— Привет, — первое, что приходит на ум.

— Привет, — осматривает с ног до головы. — Я поесть приготовил. Подумал, ты проголодалась.

— Ещё как, — пытаюсь улыбнуться, но выходит так себе.

Костя не реагирует, всё так же спокойно отворачивается, начинает что-то накладывать на тарелку. Никак не могу оторвать взгляд от спины Назарова, и даже присев на барный стул, продолжаю пялиться на него будто передо мной призрак.

Это так неловко… Если вспомнить всё то, что между нами было и не было, могло бы быть…

— Где ты был всё это время?

Он молчит. Заканчивает с едой, наконец-то разворачивается ко мне лицом и с лёгкой улыбкой подходит ближе. Ставит тарелку с яичницей и тремя вздутыми сосисками передо мной — живот снова крутит, но я не спешу набрасываться на еду — и отходит в сторону, чтобы взять наполовину пустую бутылку пива. На этикетке вижу надпись «безалкогольное».

— То там, то сям, — отшучивается. Делает глоток. — Далеко, короче.

Вскидываю бровь, пристально наблюдая за Назаровым. Он повзрослел, плечи стали чуть шире, движения спокойней, взгляд синих глаз задумчивее. Что-то в нём изменилось, вот только я никак не могу понять, что же именно.

Не выдержав, всё-таки принимаюсь еду. Кажется, это самое вкусное, что я ела за всю свою жизнь!

— Я был во Владивостоке, — сдаётся Костя. — Отслужил год, остался по контракту. Не хотел возвращаться.

Становится стыдно: из-за чего он не захотел возвращаться? Из-за меня? Из-за того, что я врала ему на счёт Стаса? Не смогла сказать в лицо, что люблю его лучшего друга? Кстати, о Скворецком. Вот он удивится, узнав о возвращении Кости.

— Когда ты вернулся?

Парень отрывает от меня взгляд, медленно берёт чайник и отходит к раковине.

— Сразу же как только узнал о твоей бабушке. Сочувствую.

Всё внутри меня леденеет, но я не подаю виду, продолжая жадно уплетать сосиску. Воспоминания о смерти бабули вновь начинают душить, но, к счастью, уже не так сильно, как в самом начале.

Костя ставит чайник.

— В интернете узнал?

Конечно, Назаров ведь не был отрезан от внешнего мира. Наверное, и про помолвку со Стасом тоже в курсе, и про мою жалкую популярность за счёт Скворецкого… Что в сети про меня только не писали…

Но ответ парня совершенно сбивает меня с толку.

— Нет. Твой отец позвонил. Попросил приехать.

Поднимаю голову, встречаясь взглядом с Костей. Мой папа попросил его вернуться? Зачем?

— Мой… что? — не понимаю. — Погоди, он всё это время поддерживал с тобой связь?

Пожимает плечом.

— Ну. Звонил по праздникам, — словно так и должно быть. — Ты ешь, вижу же, что голодная.

Откладываю в сторону вилку, пытаясь собрать воедино мозаику, но слишком много недостающих пазлов. Мой отец знал, где находится Костя, звонил ему, поддерживал контакт и при этом ничего не сказал мне?

— Я вообще ничего не понимаю, — возвращаюсь к еде. — Ты исчез. Просто взял и куда-то уехал, ничего не объяснив, а потом оказывается, что это как-то связано с моим отцом…

— Я не говорил, что это как-то с ним связано, — перебивает.

— Да по любому, — бурчу. — И зачем ты вернулся? Почему он попросил тебя приехать?

«Из-за меня?», — так и хочется спросить, но я почему-то молчу.

И Костя ничего не говорит. Он вздыхает, делает большой глоток пива. Ему явно не хочется разговаривать та эту тема, а, может быть, просто причина во мне, и Назарову требуется много времени, чтобы подобрать нужные слова.

— Как ты узнал, что я буду на мосту? Не поверю, что ты мимо проезжал.

— Такая ты, — усмехается. — Совсем не изменилась, — его взгляд становится намного мягче. — Я не уверен, что могу рассказать тебе всё, — вкрадчиво тянет он. — Сейчас у тебя и так, должно быть, башка от происходящего пухнет, — уже собираюсь возразить, но Костя мне не даёт. — Я был в клубе и следил за тобой. Видел, как сбежала от охранника. Подумал, что стоит найти тебя. И нашёл. А ты, оказывается, с моста сигануть решила.

