— Посмеяться? — я взглянула на девушек, а потом на пажа, который сидел на земле и с хныканьем потирал ухо. — Это смешно по-вашему?

— Похоже на то, — процедил сквозь зубы Тэмлин и несколькими ударами ноги опрокинул котлы с водой, залив огонь в кострах, а потом еще раз пнул пажа, который после этого поспешно убрался за валун на четвереньках.

— Как господин заботится о человеческой леди, — сказала вдруг Мисиль, — я понимаю, отчего такая забота.

Я вспыхнула от этого выпада, лишенного вежливости, но Тэмлин даже не обратил на эльфийку внимания.

— Уйдем отсюда, — сказал он, взял меня за руку и повел по направлению к холму.

Первые десять шагов я послушно шла за ним, как овечка на привязи, но когда поварихи и пажи, которым пришлось снова разводить костры и поторопиться, чтобы успеть к возвращению королевы, скрылись за кустами, я остановилась. — Теперь что? — спросил Тэмлин раздраженно. — Хочешь снова сказать, как ненавидишь меня?

— Нет, — ответила я угрюмо, не поднимая головы. — Но возвращаться во дворец пока не хочу. Я так соскучилась по солнцу…

— Хорошо, — смягчился он. — Я буду рядом, а то они измыслят еще какую-нибудь каверзу. — Если можно, отведи меня к ручью, — попросила я.

Он мгновенно насторожился:

— Ты не можешь покинуть лес без разрешения королевы.

— Да, я знаю, что это карается смертью. Но я не собираюсь сбегать. Только хочу услышать колокола. Скоро полдень, в Картехоге будут звонить…

— Хорошо, — сказал он во второй раз и пошел одному ему ведомым путем, все еще держа меня за руку.

Розы на поляне цвели все так же буйно. Я вдохнула их запах, властно напомнивший мне дом и праздник середины лета, и совсем загрустила. Кажется, это было очень давно, сто лет назад. Колокол зазвенел, оповещая селян и горожан, что наступила обеденное время. Ручей все так же весело звенел, убегая и скрываясь в изумрудной зелени травы.

Там, за ручьем все было таким знакомым и родным, но я уже не принадлежала этому знакомому миру. Тэмлин отпустил мою руку, и я села на берегу, спиной к эльфу, чтобы видеть только ручей, отделявший меня от людского царства, и слушала колокольный звон, как самую прекрасную музыку.

Колокол замолчал, но я не двигалась, наслаждаясь этим кратковременным покоем. Скоро мне придется вернуться к ненавистным эльфам, терпеть их насмешки, которыми они осыпают меня с подачи королевы, отбиваться об развратных юнцов и вельмож. Я — дочь графа Марча, я должна выполнить волю отца. Но как же отчаянно мне хотелось домой!..

Нежная мелодия флейты раздалась позади. Я поняла, что это заиграл Тэмлин, но не обернулась к нему. На сей раз мелодия была другая — не манящая, не тревожащая душу, а наоборот, утешающая, утоляющая печаль. Грустная, но удивительно светлая музыка лилась над поляной.

Я закрыла глаза ладонями и позволила себе слабость — расплакалась. Я старалась плакать беззвучно, чтобы Тэмлин ничего не заметил.

Флейта плакала вместе со мной. Грустила и плакала, совсем, как человек.

Не знаю, сколько я просидела на берегу ручья, но слезы закончились, и мне стало легче. Сейчас я была даже благодарна Тэмлину, что он позволил мне побывать на розовой поляне и не приставал с расспросами.

Музыка смолкла, но я не торопилась оглядываться, дожидаясь, пока ветер высушит слезы на моих щеках.

Тэмлин приблизился неслышно, я заметила его, только когда он сел рядом. — Не плачь, — сказал он, забирая мою руку в свою. — Все это не стоит слез.

— Тебе не понять, — глухо ответила я.

— Откуда ты знаешь? — спросил он и коснулся моего лица сорванной розой.

Прикосновение нежных лепестков, а еще больше — волшебный аромат, успокаивали. Тэмлин прочертил цветком овал моего лица, провел розой по лбу, носу, губам… Я не противилась, потому что это было приятно, и потому что он не набрасывался на меня, одержимый страстью. Наоборот, сейчас я не чувствовала в нем страсти, только… нежность? Разве он способен на нежность без страсти?

