— Я верю, Майкл, — остановились мы посреди дороги, и я взяла его лицо в свои ладони. — Я верю, что все, что ты делаешь в своих извращенных мыслях, все ради Эстель. Просто не могу принять этого. Мне трудно смириться с тем, что ты мог подвергнуть меня такой опасности. Хоть и понимаю, — легко дотронулась я своими губами к его единожды, а затем еще и еще. — Я бы сделала то же самое с тобой, если бы пришлось выбирать. Мы — родители. И она всегда будет в приоритете.

— Почему в один момент все стало так сложно? Мы все время занимались сексом и смеялись.

— Раньше ты был больше времени во мне, чем возле меня и это устраивало. Нас обоих. Но когда появилась Эстель, все изменилось. Ты был прав. Просто все стало реальным.

— Я хотел извиниться, — поцеловал он кисть моей руки.

— За что?

— За то, что не приглашал тебя никуда кроме драки.

— Фу, гадость! — нахмурилась я.

— Что? — посмотрел Майкл по сторонам. — Кого-то увидела?

— Да, — поцеловала я его в щеку, прошептав: — Наше свидание. — Майкл рассмеялся, словно и не ожидал другого ответа от меня. — Побудешь с Эстель завтра?

— А ты куда?

— Я праздную с подругами.

— Я хочу видеть тебя трезвой.

— Тогда до послезавтра, — развожу я руками в сторону, смеясь и продолжая идти.

— А что вы празднуете? — догоняет меня Майкл, снова беря за руку, и в этот раз это более естественно.

— Нам просто надо поддерживать искру наших отношений.

— А как насчет наших отношений?

— Ты хочешь вытащить из меня то, что лучше бы лежало глубоко еще долгое время?

— Да, — слишком он уверен в своих словах, и это немного пугает. Меня. Именно то, что я чувствую.

— Состояние, в котором я находилась, было очень странным. Не знаю, как его правильно называют, но это точно было самым паршивым чувством, которое можно испытать. Ничего не хочется, и ты просто ходишь, как труп, пытаясь вести хоть какое-то подобие жизни. Днем спасала работа, но приходя домой, ты просто ложишься на кровать до наступления ночи. А когда она настаёт, ты даже не чувствуешь этого, потому что у тебя бессонница. Про еду забываешь напрочь. Так что перед тем как начать доверять человеку, сделать его смыслом жизни и стараться ради него всю свою оставшуюся жизнь, я зарекалась сначала узнать его хорошенько. Но с тобой все было по-другому. Я забыла напрочь о своем обещании, почувствовав близость и тепло твоего сердца, наверное, со второй недели знакомства. Я знала, что нельзя этого делать, но не могла остановиться. И до сих пор не могу.

— Стейси…

— Вот и она, — качнула я головой, перебив его. — Тут можно поесть.

Мы сели за столик, и официантка всем своим видом показывала нам, что не рада нашему появлению. Хоть мы и сделали заказ лишь на пиццу и воду с лимоном. Точнее, я сделала, а Майкл лишь сказал: «Мне то же самое».

— Ты видишь, как она смотрит на нас? — спросил он, когда девушка ушла.

— Я не монета, чтобы всем нравиться.

— И ты ничего не скажешь? — находился он в замешательстве.

— Я только недавно поняла, что не имею права унижать людей, — подперла я голову рукой. — Что бы они ни делали и как бы ни жили.

— Знаешь, мне всегда казалось, что твоим единственным минусом был цинизм. Ты была очень опасна, когда тебе было больно. Могла легко уничтожить все вокруг, хоть и уничтожала себя мыслями об этом. Люди думали, что могли ранить тебя словами, но потом ты разрывала им всю душу, пусть и плача где-то в углу. Это был единственный минус твоего цинизма и самолюбия, — на несколько секунд он замолчал, а затем из-под опущенных век, снова продолжил: — Но сейчас ты кажешься более спокойной. Умиротворенной. Ты наконец-то моя Стейси.

— Я не твоя, — лишь тихо сказала я.

— Нет, моя.