Закатываю глаза.

— Я не настолько тупица, — доедаю остатки яичницы, с тоской проглатывая последний кусочек.

— Короче, я потом тебе всё расскажу, хорошо? Сейчас тебе нужно отдохнуть, — его голос серьёзный, и я понимаю, что спорить здесь бесполезно. — Меня ждёт работа, так что придётся уехать, а ты оставайся тут, пока я не вернусь, — щёлкает вскипевший чайник, но никто не обращает на него внимания.

— Работа? Ты же совсем недавно в городе…

— Ага, — залпом допивает пиво, затем выбрасывает бутылку в урну. — Здесь безопасно, — подходит ко мне. — Надеюсь, вернусь к утру.

Щёлкает меня по носу как маленького ребёнка, а я уже собираюсь возмутиться и спросить, что это за работа такая на ночь глядя, но парень огибает стол и направляется к выходу.

— И ещё кое-что, — оборачивается.

Я смотрю на Костю, и почему-то всё внутри замирает. Не знаю, что ожидаю услышать: признание в симпатии, в том, что он скучал по мне или что всё будет хорошо, но только не это.

— Стас не должен знать, что я в городе. Идёт?

— Угу.

Улыбнувшись, парень уходит. Слышу, как хлопает дверь, и, несмотря на работающий телевизор, всё вокруг окутывает тишина и одиночество.

Что же всё-таки случилось с Костей Назаровым за последние годы и какие секреты он только что утащил с собой из квартиры? Но ещё больше меня волнует вопрос: каким боком мой отец связан с парнем и, если папа был в курсе обо всём, почему не рассказал мне?

«В мире было сказано так много лживых слов и совершено такое несметное количество неправедных поступков, что неудивительно, почему он так несовершенен». Владимир Эдуардович Казарян

Saint Mesa — Lion

Ложь 52. Костя

Байк с рёвом тормозит у запасного выхода только сегодня открывшегося элитного клуба «Пропаганда» — я ставлю железного коня на подножку, решительно спрыгиваю с мотоцикла и только после этого снимаю шлем. Вешаю на ручку. Осматриваюсь.

Приглашения не жду: решительно направляюсь к трём силуэтам, стоящим недалеко от закрытых дверей. Заждались, небось, пока я с Иркой прохлаждался.

Фонарей нет, но здесь достаточно светло, чтобы легко узнать присутствующих. Девушка в дорогом платье с сигаретой в зубах, двое парней: один в распахнутой куртке, второй в кепке, надетой козырьком назад. Они молчат, даже после того как я останавливаюсь рядом.

— Тебе не идёт это платье, Цветкова, — коротко бросаю я.

Девушка смеётся.

— Зато нашей Золушке к лицу.

— Не называй её так, — безразлично. — Есть результаты?

Зоя затягивается, и огонёк на конце сигареты становится чуть ярче. Едкий дым заполняет мои лёгкие, и я в который раз жалею, что решил завязать с курением. Держусь уже почти полтора года, и сейчас не самое лучшее время срываться.

— Ничего такого, — отвечает Серж, тот, что в кепке. — Никаких признаков торговли наркотой.

— Голяк, короче, — сплёвывает под ноги Жека. — Лишь этот Скворецкий кипишь устроил по поводу девчонки, а так всё тихо. Либо всех спугнул, либо здесь с самого начала нечего было ловить.

— Ага, — смеется Зоя. — Такой кипишь, будто у него из-под носа несколько лямов стащили. Я вообще, что думаю-то, — она тушит бычок о стену и щелчком отбрасывает в сторону. — Может, нам у этого мажорчика прослушку поставить в офисе? Последим за ним, что-нибудь да и ляпнет.

Я кривлюсь, качая головой. Ну, какая прослушка? Кто её туда без палева закинет? Мы же не в кино…

— Превышение полномочий. Спалят, пойдём по статье.

— Так ежели и спалят, никто не поймет, что это мы, — Зоя поправляет платье. — Срань… Твою ж… Как они в этом дерьме ходят? Неудобно, капец.

Серж смеётся.

Шумно вздохнув, я осматриваюсь по сторонам. Задерживаться здесь нельзя, лишний раз палиться не хочется: встреча со Стасом неизбежна, но я хочу оттянуть её как можно больше.

— Ладно, на сегодня расходимся, — решаю я. — Мне ещё надо парочку адресов отработать.