Чертыхаюсь. Открываю другой шкафчик.

— Лето. Заява. Два мажора. День, когда я раскроил башку сыну депутата. Просекаешь? Думаешь, много людей подали на изнасилование? У тебя же братан в ментовке где-то, пусть дела поднимет.

— Он ДПСник…

— Да мне пох, хоть папа Римский. Так че? Ты сказал, я могу рассчитывать на твою помощь. К тому же за тобой должок за то, что ты меня порезал.

Достаю какие-то коробки, открываю первую: таблетки. Вторую: тоже пачки таблеток. Да где хлеб?! Беру коробку с хлопьями и замираю: она неестественно-тяжёлая для утреннего завтрака. Осторожно заглядываю внутрь, и мир вместе с Рябой уходит на задний план, потому что внутри коробки беспалевно лежит моя пушка. Серьёзно? Макс её сюда спрятал? Вот же дебил…

— Ладно, я поспрашиваю, — смешно хрюкает. — Слышь, Костян.

Не слышу, потому что все мысли занимает слишком манящий ствол.

— Что?

Облизываю губы, ставлю коробку обратно в шкаф и кладу всё на свои места. Сейчас пистолет мне не понадобится, а вот потом… Надеюсь, Макс не решит его перепрятать, иначе без оружия придётся тяжко.

— Ты разобрался с Чиком?

— В процессе.

— Если…

— Ага. Найдёшь девку, очень поможешь. Развлекайся, — отключаюсь.

Закрываю шкафчик. О, а вот и батон… Лежит прямо на холодильнике. Искал одно, нашёл другое, вот она: жиза.

Теперь осталось дождаться информации от Рябы. Найду девчонку, смогу припугнуть Максимова. Тот с радостью согласится помочь с Чиком. Поучается, пушка мне и не нужна? А вот и нет. Ещё как нужна. Но об этом я подумаю позже. Сейчас хочу сожрать бутеры и, возможно, даже завалиться спать.

Надо брать дело в свои руки, иначе пацаны так и будут мусолить до дыр всё это говно, пока нас итоге не прихлопнет Чик. Может, я и не гениальный стратег, но, кажись, настало моё время. Справлюсь с Русланом, упеку его далеко и надолго, а после откажусь от криминала и начну мирную спокойную жизнь. Не мечта, а сказка…

«Ложь летит, а истина, хромая, приходит после нее». Джонатан Свифт

Максим Свобода — Соль

Ложь 17. Костя

У меня чувство, словно я опаздываю на чертовски важный поезд, хотя до его отправления есть ещё куча времени. Но, вдруг, часы неправильные или расписание изменили, а я об этом не знаю. Что-то дышит в спину, так и норовит схватить за шкирку и остановить. И хочется ускориться, сорваться с места и рвануть на всех парах, лишь бы не опоздать.

Поэтому я здесь: сижу на скамейке на площадке незнакомого двора и жду. Курю, мёрзну, но домой уходить не собираюсь. Надеюсь, информация Рябы точная, иначе я с него все шкуры сдеру. Ведь именно звонок от него заставил меня прийти сюда и сидеть как дурак в ожидании, когда же эта тян соизволит выйти прогуляться.

— Костян, инфа сотка, — заверяет Ряба. — Брателло нашёл заяву в архиве, но дело у нас в районной не пошло. Его отправили в соседнюю…

Ну, конечно. Преступление-то произошло не на нашей земле. Заявление должно пылиться в участке, где работает Антон Юрьевич. Либо его уже закрыли за отсутствием улик, либо оно в подвешенном состоянии. Я должен был сразу догадаться.

Какая ирония. Всюду меня преследует батя Иры, а сама она лишь отдаляется.

— Но есть имя, — успокаивает Ряба. — Наташа Клинько. Даже адрес нарыл и фотку. Её мои кореша знают, приходила с кем-то из наших девок тогда. Скину сообщением, дальше сам.

— Ага. Спасибо.

И вот я здесь. Курю чёрт знает какую сижку и периодически смотрю на фотку в телефоне, чтобы случайно не пропустить жертву. Чёрные волосы, зелёные глаза. Родинка на скуле. А кожа белая как у трупа. Хотя, может, просто фотка такая. Где только нарыли?

Холодно пиздец. Рук уже не чувствую, мозгов тем более. Есть хочется, горячий душ тоже не помешает. Пару раз ухожу, чтобы купить чай в местном ларьке, но эта срань не помогает. Уже думаю послать всё к херам и прийти сюда завтра, как двери подъезда открывается и на улицу кто-то выходит. В синей куртке, в шапке и с сумкой на плече. Сначала и не узнаю вовсе: на фотке девчонка пухленькая, даже очень, а здесь щёки впалые, осунувшиеся. Из-под шапки торчат не чёрные, а красные волосы. А вот родинка на скуле всё такая же.