— Я думала над состоянием счастья, и мне кажется, я терялась, как и все, собственно, — принесли нам еду, и я замолчала, пока официантка снова не ушла. — Я думала, что приду к счастью, как к конечной цели. Однажды, буду любить, буду любима, куплю дом, машину, рожу себе еще одну девочку, мы будем путешествовать и обеспечу им будущее без моих врагов. Вот все это будет, и тогда я приду к конечной станции счастья. Но когда ты пришел на обед, а затем мы убрали еще одного человека, я поняла, что была счастлива. Счастье — это состояние, а не конечная станция. Это как быть уставшим или голодным…оно не вечно. Оно приходит и уходит, и это нормально. И на мой взгляд, если бы я поняла это раньше, чаще бы испытывала его.

Майкл не ответил ничего. Он просто смотрел на меня и ел. Ел и смотрел. Он не мог поверить. Кажется, я и сама не верила, что начала многие вещи настолько по-другому воспринимать. Все, что на самом деле мне было нужно — моя семья. Моя дочь. Мои друзья. Мой Майкл. Спокойствие. Это фактически и сделало меня свободной от состояния вечного горя, от которого я не могла избавиться.

Однажды, одним солнечным утром или поздним, дождливым вечером в твою голову забредет мысль о том, что весь этот мир, все происходящее в нем, не стоит и капли твоих нервов. Ты неожиданно поймёшь, что все случается тогда, когда должно случится. Что люди, которые рядом, не вечны, что ты не вечен. Ты поймешь, что все бессмысленно, ты тратишь свое время неправильно. Ты мечтаешь о том, что не случится. Печалишься о том, чего не исправить. Ты забиваешь голову ненужным мусором, пустым. Ты поймешь, как много слов ты бросил на ветер и как много слов принял слишком близко к сердцу. Поймешь, как много чужих людей пропустил через свою жизнь, как через коридор, а сколько родных душ отправил восвояси по своей глупости. Поймешь, что нужно меняться. Нужно не принимать все близко к сердцу, ничего не ждать и ни о чем не жалеть. Должное придет, случившееся — неизменно.

— Ты чертовски сильная. Ты чертовски фантастическая. Ты чертовски умная. Ты чертовски вдохновляющая для меня.

— Секс наших душ сейчас слишком хорош, — улыбаюсь я, говоря ему прямо, что знаю, чего он добивается. — Не стоит это прерывать, ведь телам не известны такие позы.

И как бы я не говорила, что мое сердце занято самым важным — качанием крови, это все чушь. Я хотела быть сегодня всецело с Майклом и сделала то, чего боялась больше всего. Наверное, только когда перестаешь бояться, начинаешь получать наслаждение. Это была эпическая поездка домой на машине, которую мы словили попутно, выйдя из пиццерии. Старый седан завез нас буквально за пять минут. Майкл взял меня за руку, и мы побежали домой. Да, приятно оставаться воспитанным человеком, несмотря на желание стоять под деревом и стонать. Не те года уже, сказала бы я раньше.

— Мисс Фостер, — целует он мою шею, пока я открываю входную дверь. — Вы должны мне секс.

И как только дверь щелкает, он берет меня на руки и несет на второй этаж. Я держу его шею и не перестаю улыбаться. Майкл ставит меня на ноги возле кровати, пока его руки расстегивают пуговицы пальто, и он снимает мой топик через голову. Затем толкает меня на кровать, снимая сапоги и джинсы. Его рот ни на секунду не покидает мой, и когда он накрывает меня своим телом, мои костяшки пальцев прижимаются к его животу, пока я пытаюсь расстегнуть его джинсы, спешно стягивая их вниз. Пояс его боксеров оттопыривается из-за размера его члена, и Майкл отрывается от меня буквально на секунду, чтобы освободить себя самостоятельно, снова возвращаясь ко мне. Все смешивается воедино. Мир улетучивается в одну секунду, когда я чувствую тепло его голого тела, и горячая кожа скользит по моей. Его твердые мускулы такие сексуальные. Его все время хочется касаться, и я с ума схожу от желания. Везде, где он прикасается ко мне, я горю. Мы не перестаем целоваться. Кажется, я никогда не смогу остановится. Я так изголодалась по нему. По ощущениям, что он дарил мне все время. Его руки движутся между моих ног, и я раздвигаю бедра, предоставляя ему лучший доступ. Сейчас. Я хочу его прямо сейчас. Жестко. Быстро. Но вдруг он замедляется, посасывая мою нижнюю губу, затем приподнимает голову так, чтоб его предплечья упираются по обе стороны от моей головы, пока Майкл смотрит мне прямо в глаза.