— Ладно, я понял, — кивает. — Я попробую что-нибудь узнать.

— Просто не высовывайся, — устало бормочу я, понимаю, что на утро пожалею о сегодняшнем разговоре.

На Стаса больше не смотрю — достаю кошелёк, чтобы расплатиться за заказ, параллельно всё ещё обдумываю полученную информацию про Власову. К сожалению, проблем это не решает, даже если я знаю мотив, возможностей остановить злобную парочку у меня пока что нет. Их надо брать с поличным, да так, чтобы ни одна продажная тварь не смогла позволить им выйти на свободу.

— Зачем ты вернулся? — спрашивает Скворецкий, и я от неожиданности замираю. — Ради Иры?

— Были причины, — не сразу, но возвращаю разбежавшиеся мысли. — Как ты заметил, дело уже не только в нас троих.

— Но ради неё же, да? — с какой-то надеждой настаивает Стас. — Ты ведь её ещё любишь?

Я внимательно смотрю в глаза собеседника, стараясь не выдать ни одной лишней эмоции, и вдруг понимаю, что Скворецкий на грани. Видимо, его моральное состояние не было готово ни к моему возвращению, ни к ситуации в компании, и особенно к разрыву с Ольханской.

Честно, мне так хочется его добить фразой «Да, я всё ещё её люблю. И раз вы с ней разбежались, у меня есть шанс заполучить её». Но я не настолько скотина, как многие обо мне думают. Работа ментом никак не совместима с личной жизнью. Постоянные ночные дежурства, смены до утра без выходных, переработка, куча нераскрытых дел. Даже если буду горбатиться сутками без сна и отдыха, всё равно ничего не успею.

— Нет, — холодно. — Я здесь, чтобы надрать тебе задницу и показать путь истинный. И только дай мне повод, отправлю тебя далеко и надолго, и никакие деньги и связи тебе не помогут. Понял?

Неопределенно кивает.

— Вот и славно.

Оставляю на столе пару бумажек, поднимаюсь на ноги.

— Увидимся, — хлопаю его по плечу.

Не дождавшись ответа, я выхожу из забегаловки. Тяжко на душе как-то. Неприятно. Но сделал я всё правильно, уж лучше так, чем топтаться на одном месте и не знать, что делать. Остается только надеяться, что Скворецкий не прогнил до самого сердца. От него нож в спину я уж точно не потерплю.

«Солгать чуть-чуть — невозможно; тот, кто лжёт, лжёт до конца». Виктор Гюго

VLNY feat. Джей Мар — Дневник

Ложь 65. Костя

«Встретимся?».

Одно слово, а столько проблем. Хренова туча проблем, я бы сказал. И логичнее было бы отказаться, удалить сообщение, а следом заблокировать номер телефона, а лучше и вовсе сменить адрес жительства. Вместо этого я совершаю один из самых рискованных поступков в сложившейся ситуации. Соглашаюсь на встречу с Ириной Ольханской.

Вот только где?

Уверен, Стас следит за ней. Даже после расставания охрану не уберёт. Я бы тоже так сделал, мало ли, Рыков решит воспользоваться ситуацией и надавить на Скворецкого через Иру. Я почти уверен, что она тоже входит в его планы.

Моя квартира отпадает. Общественные места тоже. К ней ехать — самоубийство. Так что единственным нормальным вариантом является работа. Буду надеяться, что Стас не в курсе моего сотрудничества с Антоном Юрьевичем, поэтому поход Иры к любимому папочке Скворецкий не сочтёт подозрительным.

— Привет, — дверь комнаты отдыха открывается. — Мне сказали, что ты здесь.

Я оборачиваюсь и через плечо смотрю на девушку. Тёмные волосы обрезаны выше плеч, карие глаза прячутся за солнцезащитными очками. Она плакала, и причёску сменила из-за Стаса. Это и дураку понятно, так что нет смысла спрашивать: к чему такие перемены и чего она делает в помещении в очках.

Девушки стригутся под каре не из-за расставания с парнем, они просто пытаются таким глупым способом причинить себе боль. Некоторые вскрывают вены под влиянием аутоагрессии, остальные режут волосы. Парни вот сбивают в кровь кулаки, надеются, что с физической болью пройдёт и душевная.

Это моё мнение. И конечно же оно никому не интересно.

— Тебе идёт, — отворачиваюсь. — Кофе будешь?

— Нет, спасибо, — слышу шаги и скрип дивана.

