— Это я во всем виновата, — голос плохо ее слушается, звучит глухо, словно она вот-вот сорвется на рыдания.

— Если ты про то, что подсказала мне, как ее сломать…

— Нет. Не про то… Я… можешь сделать со мной потом что хочешь… Но я виновата, что этим все закончилось. Я… — Пауза, нервный вдох, в бирюзовых глазах страха нет, но есть неподдельная боль. — Я все это время подталкивала Дайри к Аркаиру. Я постоянно говорила с ней о нем. Вызвала его, когда она прибежала ко мне в слезах, расстроенная. Я изо всех сил старалась свести их… Я думала… что так будет лучше, ты начал слишком странно вести себя из-за нее… Но теперь я вижу, какой была дурой!

Тишина. Дэмиан молча слушал ее, и выражение его лица не менялось совершенно.

— Я зря так поступила… Не могу смотреть, как ты мучаешься, Дэмиан. Я такого не ожидала, не задумывалась о том, что исход может быть не таким, как мне бы хотелось; думала только о себе и не учитывала твоих чувств… уж лучше бы она осталась! — В голосе неподдельное страдание. Сирена склонилась ниже, к самому полу и сдавленно произнесла: — Я готова принять твой гнев.

Сцепила зубы, ожидая мгновения, когда элтар со свистом вспорет воздух. Было страшно ждать первого удара. Наэлели слышала о боли, которую причиняет эта штука, но сама ни разу не испытывала ее.

Но она была совершенно не готова услышать еще более тихое, чем прежде:

— Уходи, Наэлели.

— Что? — она подняла голову, решив, что ослышалась.

— Уходи. На кой Дьявол мне тебя наказывать?

В черных, абсолютно пустых глазах не было пламени, и это перепугало сирену окончательно. Чтобы Дэмиан — и не разозлился на такое заявление?!

— Во-первых, Аркаиру невозможно что-то навязать, ни мысли, ни тем более чувства, — холодно сообщил демон. — Он сам влюбился в эту девчонку, и ты тут ни при чем, не льсти себе. Дайри… — стиснул зубы, чувствуя, как при одном упоминании этого имени рушится самоконтроль — как старая стена, осыпается по кирпичику, которые тут же истаивают прахом. — На эту еще можно было повлиять, но… вряд ли так вышло из-за тебя. Она просто ответила на его чувства. На его отношение к ней. Аркаир много чего рассказал перед уходом. Так что твои дурацкие терзания неуместны.

По-прежнему совершенно безэмоциональный тон.

Опять запирает чувства в себе?..

У Наэлели на глазах выступили слезы. До какой степени же он привязался к Дайри? Прошел месяц, а он никак не может оправиться от ее побега! Больше того, ему становится все хуже!

Как она теперь жалела, что помогла Аркаиру!

Интересно, бывший дворецкий, глядя в пустые глаза Дайри, так же жалел о том, что помогал Дэмиану?

А она-то мнила себя великой мастерицей интриг! Ну и как, пригодилось ей умение читать в чужих сердцах?! Помогло добиться своего?

— Это еще не все, Дэмиан, — прошептала Наэлели, прикрыв глаза. — Я помогла ему выкрасть тот договор, чтобы он мог выписать ей вольную. Я… предала твое доверие. Я… — С каким же трудом давались слова! — Я знала, где он лежит, знала, что меня легко пропустят в твои покои, и выкрала ключ от твоего кабинета. Только благодаря мне он смог осуществить задуманное. Вот в чем я виновата, Дэмиан…

В бирюзовых глазах собираются первые слезы, сбегают по щекам.

Дэмиан, застыв, не веря своим ушам, смотрел на одну из немногих, кому он доверял в этом дворце. Она… помогла Аркаиру? Зачем? Какая для нее в этом выгода? Он смотрел на сирену… и не понимал. Дайри не угрожала ее положению. Не пыталась интриговать против нее. Не строила каверз. Почему Наэлели пошла так далеко, чтобы убрать ее из дворца?

Или это из симпатии к Дайри? Она же сказала, что думала только о себе, не учитывая его чувств…

Впервые Дэмиан понял, что почувствовала Дайри, когда они с Аркаиром на пару исполосовали ей душу словами, притворяясь жестокими и бесчувственными друг перед другом. Поэтому Аркаир до такой степени не любил ввязываться в эти игры? Потому что знал, каково приходится пострадавшей стороне?

Она — последняя, от кого он ожидал такого.

