— Я… признаю, что получил сведения… из ненадёжного источника и что я… поступил неблагоразумно и был… неправ, — каждое слово он как будто тянул из себя клещами, но для молодого человека его положения это было нормально: богатые и состоятельные дети обычно воспитываются в условиях, где за любую ошибку и малейший промах с них спускают три шкуры. Так что к двадцати годам некоторым из них действительно проще удавиться, чем признать свою неправоту.

— Я приношу извинения за свое недостойное поведение… и за причинённые неудобства, — закончил он.

С минуту орк молчал, осмысливая ситуацию заново, с самого начала. Затем всё же сказал:

— Ну… раз такое дело… раз ты думал, что честь семьи защищал… тогда понятно становится. Что ж, принято, — он улыбнулся и протянул руку Неридоту. Тот сердечно пожал её и двинулся прочь.

— Но я бы всё равно с тобой ещё выпил, — добавил орк ему вслед. Обернувшись, Неридот впервые в этот вечер искренне и радостно улыбнулся, после чего окончательно растворился в ночи.

— Пойдём-ка и мы отсюда, — сказал орк, беря меня за руку и уводя прочь, — а то стражники гуляющих в темноте сильно не жалуют. Неридот-то из благородных, отболтается, а у нас могут быть неприятности.

С минуту мы шли молча. Потом орк сказал:

— Ты понимаешь, что сотворил сейчас маленькое чудо?

— Ты даже не представляешь, сколько могло произойти маленьких чудес, если бы драчуны перед тем, как бить друг другу морду, просто поговорили, — устало сказал я. Всё вдруг стало неважно, я чувствовал себя совершенно вымотанным.

Воррт недоверчиво хмыкнул, но спорить с ним у меня уже не было сил. Да и смысла большого тоже. В этом все орки. Я не спорю с тем, что все расы имеют что-то общее: мы живём, мы дышим, мы любим и ставим цели в жизни. Но вместе с тем мы очень разные, и вот живое тому доказательство: орки уверены, что научить чему-то молодняк можно только выколачивая дурь. Им — за редкими исключениями — неприемлем способ разговоров и убеждений. И это очень плохо. Даже только что показанный мой пример на личном опыте Воррт воспримет скорее, как исключение их правил.

С другой стороны, создание таких групп, как те, что ведут меня к Храму, показывает, что преодолевать расовые различия они в состоянии. Но нельзя упускать тот факт, что каждый человек, гном, таисиан, эльф, орк, тролль в конце концов в той или иной степени нуждаются в индивидуальном восприятии. Все мы так или иначе непохожи на других, но несчастнее всего те, кто не в состоянии это принять. Как я неоднократно убеждался, несчастье других людей — да и, выходит, не только людей — состоит в том, что другие смеют быть такими, какие они есть, а не такими, какими по мнению этих самых мыслителей должны быть.

За всеми этими философскими рассуждениями я не заметил, как мы оказались в порту, где орк внезапно развернулся и повел меня к небольшой пристройке, которая находилось возле склада. Внутри оказалось дополнительное складское помещение, сейчас почти пустовавшее. Сразу за ним — три комнаты, не очень большие, но достаточно просторные, чтобы в каждой из них могли свободно разместиться шесть-семь человек, не чувствуя себя при этом как килька в банке. Между прочим, я был седьмым — за столиком играли в карты уже знакомые мне орк и человек, а так же ещё один человек, гном и таисиан. Я не смог побороть любопытства и принялся украдкой рассматривать его.

— А, Воррт, ты все-таки нашёл его. Он и правда оказался маг воды? — спросил второй орк.

— Да, Флемм. И именно ему наш капитан обязан своим дневным водным процедурам.

— Ссслушай, мальчик, што ты на меня так уссставился? Таисссианов никогда не видел, что ли? — недовольно спросил ящер, от которого не укрылся мой цепкий любопытный взгляд.

— Остынь, Сайраш, — умиротворяюще пробасил орк, занимая один из стульев, — вечно-то ты недоволен, когда тобой любуются. Хотя даже я вынужден признать — шкура у тебя поярче, чем у многих твоих сородичей будет.

