— Тебе страшно? — смеётся Чик, наверное, заметив ужас в мом взгляде. — Ха-ха, Назаров только что обосрался.

Руслан замахивается и выбрасывает монтировку — та с грохотом катится по полу.

Он цокает, подходит ко мне, хватает за куртку и заставляет подняться на ноги. Колени подкашиваются, и я падаю обратно. Да что за херня? Почему тело не слушается? Я чувствую ноги, руки, туловище, но совершенно не могу этим управлять. Пальцы не гнутся, мысли застряли на моменте, когда монтировка должна была прилететь мне в лицо.

— Да встань же ты, урод, — раздражается Чик, пиная меня в плечо.

Снова наводит на меня пистолет.

— Мне жалко убивать такого отморозка как ты, — признаётся он. — Так что работай на меня, и я оставлю тебя и твоих жалких приятелей в покое. А иначе… Тобой это не ограничится.

Мной это не ограничится? Когда этот ублюдок убьёт меня, возьмётся за других?

— Твою подружку оставлю напоследок… — продолжает добивать Чик. — Хотя, блять… подсажу её на наркоту. Будет моей шлюшкой. Как тебе такой расклад?

Неужели, это конец? Мне ничего не остаётся как стать шестёркой Чика? Работать на него… Выполнять грязные поручения. Выбивать деньги. Торговать наркотой. Я-то думал, уже давно достиг дна, а тут…

— Давай, Костян, — поторапливает меня Руслан.

Я сижу на полу, опустив голову вниз, и пытаюсь панически придумать выход из ситуации.

— Вспомни свою мамочку. Она так визжала, когда мы пришли к вам домой, — издевается он. — Хочешь, чтобы это повторилось? Интересно, как будет визжать Ирочка, когда я насажу её на иглу. А потом и на свой член…

— Закрой рот! — не выдерживаю я, рывком садясь на колени и упираясь руками в пол. — Прекрати, — уже тише.

— Я так понимаю, ты согласен? — усмехается.

Кто-то на заднем плане смеётся.

Я согласен? Отдать себя в лапы наркоторговца, чтобы спасти тех, кто мне дорог? Конечно же, я согласен.

Чик легко пинает меня в плечо, поторапливает.

— Давай же, — дразнит. — Я не очень-то терпелив в последнее время. Всё думал, как же тебя прикончить, — вскидывает руку и стреляет справа от меня. Выстрел оглушает — я шарахаюсь в сторону как пугливая собака. В ушах звенит, голова идёт кругом, сердце замирает. — Оставить на последок или убрать первым… А, может, заставить наблюдать за тем, как я расправляюсь с твоими дружками…

Следующая пуля прилетает прямо в пол рядом с моей рукой. Страх невольно проникает в голову, чувство самосохранения пытается заставить сказать: «Я согласен, я буду твоей пешкой», но язык не слушается.

Ещё два выстрела рядом со мной. Ты как будто засунул голову в огромный колокол, а твой приятель ради прикола со всей силы ударил по нему. Звон и вибрация смешиваются, тело немеет. Я теряю координацию: то ли из-за выстрелов, то ли из-за страха

— У меня остался последний, — скучающей бормочет Чик. — Считаю до трёх. Один. Два… хуй с ним…

Толкает меня ногой, чтобы я заваливался на пол и полностью открылся: я не соображаю, что делаю.

Непослушными руками выхватываю пистолет, резко оборачиваюсь и спускаю курок, даже не целюсь. Кисть сводит из-за отдачи: Руслан хрипит и заваливается на пол. Не знаю, куда я попал, но, кажется, парень задыхается.

Секунду стоит громовая тишина, после кто-то кричит и направляется в нашу сторону. Я в ужасе вскакиваю на ноги, не понимая, как тело вообще способно двигаться, навожу пистолет на ближайшего врага и снова стреляю. На этот раз пуля попадает в горло: шестёрка Чика падает на пол и не двигается.

Ствол выскальзывает из моих пальцев и падает — звук его соприкосновения с бетоном кажется громче, чем на самом деле. Вижу кровь, растекающуюся по полу, слышу хрипы и голоса. А затем я бегу. Всё вокруг кружится, в панике разрывается на части. Твою мать… Я только что пристрелил их. Я убил человека, я просто взял и…

Ужас затмевает разум. Я не понимаю, что я делаю и куда направляюсь. Не чувствую ни мир, ни тело, ни времени. Кажется, что всё замерло, остановилось, заморозилось, и лишь я продолжаю метаться в замкнутом пространстве не в силах остановиться.

