***

Я решаю немного изменить план. Уже вечер, и два места сегодня отработать не получится. Бывший охранник Скворецких живёт где-то под Тверью, а туда ехать часа два, не меньше. Даже если сможем поговорить по душам, обратно в Москву вернёмся затемно, а в таких условиях искать угонщика бессмысленно. Раз акцент я ставлю на нашего таинственного водителя фуры, то с него и стоит начать, а охранника пусть отработает Жека или Серж. Либо я сам завтра сгоняю по адресу и всё сделаю.

Логичнее было бы сделать всё наоборот и не подвергать Ирку опасности, но девчонка она боевая, справится. А я не могу из-за всякой ерунды откладывать такие важные дела.

Прежде чем отправиться в Бескудниково, я заезжаю в «Чикен». Жрать хочу, как собака сутулая, кто знает, когда вообще до еды смогу потом добраться. Мы тормозим на парковке и решаем перекусить, прежде чем двинуться дальше.

— Ты всегда на ходу питаешься? — с набитым ртом спрашивает Ира. — В холодильнике у тебя ничего нормального не нашла.

— Времени нет, — отмахиваюсь. — Я дома то редко бываю. Только кошака кормлю и сразу по работе сваливаю. У меня помимо расследования приблуд Стаса ещё и другие обязанности есть.

— Я знаю, — пауза. — Но на шаурме тоже вредно жить. Хотя она вкусная, зараза…

Облизывается.

— Моему отцу хотя бы Карина готовит, приносит на работу всегда, — с жадностью откусывает кусок. — Марина раньше и пальцем в этом плане не шевелила.

Карину я знаю, она наш судмедэксперт, да и Антон Юрьевич как-то рассказывал историю о его трагичном разрыве с Мариной.

— Ну, у меня-то нет такой Карины, — шучу, но, кажется, Ирка воспринимает это как намёк и неловко замолкает. — Да и привык я на ходу перекусывать.

Я ковыряю пластиковой вилкой в салате. Невкусный какой-то, но ничего. У меня там ещё две шаурмы и какая-то непонятная фигня.

— Раньше я неплохо готовил. Маман то не до этого было, — вспоминаю. — А потом чёт обленился. Да и времени нет.

— М… — Ира делает глоток из стаканчика с «Латте». — Как твоя мама?

— Хорошо, — бросаю вилку в контейнер и убираю его в пакет с мусором. Нетерпеливо достаю шаурму. — Твой отец помог, пристроил её в санаторий. Все эти годы она там развлекалась. Вроде бы даже нормальной стала, — с удовольствием откусываю от вкуснятины. — Она ж из комнаты не выходила, там какие-то фобии запущенные были, все дела, а теперь всё в порядке.

Краем глаза вижу на себе заинтересованный взгляд Иры. Она молчит, но я буквально слышу её мысленные вопросы о том, почему же я на самом деле сбежал и при чём же всё-таки здесь Антон Юрьевич. В тишине я съедаю шаурму и ненадолго зависаю. Пялюсь в окно, кого-то высматривая, а потом не выдерживаю.

— Помнишь, когда мы Стасяна спасали, заехали к одному дилеру. Он наркоту толкал мажорчикам, — не смотрю на девушку, но откуда-то знаю, что она прекрасно всё помнит. — Я те сказал, что нужно решить парочку проблем, просил подождать, — пауза. — Этот дилер тогда вернулся. Подсылал ко мне всяких гопников и чурбанов, мать морфином накачал, до тебя хотел добраться. Мы тогда с Коляном и Максом пытались разобраться, хотели подставить его, сделать так, чтобы менты повязали во время крупной сделки.

Ира шумно вздыхает, откидывается на сидение. Слышу хруст её пальцев и нервное постукивание по двери. Ей явно не по нраву рассказ, но я не стану останавливаться на полуслове. Мне нужно высказаться, я хочу, чтобы она знала.

— Использовали одного из тех мажоров, но ничего не вышло. Мы думали, что сделали это, но… Я вернулся домой и нашёл послание. Типа, приходи один, решим всё раз на раз. И фотки. Твои со Стасом. Наверное, из-за них я и пошёл, — смотрю куда-то вдаль, не решаясь взглянуть на Ирку. — Их было много, а Руслан… Ну, дилер. Двинутым в конец оказался. Сначала предлагал работать на него, затем говорил ужасные вещи, которые собирался с тобой сделать. А потом… — осекаюсь, вспоминая дальнейшие события.