Должен сказать, Воррт прав. Группа ящеров, которые приняли меня за деревенского дурня, были коричневого и тёмно-зелёного, малахитового цвета. Довольно обычного и ничем не примечательного. Сайраш же был ярко-зелёного, изумрудного цвета, что наверняка выгодно отличало его от других собратьев.

— Да ладно тебе, — с пренебрежением сказал ящер, хотя и не смог подавить самодовольного блеска в глазах, — ссскажи лучше, почему у тебя такой вид, будто тобой подметали улицы?

Я недоуменно оглянулся, мельком оглядев Воррта. Странно, совершенно точно помню, что он тщательно отряхнул свою жилетку и штаны прежде, чем мы отправились дальше. Видимо, для чересчур чистоплотного ящера выражение “подметали улицы” начиналось с момента, когда на одежде лежит больше трёх пылинок.

— Неридот. Он снова пытался со мной разделаться, — проворчал орк, не глядя беря кувшин со стола и залпом его выпивая.

— И, судя по всему, им это почти удалось, — с удивлением заметил молчавший до этого гном.

— С ним был маг воды ветви власти, и весьма способный, — оторвавшись, наконец, от Сайраша, сказал я, — он загипнотизировал его. Но… в общем, нам удалось разрешить дело полюбовно

— Правда? — спросил гном, — что-то мне в это верится с трудом. Расскажи-ка подробнее.

— Я дико извиняюсь, — сказал я, — но не найдется ли у вас какой-нибудь еды? Я с самого утра ничего не ел.

— Конечно, — сказал Флемм, — в той комнате у нас столовая. Там должно было остаться немного сока, а так же хлеба с сыром.

— Спасибо, — сказал я. Затем, не теряя времени даром, направился в указанное помещение. Там действительно стоял кувшин с вишневым соком, а на столе четверть булки хлеба и несколько кусочков порезанного сыра. Судя по всему, Воррт решил рассказать своим друзьям всё с самого начала, потому что в процессе раздался удивленный возглас: ”Да ладно? Так облапошить самого Гелерама — это надо умудриться!” Наконец, покончив с едой, я вернулся в их комнатку.

— Спасибо, — поблагодарил я рабочих, — теперь не мешало бы поспать.

— Спать будешь потом, — подняв руку, остановил меня орк, — сейчас мы все жаждем услышать твою историю. Мы хотим знать всю правду. Откуда ты взялся, такой умный и правильный миротворец, да ещё и маг воды…

— Но я очень хочу спать, — возмутился я.

— Отоспишься завтра. Мы с утра пойдем работать, а ты будешь спать, сколько влезет. А то опять завтра удерёшь, — сказал Воррт не терпящим возражений тоном.

Я мельком оглядел компанию. Все они смотрели на меня с нескрываемым любопытством, даже Сайраш, хотя последний изо всех сил пытался это скрыть.

— Вы уверены, что хотите эту правду? Вы говорите всю правду так, как будто это какой-то пустяк, — хмуро сказал я, — повод позабавиться. Вам не приходило в голову, что эта вся правда может быть опасной для вас?

— Ты нам зззубы то не зззаговаривай, — ехидно сказал Сайраш, — мы уже взззроссслые дяди и сможем за сссебя поссстоять.

— Отлично, — сил не было ни на споры, ни на придумывание легенды, — тогда слушайте.

И я начал рассказывать с самого начала. Как я попал в этот мир, и как меня в нем встретили. Рассказал о своих способностях (Сайраш не поверил, и убедился лишь когда я назвал имена его родителей и сестры, а так же место, где они живут. Название, кстати, очень красивое — Прозрачная топь) Рассказал о Кейдене, и том, что пообещал ему помочь (они, конечно, удивились такому, ведь никому из них еще не встречалась нежить с незавершенным делом). Когда я упомянул щупальце, то сразу задал вопрос:

— Как вы думаете, что это могло быть? Здесь мои способности меня подводят. Может, какие-то мифы или легенды о чудовище, обитающем глубоко внутри?

— Тебе невероятно повезло, что ты оссстался жив, — тихо проговорил Сайраш, — мои предки называли это Плотью Мира или Сссердце Авиала. Оно даёт жизнь всссему, что живет в Авиале. Но встречаться ссс ним сссмертельно опасссно. Никому неизвестны ссслучаи, когда кто-либо выживал после такого и оставался в здравом разуме. Ты первый сссчастливчик, кому это удалосссь.