И еще он спросил:

– Любила ли ты меня?

Он не спал почти целые сутки. Порывался встать и говорил: «Идти…». «Измучен… отдохнуть бы… тяжело… болит… вижу… неужели ты не можешь… неужели вы не можете… сочинение… немцы… немцы… Маська!»

Последним его словом, которое записала жена, было:

– Мама…

В последние годы, вспоминает поэт и критик Георгий Адамович, «о смерти он [Бунин] думал, кажется, больше всего физически: представлял себе и даже иногда изображал – как будет лежать в гробу, каков будет в своем “смертном безобразии” (его подлинные слова). А если и размышлял о возможном или невозможном “после”, то едва ли настойчиво».

Последняя запись в его дневнике была сделана 2 мая 1953 года:

По свидетельству его жены Веры Николаевны, незадолго до смерти Бунин жаловался, что «у него vie monqueé» (жизнь прошла впустую, франц.) и что «он не сделал того, что мог бы сделать…»

Осенью 1953 года Адамович говорил с ним об «Анне Карениной». Он спросил, помнит ли Бунин главу о встрече Анны с Вронским ночью, на станции. Бунин тяжело приподнялся, оперся на локоть и хмуро, почти сердито взглянул на собеседника:

– Помню ли я? Да что вы в самом деле? За кого вы меня принимаете? Кто же может это забыть? Я умирать буду и то на смертном одре повторю вам всю главу чуть ли не слово в слово…

Писатель скончался в Париже 8 ноября 1953 года, в два часа ночи. На его простыне лежал том толстовского «Воскресения».

Де Бутвиль был самым заядлым дуэлянтом эпохи Людовика XIII: на его счету 22 поединка.

В 1626 году кардинал Ришелье добился издания эдикта о смертной казни за повторную дуэль. Тем не менее 12 мая 1627 года де Бутвиль скрестил шпаги с маркизом де Бёвроном на Королевской площади Парижа – среди бела дня, чуть ли не напротив особняка Ришелье. Их примеру последовали две пары их секундантов. Шестерная дуэль кончилась тем, что де Бутвиль подарил жизнь уже побежденному противнику, один из секундантов погиб, а один был ранен.

Де Бутвиль и его секундант были схвачены и приговорены к смерти. Об их помиловании просили принцы и герцоги, но Ришелье заявил королю: «Дело идет о том, кому будет перерезано горло – дуэлям или законам Вашего Величества».

Казнь состоялась 22 июня на Гревской площади. Когда голова де Бутвиля уже лежала на плахе, палач попросил его надеть на глаза повязку. Граф ответил:

– Не нужно, мы со смертью часто смотрели друг другу в глаза.

Так рассказано в «Хрониках Дворца правосудия» Ораса Рэссона (1838).

В книге Клода Авелина «Последние слова» (1957) приведена иная версия – без сомнения, легендарная. Когда де Бутвиль положил голову на плаху, палач шепнул ему на ухо: «Наберитесь отваги, господин граф, я делаю это впервые». Тот ответил:

– Болван! По-твоему, мне это не впервой?

В 16 лет Буур стал членом ордена иезуитов. Потом он преподавал словесность и риторику. Ему доверяли обучение принцев крови; он был постоянным посетителем парижских салонов. Сочинения светские перемежались у него с сочинениями религиозными. Говорили, что он «служит земле и небу по шесть месяцев в году».

Но прежде всего он был признанным экспертом по части литературного стиля. Писатели первой величины, включая Буало, Лабрюйера и Расина, присылали ему на отзыв свои сочинения.

Его трактат «О верности хода мысли в творениях ума» многократно переиздавался и переводился на другие языки. Тем не менее парижские остроумцы утверждали, что «единственное, чего недостает отцу Бууру, чтобы писать безупречно, это умение мыслить».

Доминик Буур умер в Париже 27 мая 1702 года. Позднее стали рассказывать, что перед смертью ревнитель чистоты языка произнес:

– Я при смерти – или я умираю, – то и другое выражение правильны.

Окончательное устранение прежней партийной верхушки Сталин начал с «левых» – Троцкого, Зиновьева и Каменева. В 1937 году пришла очередь «правых» во главе с Рыковым и Бухариным.

Бухарин был арестован 27 февраля. За несколько дней до ареста он написал письмо «Будущему поколению руководителей партии». Это письмо он передал своей молодой жене Анне Лариной, чтобы та заучила его наизусть и уничтожила. В тюрьмах и лагерях Анна повторяла это письмо как молитву вплоть до хрущевской «оттепели», когда она смогла его записать.

Будущим руководителям Бухарин говорил о своей «беспомощности перед адской машиной», которая пользуется «методами средневековья», просил «распутать чудовищный клубок преступлений, которые в эти страшные дни становятся все грандиознее», а также уверял, что «ничего не затевал против Сталина». Письмо заканчивалось словами: «Знайте, товарищи, что на том знамени, которое вы понесете в победоносном шествии к коммунизму, есть и моя капля крови».

15 января 1938 года, уже в тюрьме, Бухарин написал жене письмо, в котором содержался многозначительный намек: «…Что бы я ни говорил [на суде] – переживи ВСЕ мужественно и спокойно». Это письмо чекисты оставили у себя – Анна Ларина получила его 54 года спустя.

Самое важное – для себя и для истории – Бухарин сказал в своем заключительном слове на процессе «правотроцкистского блока» 12 марта 1938 года:

– В тюрьме я переоценил свое прошлое. Ибо, когда спрашиваешь себя: если ты умрешь, во имя чего ты умрешь? И тогда представляется вдруг с поразительной ясностью абсолютно черная пустота.

Нередко упоминается о записке, которую Бухарин написал Сталину перед самым расстрелом и которая начиналась вопросом: «Коба, зачем тебе была нужна моя смерть?». Об этом сообщил историк-диссидент Рой Медведев, ссылаясь на А. В. Снегова, который занимался реабилитацией жертв сталинского террора. Бухаринскую записку Сталин будто бы хранил в ящике письменного стола до самой смерти. Однако это почти наверняка легенда.

В 1940 году вышел знаменитый роман Артура Кёстлера о «московских процессах» «Darkness at Noon» – «Тьма в полдень», или «Слепящая тьма». Так отозвалась в литературе бухаринская «абсолютно черная пустота», видимая «с поразительной ясностью».

Бэкон был провозвестником научной революции и создателем индуктивного метода. Ученые занятия он успешно совмещал с государственной деятельностью, став виднейшим британским юристом и дослужившись до поста лорда-канцлера.

Последние годы жизни он провел в отставке, в своем лондонском доме Грейс-Инн. В конце 1625 года Бэкон серьезно заболел. Немного поправившись, он поехал в открытом экипаже на загородную прогулку. Было это 2 апреля, но снег еще не сошел. Бэкон решил воспользоваться случаем и проверить влияние холода на сохранение пищи. В попавшемся на дороге хозяйстве для него выпотрошили курицу, и Бэкон лично набил тушку снегом.

В ходе проведения опыта он успел простудиться настолько, что заночевать ему пришлось неподалеку, в Хайгейтском имении его приятеля графа Арундела. Сам граф в это время находился в Тауэрской тюрьме из-за неладов с королем.