— Мы не будем вести наблюдение из чертового бара, — сказал ему О’Брайан.

— Почему нет? — спросил Скелтон. — Он не знает, как мы выглядим.

— Он работал в «Вестнике» долгие годы. Как часто ты давал показания в суде, когда на слушании присутствовали журналисты?

При этих словах Скелтон застонал, что О’Брайан принял за признание, что Том, вероятно, узнает их по тем дням, когда он освещал заседания суда.

— Послушай, Кейну нужно имя, и мы не можем заставить Брэдшоу сознаться, так что нужно подойти к делу с другой стороны.

— Ну, я надеюсь, что он не проведет всю ночь, пытаясь затащить эту пташку в постель.

— Она не такая, — сказал О’Брайан.

— Откуда ты знаешь? — спросил Скелтон.

— Я знаю, — возразил О’Брайан, — интуиция, — и он постучал пальцем по виску.

— Файвер говорит, что ты ошибаешься, и он займется с ней сексом к концу вечера.

— Спорим.

— Мне стоит извиниться, — сказала Хелен Тому, когда они сели за тихий столик в баре.

— За что? — спросил он.

— Я переживаю из-за нашего разговора.

По тому, как он на нее посмотрел, стало видно, что он понятия не имел, о чем она говорит.

— Ну, знаешь, о пропадающих людях, — напомнила она ему, — и о твоей матери.

— Ох, — сказал он, — все в порядке. Ничего страшного.

— Что случилось? — спросила она, затем тотчас же переменила тон. — Нет, это не мое дело.

— Я не занимаю оборонительную позицию в отношении этого, — сказал он спокойно. — Я думаю, что у нее, вероятно, была послеродовая депрессия, но бабушка Нэн сказала мне, что она не справилась. С детьми я имею в виду и с жизнью в общем, если быть честным. Мой отец тогда работал, зарабатывал деньги и пил не так уж много. У нее был дом и двое детей. Все считали, что она должна быть благодарной за это, но продолжала все время заливаться слезами. Я помню об этом немного, да и о ней. Затем однажды она оставила нас у бабушки и не вернулась, чтобы забрать. Она просто встала и ушла.

— Это ужасно.

— Мой отец, по правде говоря, был идиотом и безнадежным неудачником. Он поздно женился на молодой женщине намного младше него. Ему было около тридцати пяти, как я думаю, а ей было двадцать три или около того. Сейчас это существенная разница в возрасте: тогда это должно быть была разница размером с Персидский залив. Очевидно, меня там не было, чтобы увидеть это, но я слышал, что случилось дальше. Я как бы собрал все, что он сказал, что упомянула моя бабушка, когда ослабляла бдительность или особенно горько отзывалась о моей матери, что другие люди говорили о ней, потому что они думали, что я слишком мал, чтобы понять.

— Всегда журналист, собирающий историю по крупицам? — подметила она.

— Никто раньше ее не видел. Он просто привез ее домой однажды, сказал, что встретил ее на танцах, и объявил, что они помолвлены. Бог знает, как долго он ее знал, но, судя по тому, как все обернулось, я бы сказал, что недолго.

— Головокружительные романы здесь не приветствуются? — спросила она.

— Нет, — он покачал головой, — полагалось выходить в люди вместе годами, выносить бесконечные чаепития по воскресным обедам с тетушками, дядюшками и всеми кузенами, которые должны были присматриваться к тебе, чтобы понять подходишь ли ты. Она просто появилась из ниоткуда, словно упала с небес, как частенько говорила моя бабушка.

— Тогда они ее не приняли.

— Может быть, нет, но я думаю, что они дали бы ей шанс.

Он сделал глоток от своего пива.

— Она вышла замуж за моего отца, забеременела моей сестрой почти сразу же, а я родился через пару лет.

— Поначалу, они, должно быть, были счастливы.

Он пожал плечами.

— Хотел бы я знать, — сказал он так, будто на самом деле это не имело никакого значения.

— Она оставила записку?

— Не совсем. Она просто написала два слова на клочке бумаги и оставила его на кухонном столе для отца.

— Два слова.

— Мне жаль.

— И ты больше никогда ее не видел?

Он покачал головой.

— Ох, это ужасно, сколько лет тебе было, когда она ушла?

— Четыре.

— О, мой Бог.

Том был поражен выражением искреннего переживания на лице.

— Эй, не нужно из-за этого плакать, женщина, это было почти двадцать пять лет назад.

