Сначала было больно и страшно думать о них, но потом она успокоилась и свыклась. И даже начала испытывать любопытство. А Дэмиан… ее чувства к нему менялись так медленно, так постепенно, что она сама не поняла, в какой момент начала желать большего, чем он был готов ей дать.

— Я давно уже не та юная, глупенькая девчонка, которую ты привез во дворец, Дэмиан. Я хорошо знаю разницу между собой и ими.

Он устало вздохнул, потер переносицу.

— Прости. Я не хотел тебя в это посвящать.

— Я знаю. Но я выросла, Дэмиан, — снова подчеркнула Наэлели, но владыка словно не заметил, и сирена, чуть помедлив, ровным тоном продолжила: — Твои игрушки при мне очень осторожны в словах… но они остаются женщинами. И естественно, многое проскальзывает то тут, то там.

— Я думал, ты с ними настолько тесно не общаешься.

— Даже я не могу вечно сидеть в затворницах.

— У тебя же есть свои служанки и эта твоя подружка…

Наэлели улыбнулась, и Дэмиан умолк.

— То, что я обо всем знаю, не меняет моего к тебе отношения, — произнесла она. — Ты мужчина, это естественно.

Он снова не отреагировал, упрямо глядя куда угодно, только не на нее.

Сирена неслышно вздохнула.

Ну что ж, видимо, даже ее искренность ничего не изменила. Дэмиан смотрит на нее по-прежнему… И его куда больше занимает новая игрушка.

Если он добьется цели, это будет означать крах всех ее надежд.

Зайдем с другой стороны.

— Дэмиан, не поступай так с Дайри, — негромко произнесла Наэлели.

— Я сам разберусь, — прервал ее владыка.

— Если ты будешь так разбираться, от нее останется лишь бледная тень ее самой. Ведь она тебе нравится такой, какая есть, живая, непредсказуемая…

— Она мне не нравится, она меня забавляет. И не надо смотреть туда, куда не просят! — взъерошился владыка.

— Ты же не смотришь мне в глаза, — мягко указала она. — Да в этом и нет нужды. По тебе и так видно. — Его руки касается бледная, изящная ладонь. — Не убивай в ней индивидуальность. Если ты влюбишь ее в себя, а затем поступишь как с остальными, она может не выдержать. Она не сможет быть наложницей, не будет, как остальные, радоваться редким знакам твоего внимания. Ей нужны не драгоценности и шелка, не беззаботная и праздная жизнь, пойми.

— Раз ты выросла, — с сарказмом произнес владыка, — то, может, лучше скажешь, как склонить ее к близости?

Сирена вздохнула, терпя привычные боль, разочарование и обиду.

— Почему ты такой упрямый…

— Ответь на вопрос или уходи.

Лгать ему она не могла. Никогда не могла, не смогла и сейчас.

— Есть два способа, оба в этой ситуации одинаково ужасны. Она отдастся тому, кого полюбит — сильное чувство заставит ее пожелать мужчину и забыть о страхе. Либо она искалечит себе душу, живя здесь, лишится всех надежд, превратится в бледную тень себя — и тогда ей будет попросту все равно, что происходит с ее телом. Я знаю, что ты ломал женщин раньше, разбивая им сердца… но Дэмиан, она слишком чистая и искренняя. Она не выдержит.

— Она ненавидит меня? — прервал ее владыка.

— Нет, — покачала головой Наэлели. — Она не умеет ненавидеть по-настоящему, зато имеет склонность прощать. Прекрасное, редкое качество… и совершенно неуместное здесь.

— Значит, у меня еще есть шанс, — прошептал Дэмиан с облегчением.

Как всегда. Не слышит того, чего не хочет слышать.

Наэлели поднялась и поклонилась.

— Я пойду, владыка. И прошу вас поразмыслить о том, что я…

— Да, я понял, в каком направлении двигаться, остальное — не твое дело. И Наэ… — едва заметная угроза в голосе заставила сирену взглянуть на своего хозяина по-новому. — Я предупреждаю тебя в первый и последний раз, если уж Дайри внезапно тебе до такой степени полюбилась. Не вмешивайся в мои отношения с моими игрушками. Раз ты знаешь обо всем… не влезай в мои дела и не мешай моим играм. Ты не делала этого раньше, и я прошу тебя не делать этого впредь.

Сирена поклонилась.