— Как хочешь, — закончив с приготовлениями, я наконец-то оборачиваюсь к гостье.

Комната отдыха пуста. Большая часть сотрудников на выезде, остальная работает — время обеда ещё не пришло, да и все как-то привыкли перекусывать на ходу. Небольшой стол посередине одинок и чист, парочка стульев. Старый диван синего цвета под стать обоям. Несколько вещей для разогрева еды, и, что самое важное, кофеварка. Без неё я бы здесь точно загнулся.

— Я удивился, когда ты написала, — делаю маленький глоток обжигающего напитка, стараюсь не обращать внимания на горький привкус.

— Да, — она натягивает подол платья на колени, но те всё равно не собираются прятаться от моего взгляда. — Я не могла сидеть в неизвестности. Ты же знаешь, меня это бесит.

Она как всегда красива, и именно в этот момент я осознаю это сильнее всего. Та девчонка, в которую я влюбился несколько лет назад, о которой грезил ночами в самые трудные минуты своей жизни, сидит в нескольких метрах от меня в симпатичном платье и милых босоножках. Хотя я помню её лишь в джинсах и кедах.

— Знаю.

Ира вскидывает голову, и её волосы начинают плавно покачиваться из стороны в сторону. Даже за очками я чувствую на себе её пронзительный взгляд — это заставляет меня встрепенуться, пересечь комнату, со скрежетом отодвинуть стул и присесть. Кружка с кофе оказывается на столешнице — я не отпускаю её ручку, будто боюсь наглого побега.

— Ты выяснил что-нибудь? Они правда её убили? — я не отвечаю, и девушка набрасывается усерднее. — Ну, чего ты молчишь?! Я спать не могу с мыслями о том, что Стас причастен к убийству.

— Он не причастен, — спокойно говорю я. — По крайней мере, в этом случае.

— Не понимаю.

Её внимательный взгляд буравит меня насквозь, но я колеблюсь. Стоит ли рассказывать Ире подробности дела? Могу ведь впутать её ещё сильнее, хотя сам недавно упрекал в этом Скворецкого. Но ведь в неизвестности Ирка может чего похуже натворить, мне ли не знать.

— Власова жива. Я думаю, она сговорилась с Рыковым, чтобы отобрать у Стаса компанию.

— Вот сучка, — сплевывает Ольханская. — А я ведь её ещё жалела…

Растрепав волосы, Ира шумно вздыхает. Думает.

— Это только предположения, — бодрые нотки в голосе девушки мне совсем не нравятся. — Возможно, я ошибаюсь.

Она поникает. Опускает голову и смотрит на скрещенные пальцы. Недолго молчит.

— Ты же понимаешь, что тебе нельзя это знать? Это служебная информация, к тому же неофициальная. Если мы погорим, ты тоже, — замолкаю, ведь подобные аргументы на Ольханскую вряд ли подействуют. — У тебя всё в порядке?

— В смысле? — непонимающе прокашливается.

— Голос осипший, очки. Плакала?

Ира не смотрит на меня, но смена темы играет мне только на руку. Чем меньше вопросов она задаёт, тем реже я буду врать.

— Всё в порядке. Приболела немного, — врёт.

Не хочет, чтобы я знал о её разрыве со Скворецким, и это почему-то задевает. Ведь беда в том, что я обо всём в курсе. Стас сам же и рассказал.

— Тебе стоит уйти отсюда, — помедлив говорю я. — Уйти и забыть обо всём. Ты всё равно ничем не сможешь помочь.

Я буквально чувствую, как воздух между нами накаляется в преддверии чего-то неприятного. Кружка в моей руке вздрагивает, когда я краем глаза вижу вставшую с дивана девушку. Не хочу на неё смотреть: почему-то в последнее время это особенно неприятно.

— Зачем ты так? — её голос на удивление тих. — Разве не помнишь, через что мы втроём прошли? Сколько всего нам пришлось пережить?

Лишь фыркаю.

— Чё ты фыркаешь?! — повышает голос. — Раньше ты был готов жизнью рискнуть ради Стаса! А теперь что? Бросишь его вот так? Какой ты после этого друг?

Не знаю, зачем она пытается играть на моей совести, ведь её как раз у меня практически не осталось. Лишь холодная решимость выполнять свою работу.

— Друг? — усмехаюсь. — Нормальные люди не подкатывают к девчонке, которая нравится твоему лучшему другу!