Подловив Эссу, которая в одной из комнат сортировала по мешкам грязное белье, я взялась помогать, а в процессе осторожно расспросила ее о том, что происходит с демоном, опустошившим до дна свой резерв. О том, что дворецкого наказали, Эсса явно не знала, и я не стала ее просвещать, сделав вид, что мне просто любопытно — у нас же магов нет.

И только вздрагивала, слушая ее красочный рассказ.

Выходит, Аркаир день пролежал пластом, не в силах даже толком пошевелиться. С высоким жаром, который у демонов ощущается как скручивающая все кости боль, и галлюцинациями. По словам Эссы, магическое истощение для демона — страшная вещь, они ненавидят это всепоглощающее чувство беспомощности, боятся его.

Вот в чем заключалась соль наказания… Удары Аркаир наверняка бы спокойно стерпел, а тут…

При мысли о нем я вновь испытала приступ злости на него, досады на себя, жгучего стыда из-за своей глупости и бессильного чувства вины.

Демон знает что.

Но если для него это то же самое, как для меня — лежать связанной…

Он же хотел меня подставить!

Но он не заставлял меня тащиться ночью к выходу. Не заставлял меня пытаться сбежать. Он просто дал мне такую возможность, хотел посмотреть, как я себя поведу…

А в итоге досталось обоим.

Надо было быть умнее.

Он меня связал, затолкал сейрил, зная, что со мной будет.

С ним фактически сделали то же самое — неподвижность и голод… Мы квиты.

Так какого демона, несмотря ни на что, я все равно чувствую себя виноватой?!

Ну почему потом он не отыгрался на мне? Почему? Беспринципный, жестокий демон, доведенный к тому же до белого каления (точнее, до красного пламени)… почему он не отыгрался на мне, хотя я дала ему такую возможность и даже предоставила повод?

Он просто ушел, наплевав даже на свой любимый регламент. И, в отличие от повелителя, не прибег к другим мерам. И этажи не громил.

Я не виновата.

Не виновата.

Не виновата!

Это глупо.

Почему-то осознание того, что он, толком не оправившись от собственного наказания, тем не менее ничего больше не сделал со мной, не давало мне покоя.

Он решит что я дура, убеждала себя я, возвращаясь в свою комнату, садясь за стол, открывая коробку с перьями и бумагой. Он решит, что я полная идиотка.

План сложился быстро и легко.

Никакого риска не будет, если я приду к его покоям после полуночи — и босиком, чтобы каблуками не цокать. Балетки-то конфисковали…

В это время Аркаир порой заходил ко мне, явно после работы, а работать он заканчивает одним из последних в замке, это я знала от Эссы. Послушаю под дверью, если услышу шаги, просто подсуну записку и сразу уйду. Нарываться на неприятности не буду, так и быть — я же обещала владыке. Но я должна с ним объясниться, хотя бы так. Слушать он меня не будет, а тут есть шанс, что прочтет.

Сказано — сделано.

И вот, вскоре после отбоя (точнее, отвоя, учитывая, каким звуком этот самый отбой обозначался) я осторожно кралась по коридору в соседнее крыло, прижимая к себе спрятанный в эффектном вырезе хитона лист бумаги. Хотела бы я сказать, что записка блистала оригинальностью, изысканностью и изобиловала изящными оборотами, но увы… Выразить свои спутанные чувства мне удалось до крайности коряво.

Холодный мрамор обжигал босые ступни. Забавно даже — песок в пустыне теплый, стены во дворце теплые, а пол ледяной. Как такое возможно вообще? Или секрет как раз в мраморе?

К нужной двери я подкралась на цыпочках и замерла, прислушиваясь. Какое-то время было тихо. Затем внутри приглушенно хлопнула дверь. Раздались шаги. Шорох. Тихое позвякивание.

Голосов не слышно — значит, он один…

Ладони внезапно вспотели.

Ладно, не зря же я сюда шла…

Осторожно, стараясь не издать ни единого шороха, извлекла из декольте чуть помятое послание.

Поколебалась.

Решившись, наклонилась, подсунула его под дверь и бросилась прочь. Поскольку я была босиком, то вряд ли могла привлечь…

Дверь распахнулась, озаряя темный коридор пятном света. Жесткая рука сцапала меня за запястье, неумолимо дернула назад и втащила в комнату. Дверь захлопнулась.