— Что ж, я понял, — хрипло проронил он. Кашлянул, но в горле по-прежнему словно ком стоял. — Неплохая у вас коалиция получилась. Аркаир, ты, Таши… Похоже, доверять здесь можно только Рукху — потому что у него нет мозгов и он даже теоретически не способен что-то подобное замыслить… — осекся. Горло сжалось, дыхание как-то странно прервалось на миг. И Дэмиан хрипло, выталкивая слова, продолжил: — Все, Наэ, ты призналась. Молодец. Можешь с чистой совестью уходить.

Смотрит на него с мольбой. Ну чего ты хочешь, сирена? Ты хотела убрать отсюда Дайри, ты своего добилась…

— Дэмиан, я не могу видеть тебя таким… Пожалуйста… Что я могу сделать? Чем хоть как-то могу смягчить?..

— Я уже раз пять велел тебе уйти. Советую послушаться, тогда и смотреть на «такого меня» не придется. Со мной все в порядке.

Сирена, не выдержав, вскочила на ноги.

— Да какое в порядке, Дэмиан?! Ты сам не свой! Сидишь тут который вечер в темноте, прижимая к себе ее шарф! Толком не ешь, не спишь!

Он перевел взгляд на ткань, которую по-прежнему сжимал в кулаке. Проклятье. Совсем забыл.

Подбородок сирены задрожал, но после всего услышанного это уже не могло его разжалобить.

— Наэ, уйди. Ты добилась цели, Дайри исчезла, и я тебя поздравляю с этим. Наказывать тебя я не в настроении. Считай, что я все простил в приступе благодушия.

Но она его удивила.

Стиснув дрожащие губы, Наэлели подошла и внезапно, размахнувшись, отвесила ему пощечину.

— Ты идиот, Дэмиан! Сколько еще будешь бегать от самого себя?!

Голова мотнулась вбок, щеку обожгло — несильно, но достаточно, чтобы он потрясенно замер, не веря в случившееся. А сирена, прежде чем он успел прийти в себя и хоть что-то сказать или сделать, притянула к себе, заставив уткнуться щекой в грудь.

Вспышка боли была обидной и недолгой. А вот глаза начинало щипать все сильнее.

— Убирайся, — хрипло приказал он.

— Нет.

— Не заставляй повторять! — Дэмиан попытался отстраниться, но она не позволила, вцепившись ему в плечи.

— Нет!

— Оставь меня, Наэ!

— Нет!

Вцепилась в него клещом, не позволяя отстраниться.

Больно. Больно прижиматься к ней. Больно от того, с каким отчаянием она держится за него, не позволяя податься назад.

Больно от ее проклятого сочувствия!

И в груди словно лопнула какая-то привязь. Волна вязкого отчаяния поднялась откуда-то изнутри, прошла по горлу, обожгла гортань.

На сухих, воспаленных глазах выступила горячая влага.

Не хватало еще…

Рванулся прочь, намереваясь вытолкать сирену взашей.

— Уйди, Наэ!

— Нет!!!

С неожиданной силой нажимает на затылок, обнимает за шею, заставляя остаться на месте. И срывающимся голосом произносит:

— Я все слышала! Я знаю, как тебе ее не хватает! И ничего не могу сделать! Ты скучаешь по ее компании, по ее голосу, даже по тем неприятностям, которые она доставляла! И никто не может тебе ее заменить! Сидишь тут по вечерам в одиночестве, не спишь по ночам, почти ничего не ешь… Ты похудеть успел, Дэмиан! Долго еще ты будешь отрицать очевидное?! Сколько места она занимала в твоей душе, если тебе так плохо без нее?!

…Много. Слишком много. По смуглым щекам стекли две горячие капли.

Горло сдавило рыданием.

Эта близость сломала последний барьер.

— Какого Дьявола вы все так хотели убрать ее от меня подальше?! — сдавленно прорычал он.

И сирена дрожащим шепотом произнесла:

— Причины были разные… но в основном потому, что ей не было здесь места, Дэмиан. Ты отказывался слышать то, чего не хотел слышать. Идя по этому пути, ты бы убил в ней ее саму и все равно не был бы счастлив. Ты привязался к ней и так бесился из-за этого, что превратил ее жизнь в ад. Ты же видел, к чему привело твое упрямство, видел ее пустые глаза… Поэтому Аркаир так и поступил.

Дэмиан замер.

Ее пустые глаза. Не из-за Аркаира. А из-за него. Из-за того, что он затеял этот фарс со сменой хозяев. Нет, раньше… Из-за того, что сделал ее игрушкой. Из-за того, что притащил ее в этот мир, не считаясь с ее желаниями. Он хотел развлечься… и что из этого вышло?