположенной на сквозняке телефонной будке, в которой отсутствовала половина окон.

Дженнифер в этот раз была еще менее веселой.

— Я передала ему сообщение, — заверила она его, должно быть через сжатые зубы.

— Ты сказала ему, что у меня есть история, которая ему понравится?

— Таким было сообщение, — она, казалось, подумала, что он ставит под сомнение ее профессионализм.

— И что он сказал?

— Ничего.

— Ничего? Он должен был сказать что-нибудь.

— Он просто проворчал что-то, как он обычно делает, когда занят.

— Но он собирается перезвонить мне?

— Он должен тебе позвонить?

— Нет, — сказал он, она подождала, пока до него дойдет. — Он не собирается позвонить, ведь так?

И, когда она не потрудилась ответить, он добавил:

— Дженнифер, мне было приятно с тобой поговорить, как обычно, — затем он повесил трубку, прежде чем она могла ответить.

Когда Том отсоединился от линии, его первым побуждением было много раз врезать трубкой по телефону, пока она не разобьется на дюжину крошечных пластиковых кусочков. У него ушла минута или две, чтобы успокоиться и перейти к плану «Б», и еще больше, чтобы обдумать хватит ли у него яиц, чтобы его осуществить. Если Док когда-нибудь узнает, что он собирается сделать, он уволит Тома на месте, может даже подаст на него в суд. Его навсегда внесут в черные списки в таблоидном мире, но, похоже, что это произойдет в любом случае и, если его контракт истек без перезаключения, через несколько недель он останется без работы. Ему отчаянно требовались деньги, а историю, которую он придерживал, нужно было рассказать раньше, чем это сделает кто-то другой.