Уверен ли я, что хочу, чтобы Ольханская знала об этом? Знала мой самый страшный секрет.

— Что было потом? — на грани шёпота спрашивает девушка, видимо, думает, что я не собираюсь больше ничего говорить.

— Он собирался убить меня. Я запаниковал. У меня был пистолет, тот, которым ты спасла меня от мажоров. Я его так и не выкинул… И я выстрелил. Убил его и ещё кого-то. Бросился бежать, наткнулся на твоего отца, — всё это говорю машинально, словно заучивал каждое слово, репетировал сотню раз только ради сегодняшнего дня. — Антон Юрьевич следил за мной. Сказал, что поможет, но мне нужно уехать из города. А всё дело в том, что авария моего отца была его первым делом. Фамилия моя показалась ему знакомой, вот и начал поднимать дела. Узнал, кто я. Присматривал. У меня оставалась компенсация после аварии, я так ни копейки и не тратил. Отправил мать в санаторий, а сам свалил. Да и не было поводов оставаться.

Замолкаю, нечего больше сказать. Да и нужно ли? Теперь Ира знает правду обо мне, а дальше пусть сама решает, что с ней делать. Она хотела поговорить? Вот и поговорили.

— Я хотела рассказать тебе, — тихо говорит Ира. — Про меня и Стаса, просто не знала, как. Это должна была быть я, а не дурацкие фотографии. Я просто всегда была трусихой, вот и всё.

Я смотрю на Ольханскую, но не вижу ни осуждения, ни отвращения. Столько раз представлял себе её реакцию на мой рассказ, но даже не думал встретить какую-то досаду и вину.

— Просто повода не было, — отмахиваюсь. — Я ведь так и не сдержал обещание. Не пришёл к тебе за ответом, хотя с проблемами я до сих пор не разобрался.

Ира растерянно улыбается, сминает обёртку от шаурмы.

— Тебе надо было попросить у меня помощи, — смотрит, откидывая голову на сидение. — Я бы снова вытащила твою задницу из передряги.

— Слышь, — фыркаю. — Один раз меня спасла и всё? Зазналась совсем.

— Один? — возмущается. — А кто тебя зашивал? Кто врача вызвал? Хранил твои секреты? Да если бы не я, Стаса мы тогда и не нашли бы.

— Ладно-ладно! — сдаюсь, но вместо милости получаю скомканной обёрткой по носу.

Чтобы хоть как-то отомстить, щипаю Иру под рёбрами, и она хихикает, отмахивается. Напряжение после воспоминаний испаряется, но странная тоска и неприятный осадок продолжают напрягать.

— Мы много чего натворили в этой жизни, — вдруг говорит Ольханская, осторожно толкает меня кулаком в плечо. — Так что давай попробуем быть лучше нас тех.

Наши взгляды пересекаются, и очередной неловкий момент заполняет пространство. Кажется, он длится целую вечность, но потом я вырываюсь из неё и отворачиваюсь.

— Поехали, пока не стемнело.

— Ага.

Больше мы не поддаёмся воспоминаниям. Хрен знает, о чём на самом деле думает Ирка после моего рассказа, но сейчас мне не до размышлений. Нужно найти недостающий пазл и наконец-то собрать целую картинку. Нужно разобраться с этим раз и навсегда.

«Вырвав человеку язык, вы не докажете, что он лжец, а лишь дадите понять, что боитесь его слов». Джордж Мартин

TRUEтень, Алексей Сулима — Я тону

Ложь 72. Ира

Меня пробирает дрожь, когда я пытаюсь представить в мельчайших подробностях рассказ Кости о том, почему же именно он тогда уехал. Возможно, я приукрашиваю, додумывая кровавые подробности, а, может быть, наоборот на самом деле всё происходило куда ужаснее, чем в моей голове.

Подумать только, я ведь всегда считала, что сбежал он из-за меня и Стаса, а в действительности Костя пытался защитить всех, разобраться с проблемой, которую сам же и создал. Но прошлое не исправить, отнятые жизни не вернуть. Наверное, всё так, как и должно быть, ведь кто знает, какую месть смог бы придумать этот дилер, останься он в живых.

Не знаю, что я чувствую. Да и что можно испытывать к человеку, только что признавшемуся в убийстве? С одной стороны, я в замешательстве, с другой понимаю, что выбора у него не было. Здесь либо ты, либо тебя.

Не могу перестать думать об этом, так что всю дорогу до конечного пункта мы молчим. Тихо работает радио, Костя иногда ругается на особо дерзких водителей и медленных пешеходов.