Выбегаю на улицу и тут же налетаю на кого-то. Крепкие руки хватают меня за куртку — я пытаюсь вырваться, но у меня ничего не получается. Чувствую себя ребёнком, попавшим в руки взрослого.

— Костя… — взгляд натыкается на знакомые глаза, и что-то лопается внутри.

Я замираю, перестаю вырываться. Хватаю ртом воздух, задыхаюсь от нахлынувших эмоций. Я в ужасе. От того, что я сделал. От крови на моих руках. От незнакомых эмоций и жуткого непреодолимого страха.

— Я… Я… — воздуха не хватает.

Пытаюсь объяснить, что произошло, признаться в содеянном, и плевать на последствия.

Мне так страшно… Я ещё никогда в жизни не был в таком ужасе.

— Там… Я…

— Знаю, — спокойно. — Залезай.

Силой ведёт меня в сторону машины, усаживает на пассажирское. Затем огибает авто и садится за руль.

Водитель давит на газ и увозит меня подальше от проклятого места. Мы молчим. Я сжимаю руки в кулаки, пытаясь скрыть дрожь, но паника не отступает. Кровь, выстрелы, хрипы. Я только что лишил жизни двоих людей, и не важно, какими плохими они были. Я убил их. Я. Убийца. Я хуже всех, кто собрался в том ангаре.

Я столько раз представлял, как буду разбираться с Чиком, но на деле это оказалось куда ужаснее. Я был не готов. К этому нельзя быть готовым.

Запускаю руки в волосы, тихо скулю.

— Успокойся, всё позади, — голос тихий и приятный, но такой до отвращения чужой.

— Что Вы здесь делаете? — спрашиваю я, собирая оставшиеся силы для разговора.

Голос дрожит, и я ничего не могу с этим поделать. Шумно вздохнув, откидываюсь на спинку сидения и смотрю на Антона Юрьевича, на отца Иры.

Мужчина спокойно ведёт авто, изредка бросая в меня настороженные взгляды.

— Максимов раскололся, — признаётся следователь. — Сказал, что ты в этом замешан. Вот я и решил последить за тобой. Патруль, наверное, уже оцепил ангар… — как-то тоскливо тянет он.

Я непонимающе качаю головой, совершенно сбитый с толку.

— Куда мы едем?

— Подальше от места преступления. Тебе нельзя там светиться…

Что за хрень? Да что здесь происходит?

— Но я… Я же…

— Знаю, — его взгляд натыкается на меня, заставляя замолчать. — Пистолет, как я понял, остался там?

Киваю. Следователь вздыхает, недолго молчит.

— На счёт него не волнуйся, я позабочусь об этом, — обещает Антон Юрьевич.

— Я не понимаю… Я же… Я убил их… Как…

Страх медленно отступает, оставляя место чему-то неизвестному и неприятному. Такое чувство, что я сломался. В какой-то момент дикое животное просто надломилось и превратилось в загнанную испуганную дичь.

— Послушай внимательно, — прерывает мои терзания Антон Юрьевич. — Ты вернёшься домой, соберёшь вещи и поедешь по адресу, который я тебе дам. Я договорился со знакомым, он устроит тебя на службу по контракту. Два года проведёшь вдали от Москвы.

— Постойте, чё? — выпаливаю я. — В смысле? Хотите в армейку меня запихнуть? Да хрена с два!

— Тогда тюрьма, — грубо отрезает следователь. — Выбирай.

Несильно ударяю кулаком по стеклу. Чё за дичь творится? Какого хрена батя Иры спасает меня и пытается куда-то сбагрить? Я ведь только что убил двоих. Я заслужил этой грёбанной тюрьмы. Я… Я не хочу за решётку. Почему, когда я пытаюсь поступать правильно, всё становится только хуже? Что за сраная карма?

— У меня мать, — пытаюсь придумать аргумент. — Я не могу её бросить.

— Твоя мама может полежать в санатории… Как раз вылечится.

— Два года? На какие шиши? — язвительно фыркаю, нервно постукивая пальцами по коленке.

Огни ночного города стремительно проносятся за окном, погружая меня в водоворот воспоминаний. Выстрелы, кровь, издевательства Чика. Это какой-то грёбанный кошмар…

Меня тошнит.

— Насколько я знаю, на твоём счету крупная сумма. Компенсация за аварию. Ты так и не потратил оттуда ни копейки.

— Откуда Вы, — не понимаю я. — Чё за хуйня? С хера ли Вы обо мне столько знаете? И чё за благотворительность? Из-за Иры?