— Если таково ваше желание, я его выполню.

Дэмиан рассеянно кивнул, а затем задумчиво потер подбородок и сообщил:

— Но я хочу, чтобы ты поговорила с ней кое о чем. Объясни, что меня не нужно бояться. Врать я тебя не прошу, просто скажи, как есть, что, возможно… возможно, она не наскучит мне так быстро, как другие.

Бирюзовые глаза неуловимо потемнели, когда сирена услышала это. Но она все так же с достоинством улыбнулась владыке, поклонилась и вышла. Вернулась в свои трехкомнатные апартаменты, расположенные в крыле Дэмиана, вдали от комнат игрушек и кукол. Села в мягкое кресло у окна, опустила изящные ножки на скамеечку, обтянутую синим бархатом. И только тогда закрыла лицо руками, мимолетно обрадовавшись тому, что ее служанки-телохранительницы здесь сейчас нет.

Для Дэмиана ничего не изменилось. Ничего. То единственное, чего она жаждет, по-прежнему вне ее досягаемости.

Что до Дайри…

Наэлели нахмурилась. Ничто и никогда не заставит ее рассказать владыке о том, что в самом укромном уголке многоцветной души девушки она разглядела и золотистую искорку слабого чувства.

В другой ситуации человечка бы ей действительно понравилась.

Эта девчонка, конечно, не угрожает ее положению, это невозможно. В конце концов, Наэлели не была наложницей владыки, хотя и называлась куклой. Но вот ее надеждам…

Если бы Дэмиан не начал привязываться к Дайри, не начал испытывать к ней чувств, которых не испытывал еще ни к одной другой своей игрушке… Он может говорить что хочет, но она видит, что это не азарт. В нем говорит жажда обладания, смешанная с привязанностью. Слабой, но настоящей.

Приказ Дэмиана она, конечно, выполнит, но человечку нужно так или иначе вывести из игры.

Возможно, Аркаир сможет ей в этом помочь?..

«Я не буду им мстить. Не дождешься», — мстительно думала я, ритмично шваркая губкой по угвазданному косяку.

Вспомнила другие милые каверзы, подстерегавшие меня на этой неделе после того, как Кэрин увидела меня выходящей из комнат владыки поутру с ночной рубашкой в руках.

Наименее безобидной шуточкой оказалось толченое стекло в босоножках. Хорошо у меня нет привычки их натягивать не глядя, иначе мне бы пришлось несладко, хватило бы и тех крошек, которые там остались. Но класть обувь у двери я на будущее поостереглась.

Самым неприятным был случай, когда из крана потекла ржавая вода с отвратительным запахом, мне пришлось ее сливать полтора часа, а учитывая, что вода течет, только когда к нему что-нибудь подносишь… В общем, было неприятно, да. Руки так или иначе замочить в омерзительной субстанции пришлось. Я сообразила, что это была та самая обещанная каверза от сирены, потому что именно им подвластна магия воды. Специально уточнила у Эссы — больше ни у кого таких проблем не возникало.

Через два дня были рассыпанные по полу прозрачные шарики, на которых я чудом не навернулась. Потом еще одна лужа невесть чего — причем не под дверью, как в прошлый раз, а на середине комнаты. Боюсь даже представить, сколько времени они тратят на изобретение методов, позволяющих делать подобные гадости. Сегодня вот «теплые пожелания», намалеванные на косяке какой-то омерзительно склизкой и липкой субстанцией. Спасибо хоть не вонючей.

Аркаир с удовольствием, саркастически изогнув бровь, мне их процитировал с утра. Очень надеюсь, что он впредь не станет меня называть «медноголовая дворняжка». Он спросил, не следует ли поставить в известность Дэмиана. Я отказалась — ни к чему, чтобы он вмешивался, ведь тогда эти дуры решат, что он на моей стороне, и придумают что-то похуже. Меня и так к повелителю ревнуют.

Знали бы эти идиотки, с каким удовольствием я бы избавила себя от его внимания!

Тогда дворецкий снова предложил мне свою помощь в организации столь же милых «подарочков» остальным. Я отказалась, гордо задрав нос. Аркаир фыркнул и ушел, приказав все убрать до обеда.

А я осталась — и уже второй час пыталась отмыть безобразие. Путь в кладовку с моющими средствами я теперь смогу найти даже с закрытыми глазами.