— То есть головорез, который научил тебя быть головорезом?

— Вы забываетесь, — зарычал Вист.

— А это беззаботная женщина, которой необходим был перерыв со мной, поэтому сейчас она тут.

— А ты мужчина, отягощенный обязательствами, — поднялась я с места, смотря прямо на него. — Потрясающее путешествие, красивый исход которого совершенно невозможен.

— Поэтому настолько и потрясающий, — притянул меня к себе за талию Майкл. — Чувствуешь себя лучше?

— Незначительно, — сказала я одними губами. — Чего тебе надо?

Его пальцы обжигали мое тело, и я чувствовала такой жар, который словно сжал в тиски каждую клетку. Несомненно, мне не помешали бы сейчас несколько минут под ледяной водой, чтобы прийти в себя. Но все же я не стала бы смывать даже толику его запаха с кожи. Его аромат был невероятно эротичный, и до Майкла я не ощущала ничего подобного.

Я закрыла глаза, и каждый дюйм моего тела ожил. Как я ненавидела себя за эти животные инстинкты. Но контролировать я их не могла — как, похоже, и Майкл. Я ждала поцелуя, но обманулась. Его губы скользнули к уху.

— Я хочу связать тебя и закрыть твой рот кляпом, — зарычал он мне на ухо. — Я трахал бы тебя сзади, не позволяя кончить, а потом, когда ты была бы на грани срыва, я сделал бы то, чего ты так сильно желаешь.

— Отвали от нее, — оттолкнул Вист Майкла. — И перестань…

— Батлер! — вскрикнула я, задыхаясь. — Пошли.

Когда он обдавал томным дыханием мое ухо и сжимал мою талию, я знала, что он сказал абсолютную правду. Знала, что Майкл сделал бы это, и понимала, что я так сильно хотела этого. И в это мгновение я почувствовала себя слишком неудовлетворенной.

— Ты понимаешь, что вы ведете себя, как…

— Как кто? — вышли мы на улицу, и прервала я злость Виста. — И не для протокола, — махнула я таксисту. — Это не твое дело.

Придя домой, я сразу направилась в спальню. Все мое тело чесалось, и мне хотелось содрать с себя кожу живьем. Чертовы нервы. Я теперь все чаще замечала это за собой, и порой не могла успокоиться часами. Приоткрыв дверь, я услышала разговор Оливии и Донны.

— Ты слишком много учишься, Лив, — слышала я улыбку в голосе подруге. — Оторвись. В конце концов, можешь ограбить в банк или хотя бы проиграть семейное состояние в казино.

— Очень смешно, мам, — ответила ей дочь. — Но я думаю, что лучше будет просто ходить в обычную школу, чтобы уметь общаться с людьми моего возраста.

Они начали напевать какую-то песню, и я улыбалась этому. Меня накрывало волной облегчения, хоть я и понимала, что так не может продолжаться. Я не могу скидывать своего ребенка на подругу и жить от работы до работы, чтобы забыться.

На мой телефон поступило уведомление от Майкла, и я снова невольно сжалась от необходимости оказаться рядом с ним.

«Почему я не могу отпустить тебя?»

— Потому же, почему и я не могу, — сказала я тихо, но так ничего и не отписала.

«Уважай себя настолько, чтобы не отдавать всех сил души и сердца тому, кому они не нужны и в ком это вызвало бы только пренебрежение». Шарлотты Бронте.

Я собиралась на работу и ждала Майкла, который должен был забрать Эстель. Я не знаю, что делала не так, но этот ребенок просто с ума сходил по своему отцу, и она практически не ела без него. Меня это злило и на самом деле еще больше разочаровывало. Я не понимала, почему она не смеется так часто со мной, как делает это с Майклом, и почему обыкновенный завтрак для них двоих был каким-то секретным ритуалом.

В дверь позвонили, и я как раз обувала вторую туфлю. Открыв дверь, я молча качнула головой Майклу в знаке приветствия, и он, ответив «привет» направился к Эстель, которая держала в руках одну из своих игрушек. Как только он взял ее на руки, она начала выдавать разные звуки и улыбаться. Дочь смеялась лишь от того, что Майкл держал ее и целовал в пухлое личико. Черт, этот человек всегда знал, как о ней заботиться, и гораздо лучше справлялся с «обязанностями мамы», чем я.