Обняв за плечи, Тэмлин уложил меня в траву на спину, и сам лег рядом. Мы смотрели в голубое небо, где бежали легкие облака — перистые, встрепанные высотным ветром. Рука эльфа была под моей головой, и он осторожно поглаживал мои волосы, но большего не требовал.

— Я хочу тебя, — произнес он, первым нарушив молчание. — Разве ты не видишь моих страданий?

— Это не страдания, — ответила я ему. — Это похоть. Разве ты не видишь, что мне не нужна похоть?

— Что же тебе нужно?

— Любовь.

Он положил сорванную розу мне на грудь, и я взяла цветок, вдыхая его божественный запах.

— Я хочу жить по-человечески, — сказала я.

— Что это значит? — Хочу любви с законным мужем, с которым нас обвенчают в церкви, — сказала я, улетая мечтами в Картехог, где я представляла свою жизнь до самой смерти. — Чтобы священник благословил нас, а селяне осыпали зерном, желая счастья и богатства. Чтобы рядом со мной был мужчина, который относился бы ко мне уважительно, и видел не только лишь тело, а еще замечал и сердце.

— Разве у всех людей так? — спросил Тэмлин.

— Нет, не у всех, — ответила я. — Только у самых лучших. Вот лорд Руперт… — я осеклась, тут же пожалев, что назвала его имя.

— Лорд Руперт? — Тэмлин сел, выдернув руку из-под моей головы. — Есть другой?

Я тоже села, задумчиво обрывая лепестки розы.

— Ты хочешь церковь и зерно с этим Рупертом? — спросил Тэмлин, и в голосе его мне послышалась злость.

Резко обернувшись к нему, я воинственно вскинула подбородок:

— А что, по-твоему, я не имею права влюбиться в кого-то кроме тебя, распрекрасный эльф? Ты же выбрал себе пару, так почему мне не выбрать себе достойного человека? Рано или поздно я уйду от вас, и если он все еще будет меня ждать, то отец устроит и венчание в церкви, и поздравления зерном, и пир до утра.

Его лицо было совсем близко, и было таким красивым, что дух захватывало — красоты не портила даже разбитая губа. Но янтарные глаза смотрели с неприязнью, и я втайне обрадовалась этому. Пусть ненавидит меня, тогда и мне будет легче возненавидеть его.

Звук охотничьего рога прервал наш разговор. — Королева закончила охоту, нам надо идти, — Тэмлин поднялся и, не дожидаясь меня, пошел в чащу.

Мне оставалось лишь бросить последний взгляд на земли Картехога и вернуться в царство фей и эльфов.

Дни, проведенные в подземном дворце эльфов, слились в бесконечную череду праздников. Здесь не было солнца, и я не могла сказать, сколько прошло дней.

Порой мне казалось, что я нахожусь в царстве фей уже много лет, и когда королеве надоест забавляться мной, и она отпустит меня к людям, я узнаю, что все, кого я любила и знала, умерли тысячу лет назад, и снова попаду в незнакомый мир, и буду совсем одинока.

Я вставала, когда Олла приходила за мной и желала доброго утра, ложилась спать, когда она приводила меня с пира и желала спокойной ночи. Эльфы только и делали, что ели, пили и веселились, устраивая то охоту, то танцы, то вечер сказок. Беззаботная, легкая, но такая бессмысленная жизнь. Здесь не было детей, они просто не рождались в этом племени. Но эльфам не нужны были дети — ведь дети мешали бы радоваться жизни, радоваться вечному бессмертию.

Церковь называла их проклятыми, и чем больше я смотрела на них, тем больше в этом убеждалась. Пресыщенные всем, они жадно падали на любое развлечение, которое еще могло подхлестнуть их тело или разум. Несколько раз Олла по знаку королевы уводила меня с пира, и я холодела сердцем, представляя, что затевалось там в мое отсутствие.

Тэмлин больше не беспокоил меня, и не смотрел в мою сторону, когда мы встречались. Обычно он был мрачен и пил вино, находясь рядом с королевой.

Эльфийские мужчины перестали домогаться меня. Я рассудила, что новизна человеческой девы потускнела, и я стала им неинтересна. Но это было хорошо, я была бы рада, если бы они совсем позабыли обо мне.