Девушка поняла, что от мысли о маленьком мальчике, которым он однажды был, брошенным его матерью, ее глаза на самом деле увлажнились. Она закашлялась и быстро их стерла.

— Ты, должно быть, был опустошен, — сказала она.

— Конечно, я был расстроен в то время, но, определенно, мне было лучше без нее.

— Что заставляет тебя так говорить?

— Ну, какая женщина бросает двух детей в возрасте шести и четырех лет? Такая, которая не нужна тебе рядом, пока ты растешь, вот что скажу я.

Том пожал печами.

— Моя сестра и бабушка присматривали за мной. Мой отец приносил домой деньги. Мы справлялись.

— Она, вероятно, была не в себе, чтобы оставить тебя так. Я уверена, что, когда она ушла, думала о тебе постоянно.

— Откуда тебе знать, о чем она думала, — огрызнулся он. — Если бы она в какой-то момент подумала о нас, то могла вернуться и повидаться с нами, но она никогда, мать ее, так не сделала.

— Да, ты прав, — сказала она быстро. — Я просто не знала ее, мне жаль.

Она хотела поменять тему, но не могла придумать, что сказать.

Хелен ушла вскоре после этого, Том выпил свою пинту, а затем устало побрел через деревню. Он был в унылом настроении: раздражен из-за Хелен и из-за женщины, которую он помнил лишь смутно. Он не заметил машину, которая промчалась мимо него, пока он шел.

Когда он достиг вершины холма, он понял, что двое мужчин стоят у обочины дороги. Один из них прислонился к черному «Форду Сиерре», другой стоял на дороге, блокируя путь. По мере своего приближения, он смог разглядеть их яснее. Тот, что был на дороге, выпрямился, когда заметил Тома. Было ясно, что они ждали его. Том видел этих мужчин раньше, и они не выглядели счастливыми. Скелтон протянул свое удостоверение.

— Могу я помочь вам, офицеры?

— Залезай внутрь, — сказал ему О’Брайан, жестом показывая на машину, на которую прислонился Скелтон.

— Я так не думаю.

— Залезай, — эхом отозвался Скелтон, — или мы сделаем это официально.

— Собираетесь арестовать меня, — упрекнул их Том, — за то, что иду по улице?

О’Брайан пожал плечами.

— В алкогольном опьянении и нарушающий общественный порядок.

— Уходите. Я выпил всего три пинты.

— Попытка управления автомобилем в нетрезвом состоянии, — предложил вместо этого Скелтон.

— Вы видите машину? — запротестовал Том.

— Или как насчет того, что мы сразу перейдем к «нападению на сотрудника полиции»? Ты предпочтешь так? — спросил Скелтон. — Смотри не ударься головой, пока забираешься в машину.

— Иисус, вы двое серьезно?

— Послушай, просто садись и избавь нас от хлопот. Мы всего лишь хотим поговорить.

Скелтон был в плохом настроении, которое ухудшилось от того, что ему пришлось отдать пятерку, когда они оба стали свидетелями того, как Хелен покинула паб одна.

— Как по мне она выглядит неоттраханной, — сказал ему О’Брайан с усмешкой, а затем протянул руку за своими деньгами.

Том неохотно подошел к машине, и констебль Скелтон придержал пассажирскую дверцу.

— Куда мы едем? — спроси он, когда залез внутрь.

Единственным ответом, который он получил, стало их присутствие, когда они присоединились к нему в машине. Они не начали задавать свои вопросы, пока не покинули деревню. Том начал чувствовать себя неуютно. Здесь не было домов, только фермерские поля, и он запоздало осознал, что никто не видел, как он садился в машину.

— Так в чем дело? — спросил Том, пытаясь не казаться обеспокоенным, но опять же, за его вопросом последовало молчание.

Скелтон увеличил скорость, и машина пулей полетела по боковой дороге, а затем резко повернула налево на другую боковую дорогу. Почему они не использовали главную дорогу, которая приведет их в соседний городок и полицейский участок? Вместо этого они ехали по сельской крысиной дороге, известной только местным. Деревья на одной стороне дороги начали становиться все гуще, а освещения становилось все меньше. В следующий раз, как машина сделала поворот, дорога стала такой узкой, что там осталось только места для их машины. Скелтон ехал слишком быстро для встречного движения. Все, что поедет на них на повороте, съедет с дороги или же врежется в них, как таран.