— Наташ, — окрикиваю я, надеясь, что не обознался.

Девушка удивлённо впивается в меня взглядом, а после отворачивается и ускоряется. Я собираю все силы, чтобы заставить замёрзшее тело шевелиться. Поднимаюсь на ноги, вязну в снегу, с трудом выбираюсь на дорожку.

— Натах, погоди!

Ещё сильнее ускоряется, того и гляди на бег сорвётся. Блин. У меня ноги ватные, я ж так замёрз, что и не догоню.

— Да не буду я приставать, дубак на улице! Подожди! — твою мать, что за баба пугливая. — Я поговорить хочу! На счёт заявы! — ноль реакции. — Я знаю, кто они.

А вот это уже срабатывает. Наташа останавливается и оборачивается, но по её предостерегающему взгляду понимаю, что близко лучше не подходить. Останавливаюсь в нескольких метрах, сжимаю челюсть, стараясь, чтобы зубы не стучали.

— Поговорим? — спрашиваю.

Она медлит, затем кивает. Уже собираюсь предложить пойти куда-нибудь в тепло, но девушка, видимо, не собирается играть по моим правилам.

— Давай здесь, у меня дела.

— Хорошо, — соглашаюсь. — Пошли, сядем.

Жду, пока Наташа соизволит сдвинуться с места и сесть на расчищенную от снега скамейку. Кладёт на колени сумку и впивается в неё пальцами, наверное, готовясь сорваться с места при любой опасности.

Я присаживаюсь рядом, но на достаточно расстоянии, чтобы соблюдать личное пространство.

— Короче, мне нужна твоя помощь, — с ходу начинаю я.

— Ты сказал, что знаешь их, — перебивает.

Медлю.

— Знаю. Более того, в курсе, как их зовут и где они живут, — чуть привираю.

Я был лишь в загородном коттедже у одного из мажоров, и не факт, что этот дом всё ещё принадлежит им. Они могли замести улики и продать всё к херам.

Она вздыхает, но спрашивать имена не торопится. Думает.

— В любом случае, дело закрыли. Не факт, что это поможет.

— У меня есть знакомый следователь, он может с этим разобраться, — думаю об Антоне Юрьевиче. — Плюс свидетель, который слышал, как эти двое говорили об изнасиловании. Дело можно возобновить, — кривлюсь из-за дрожи, скользнувшей по телу.

Дышу в ладони, пытаясь согреться.

Наташа замечает это, достаёт из сумки термос и молча протягивает мне. Даже забываю поблагодарить: жадно набрасываюсь на горячий чай и, наверное, выпиваю почти половину.

— Мерси… — ух, хорошо. — Короче. Дело к ночи… Суть в том, что эти уроды при деньгах. Они могут отмазаться, если ты решишь их обвинить. К тому же это было прошлым летом, не факт, что всё пройдёт гладко. Нужно повесить на них что-то потяжелее, понимаешь?

Наташа качает головой. По её лицу сразу понятно: лезть в это дерьмо она не хочет. Ворошить прошлое, снова вспоминать всё, что произошло на вечеринке. Даже я знаю, что это тяжело. По любому её до сих пор кошмары преследуют. Хотя, она выходит из дома — это уже хорошо.

— У меня с ними личные счёты, — продолжаю я. — Могу упечь их далеко и надолго, вот только мне нужна твоя помощь. Две статьи они точно не потянут, выкрутиться не смогут.

Девушка провожает взглядом женщину с ребёнком, прячет руки в карманах, натягивая на подбородок шарф. Недолго молчит. Я терпеливо жду её реакции, мысленно умоляя поторопиться. Жесть как холодно.

— И что мне нужно сделать? — решается Наташа.

— Записать видео, — так с ходу. — Ты обратишься к ним по имени, скажешь, если они не сделают то, что я хочу, ты пойдёшь в ментовку и сдашь их. Всё. Дальше дело за мной. Как только я разберусь с ними, можешь прямиком в районку и писать новую заяву. Или можно сразу туда, где твоё дело висит, я попрошу чела помочь.

Девушка вздыхает, думает. Пока мы сидим, начинается снегопад. Большие хлопья медленно падают с неба, присоединяясь к своим сородичам. Они похожи на парашютистов, атакующих вражескую территорию, которым в конечном итоге суждено погибнуть.