Кто-то сказал: «Быть женщиной очень трудно, потому что в основном приходиться иметь дело с мужчинами». На самом деле Майкла Вудса невозможно было назвать уродом, как бы не старался, во всех смыслах этого слова. Особенно, если учесть мнение самого Майкла, которое разумеется было несколько предвзятым. Он был слишком привлекательным мужчиной и знал об этом. Черные волосы, мужественные черты лица, рот, осанка и очарование, которое дано было ему от природы. И если добавить еще и костюм, который мог приобрести очень небольшой круг людей, в итоге каждая женщина, которая не любила своего мужа и не была лесбиянкой, становилась одной из его воздыхательниц.

— Ты что-то хочешь мне сказать?

— Не надо, Майкл, — перебила я его. — Правда. Я слишком понимающий человек, и у нас у обоих нет на это времени. Ты знаешь, кто я, и ты знаешь, что мое место не на кухне.

— Да, и из-за этого ты стала слишком понимающим человеком, — прижал он сильнее к себе ребенка. — Ты принимаешь любую информацию, какой бы дерьмовой она не была.

— Да, — вздохнула я, смотря ему в глаза. — Тебе просто надо было быть со мной честным.

— Ты очень красива, Эс, — улыбнулся он, смотря на меня с тоской.

Я уловила эту эмоцию в его глазах, но лишь на мгновение, а затем его взгляд снова стал непроницаемым. Я так скучала по нему, что порой задумывалась над тем, что держало меня на плаву на самом деле. Мы думаем, что знаем того, кого любим, но на самом деле у каждого есть свои секреты, и с каждой попыткой узнать их оказывается еще больше. Но у меня есть гораздо больше, чем у многих. У меня есть ребенок, а в жизни нет большего счастья, чем быть родителем.

— Ты путаешь красоту и хороший макияж.

Я начала собирать сумку, запихнув туда ноутбук и бумаги, которые необходимо было взять с собой. Майкл долгое время ничего не отвечал, и я уже думала, что, может быть, он ушел, не попрощавшись, пока не повернулась и не наткнулась на его сильное тело и синеву глаз, которая проникала в самое сердце. Мгновенно мой взгляд нашел нашего ребенка и снова вернулся к нему.

— Я наломал дров, Эс, — смотрел он мне на меня с необходимостью поверить ему. — Ты дорога многим, и я понимаю, что мне нужно отпустить тебя. Не забирай у меня Эстель, — я качнула головой, и мою грудь сжало от странных эмоций. — Береги себя, Эс.

— И ты, — сказала я тихо.

Майкл осторожно наклонился ко мне, словно боясь спугнуть, и когда я не отступила, он припал поцелуем к моим губам. Я положила руки ему на грудь, и он притянул меня к себе. От Майкла пахло свежестью и лосьоном после бритья. Все его тело было напряжено и сжато, как пружина. Все произошло так быстро, что я даже не успела опомниться, и это каждый раз преследовало меня, когда я была рядом с ним. Вот-вот я собиралась на работу и должна была целых два дня провести без Эстель, и вдруг — раз — и очутилась в его объятьях. Одна рука Майкла легла мне на шею, а вторая обхватила талию и, казалось, намертво впечатала меня в его тело. Его твердость уперлась мне в живот, и я прервала поцелуй, делая шаг назад.

— Не злись на меня, Эс, — слышала я и разочарование, и злость в его голосе. — Это глупо. Ты не можешь злиться на меня за то, что я не могу контролировать.

— Я злюсь не на тебя, — направилась я к Эстель, пытаясь сбежать. — Я злюсь на себя. — Поцеловала я ее в носик и щечки. — Я люблю тебя, малыш. Звони, мне если что-то не так или если нужно будет… — прервалась я на мгновение. — Что угодно, Майкл. Я приеду.

Он перевел взгляд с моего лица на ноги, а затем скользнул повыше — к шее. Затем его взгляд остановился на моих губах, и я страшно захотела, чтобы он их поцеловал. Прямо тут и сейчас, когда у нас столько недосказанностей и никакого нахрен будущего, но я так хочу постоянно целовать его. Черт, я словно не взрослая женщина, а какой-то влюбленный подросток. Майкл Вудс был экспертом по части поцелуев. Его губы были твердыми, но при этом восхитительно нежными. Он не шел напролом, но ясно давал понять, что хочет и всегда готов был к продолжению.