Я почувствовала себя мышью в мышеловке.

Покраснев, потупилась, не в силах смотреть на растерянного, одетого в мягкие брюки и рубашку Аркаира. С распущенных волос капала вода.

— Ты?! Какого дьявола…

В другой руке он сжимал окончательно потерявшую товарный вид записку.

— Прошу вас, лорд Латор, — слабо произнесла я, — там все сказано, отпустите меня, пожалуйста…

Он не отпустил. Мельком бросив на него взгляд, я увидела на красивом лице недоверчивое выражение. Дворецкий развернул смятый лист бумаги, вчитался…

Аркаир, не доверяя взбалмошной девчонке, развернул смятый лист бумаги, вчитался в неровные строчки и застыл на месте. Он ожидал чего угодно, но не этого.

«Аркаир,

прости, что опять нарушаю регламент, но в прошлый раз разговор что-то не удался. Не подумай, я не торжествую и не злорадствую при мысли о том, что тебя наказали, хотя, по-хорошему, ты сам виноват.

Я так говорила с тобой в прошлый раз не без причины, и считаю, что должна объяснить тебе свое поведение. В тот раз я решила, что если заставлю тебя меня ударить, нам обоим станет легче…»

В груди кольнуло, словно эти слова всадили прямо в сердце иглу. Пальцы, стискивавшие тонкое запястье, разжались сами собой. Она специально провоцировала его на удары, думая, что ему станет от этого легче? Если он отплатит за боль? Дура! Он ведь пришел, чтобы просто поговорить с ней, объяснить свое поведение, а вместо этого, пытаясь сдержать свое слово, рассыпал удары…

Он ведь, как идиот, собирался на прогулке предупредить ее о местной магической системе охраны.

Но об этом он так ей ничего в прошлый раз и не сказал.

Дворецкий поднял взгляд, когда дверь его спальни захлопнулась. Девчонка сбежала, пока он потрясенно вглядывался в написанное ей.

Догнать?

Нет, наверное, не стоит. Аркаир понимал, почему она не хотела присутствовать, пока он читает эту записку.

«Я хотела затвердить очередной жестокий урок: здесь нельзя быть излишне самоуверенной, нельзя даже на секунду забывать о том, в каком мире я оказалась и каковы его обитатели. Я доводила тебя намеренно, желая, с одной стороны, наказать себя за дурость твоими руками, с другой — в надежде что тебе полегчает, если ты отыграешься на мне за то наказание. Но все пошло наперекосяк: я только заставила тебя нарушить слово, а потом еще и прошлась по этому, зная, что для демонов это больная тема… Я понимаю, что извинения в данной ситуации — глупая вещь, что ты сам виноват, но я так больше не могу. Считай, что во всем виновата моя противоречивая человеческая натура.

Прости меня, я действительно сглупила по всем статьям. Мне жаль, что я повелась на твою игру, а в итоге нам обоим влетело. Извини за то, что в прошлый раз некрасиво себя повела.

Если можно, впредь воздержись от подобных розыгрышей, потому что они выходят боком нам обоим.

Урок я усвоила. Постараюсь больше не доставлять неприятности».

Без подписи.

Перечитал еще раз, убедившись: не мерещится.

Упал в кресло и залпом опустошил бокал с ликером, который налил, едва выйдя из душа. Даже не поморщился, когда алкоголь опалил горло и желудок.

Снова развернул записку.

Слова остались на своих местах.

«Сам виноват»… «Извини»…

Ведь действительно сам виноват. Не надо было идти на поводу у мелочной обиды. Предупредил бы ее — и ничего этого бы не было. Он бы не пролежал пластом целый день, во власти боли и лихорадки, она бы не просидела три дня без еды, не говоря уже о тех наказаниях, которым он ее подверг, поняв, что девчонка сумела его провести…

Грудь опять сдавило странной, незнакомой болью. Не физической — в этом он отдавал себе отчет. И не то чтобы сильной. Аркаир не понимал, что это за чувство, но откуда-то твердо знал: угрозы здоровью оно не несет, и каким-то образом связано с этой запиской.